У меня живет жирафа - Екатерина Вильмонт

– Алло, Нина! Это Голубев. Что делаешь?

Она запнулась.

– А что, Влад?

– Может, поужинаем вместе?

– Можно. Заезжай за мной на студию часов в девять, раньше не получится.

– Договорились.

Вот и хорошо, вот и славно. Клин клином!

Владислав Александрович спешил в аэропорт встречать родителей и сына. Как я по нему соскучился! Мы так сблизились во время берлинских каникул. Мама говорит, что за полтора месяца в Испании он здорово вырос и загорел. Отец, наверное, затаскал парня по музеям, со смехом подумал он. Ну ничего, это не страшно. Сам он пребывал в прекрасном настроении. Его программа была принята на ура, ее поставили в сетку на октябрь. Нина, с которой сложились приятные, необременительные отношения, напросилась в гости к Марии Евграфовне, пришла в восторг от ее воспоминаний и уговорила все-таки издать их. Сама отдала издателю, тот сперва испугался, потом, похоже, связался с кем-то из ГРУ и, видимо, получил добро, потому что самолично примчался к Марии Евграфовне, кое-что, конечно, пришлось вымарать из текста, но на общую картину это не повлияло. За тем, чтобы старуху не облапошили, Владислав Александрович проследил, и она получила очень неплохие деньги. Книга в эффектном оформлении должна появиться тоже в конце октября, после выхода программы. Нина старухе понравилась, и она больше не заговаривала с ним об Ие. И он ее больше не видел. Знал только, что с квартирой у нее все уладилось. И слава богу!

Ия тоже успокоилась. Они быстро и тихо развелись с Романом. Он действительно перевел квартиру на ее имя и больше не появлялся. А Миша регулярно звонил, но вырваться в Москву никак не мог, страшное наводнение на Дальнем Востоке требовало участия всех опытных спасателей края. Она прекрасно это понимала, как и то, что, в сущности, это была не любовь… Они отдалялись друг от друга с каждым его звонком. Наверное, это правильно, думала Ия. Его толкнула ко мне жалость, а меня к нему отчаяние… А любовь… разве она вообще есть? По-моему, нет. Просто люди что-то придумывают, облекают в красивые одежки всякие не слишком красивые чувства – похоть, корысть, слабость… и жалость и отчаяние… Но если это осознать, не будешь ждать этой самой любви, и жить станет легче. Вот я работаю с утра до глубокой ночи, и слава богу. Мне хорошо. Ну, бросил меня якобы любимый муж… Но он элементарно продался, и эта мысль тоже приносит облегчение. Так что все нетрагично. Жить можно.

– Папа! – бросился к нему сын. Он и в самом деле подрос и здорово загорел. Синие глаза на загорелом лице светились неподдельной радостью. – Папочка, как я соскучился!

– И я! Мама, выглядишь прекрасно! Папа, а ты похудел, помолодел, здорово, я рад. И план такой – сейчас забросим вещи домой и все едем обедать.

– Владя, что за глупости, – возмутилась мать.

– Мамочка, ты еще успеешь настояться у плиты, а сегодня будет по-моему.

– Люда, соглашайся, – со смехом проговорил Александр Данилович, – что за дурацкое стремление поскорее впрячься в будничную лямку. Успеешь еще.

– Ладно, уговорили, – проворчала Людмила Васильевна, – просто мне жутко надоела ресторанная еда.

– А нам с дедом нет! – заявил Санька. – Правда, дед?

– Скоты вы неблагодарные! Готовишь вам, стараешься, а вы…

– Бабушка, мы очень все ценим, но сейчас уже время обеда, а дома ничего нет, значит, ты все равно нас нормально не накормишь.

– Ох и хитер парень! – засмеялась Людмила Васильевна. – Но после обеда, Владя, ты завезешь меня в какой-нибудь супермаркет.

– Затариваться будем? – спросил Санька.

– Скупляться! – заявил дед, родившийся на Украине.

– Пап, а можно я сегодня к тебе поеду? Переночую, поболтаем, а?

– Конечно, можно! Превосходная идея! – обрадовался Владислав Александрович.

– Вечно ты что-то придумаешь! – проворчала Людмила Васильевна.

– Бабушка, ну в школу же еще только через неделю, а я так по папе соскучился!

– Да ладно, делайте, что хотите! Владя, он тебе не помешает?

– Да что ты, мама, как он может мне помешать!

– Ну, сын, рассказывай! – сказал Владислав Александрович, оставшись наедине с мальчиком.

– Ой, пап, так все клево было! Там такое море, и песочек прямо золотой…

– Не зря же курорт называется Коста-Дорада.

– Ну да, да… И мы столько видели! В Барселону сколько раз ездили! Это круто!

– Дед затаскал по музеям?

– Ой, пап! Я один раз сказал: дед, у меня уже в котелке каша. Но он же упертый… А бабушка отказалась. Но зато мы в разных зоопарках были, и я тебе покажу, я там наснимал… Хочешь, сейчас посмотрим?

– Давай!

– Вот, это наша гостиница, видишь, от пляжа только велосипедная дорожка отделяет…

А это мы купаемся, а это Лиза. Она из Питера, классная девчонка, мы с ней все конкурсы выигрывали!

– Какие конкурсы?

– Ну там в отеле аниматорша была, кстати, русская, очень клевая тетка, и для детей устраивала всякие конкурсы, так она нас с Лизой сладкой парочкой прозвала, «опять эта сладкая парочка все выигрывает!»

– А ты там не скучал?

– Что ты, пап!

Вот сын уже и влюбился. Как летит время…

– А ты, кстати, хорошо снимаешь, молодец! И камера у тебя почти не дрожит. Здорово!

– Это Лизкин папа, он кинооператор, он мне показывал, как надо снимать, и даже сказал, что у меня талант!

– Так уж прямо и талант? – улыбнулся Владислав Александрович.

– Ага! И еще сказал, чтобы я поступал на операторский, во ВГИК. Это такой киношный институт.

– И как тебе эта идея?

– По-моему, суперская!

– Ну, если не передумаешь…

– Пап, смотри, это я специально для тебя снял!

На экране он увидел… жирафье семейство, где детеныш был еще меньше берлинского.

– Ты же любишь жирафов! Смотри, какой хорошенький…

Жирафенок был снят крупным планом.

У Владислава Александровича вдруг заболело сердце. Что я делаю со своей жизнью? Мне же никто не нужен, кроме Ии, а я? Сошелся с Ниной, совершенно не любя… а она, кажется, меня любит… Нехорошо это, неправильно. Это можно, когда душа пуста… А у меня в душе эта дивная и еще такая молодая женщина… Слишком молодая для меня… Мы с ней не совпали во времени… Да почему слишком молодая? Ей, что называется, под тридцать, а мне за сорок, ну и что тут такого? А зачем ты ей нужен?

У нее там есть деверь, к которому она прислонилась… И вдруг волна такой ревности и даже ненависти захлестнула его, что он чуть не задохнулся.

– Пап, ты чего? – как сквозь вату донесся до него голос сына.

– Да ничего, Санька, просто устал сегодня. Давай-ка прервемся до завтра. Я предлагаю тебе пожить у меня еще денек-другой! Как ты на это смотришь?

– Ура! – победно вскинул руку сын.

– Вот и хорошо! А сейчас в душ и спать!