Ратибор. И один в поле воин - Александр Фомичев

В общем, пара дней дома пролетела незаметно и для молодого богатыря, и для его жены с детишками. На третьи сутки, когда он собрался уходить, Марфа и Власта зашлись горючими слезами, и Ратибору стоило больших усилий их успокоить. Лишь Буреслав не ревел, молча одевшись и упрямо глядя то на мать, то на отца, громко произнёс, что пойдёт с батей бить печенегов.

— Кто же тогда будет охранять наш очаг, Буреслав, если все мужчины уйдут в поход? Кто защитит маму с сестрёнкой⁈ На тебя одна надежда! — Ратибор хорошо знал слабые стороны своего сына.

Крыть Буреславу было нечем. С неохотой он принялся раздеваться, пообещав, что позаботится о них, так уж и быть.

Кое-как распрощавшись с семьёй, рыжебородый витязь вышел из своей избы и потопал к княжьему дворцу. Там его уже ждали Мирослав со Златой. Поприветствовав их, Ратибор взглянул на своего приятеля.

— Как дела дома, Мир?

— Нормально… Верея в положении! На четвёртом месяце уже, представляешь⁈ Как раз, когда я последний раз домой заглядывал, у нас и получилось…

— Поздравляю, друже! Это же отличная новость! — лицо Ратибора озарила широкая улыбка, и он крепко пожал руку сияющему, как ясное солнышко, Мирославу.

— Угу, сам рад! У тебя как?

— Да тоже всё путём, все живы-здоровы, мелкие растут не по дням, а по часам! — Ратибор довольно хохотнул. — Все в меня, рыжие сорванцы! Ладно, пошли уже, дела не ждут!

Перекинувшись ещё парой фраз, все трое дружно отправились в таверну «Четыре копыта», что находилась недалече. Но лишь Ратибор с Мирославом представляли себе, какое непростое дело их там ждёт.

Глава 10

Таверна «Четыре копыта»

Емельян, дабы не опоздать, решил прийти раньше назначенного времени в трактир «Четыре копыта» да подождать там своих друзей за кружечкой-другой доброго кваса. В трапезном зале корчмы, даже несмотря на то, что время давно перевалило за полдень, не было вообще ещё никого. Кроме одного спящего человека. Здоровенный русоволосый воин, полусидя-полулёжа за одним из столов, беспокойно дремал в дальнем углу харчевни, подложив могучие руки себе под голову. Был он сильно обросшим, лохматым и грязным. «А ведь почти такой же огроменный, как и Ратибор! Интересно, в каком году он мылся последний раз?..» — Емельян с любопытством взглянул на спящего великана.

«Неужели этот пьянчуга и есть некогда славный витязь Яромир, знаменитый воевода князя Святослава?» — продолжал задумчиво размышлять Емельян, подойдя к барной стойке. За ней никого не было. Ни души. И тишина в таверне стояла какая-то невероятная… Чудеса прям!

— Э-э-эй, хозя-я-яин! — наконец громко позвал он трактирщика. — Есть тут кто?

За дверью в подсобке что-то зашуршало, и оттуда вылетел взъерошенный сутулый старик лет шестидесяти. Испуганно выглянув в зал, он зашипел недобро на Емельяна:

— Чего разорался? Не видишь, люди спят тут!

— Не понял, ты как важных посетителей встречаешь⁈ — Емельяна опять понесло. — Да ты знаешь, кто я такой⁈ Я посол самого князя Святослава! Ты понял меня, старик⁈

— Отлично тебя понял…

— Пива тащи давай сюда кувшинчик!

— Ты бы потише гутарил…

— Поучи ещё меня, как разговаривать! Тащи пива, я кому сказал! — Емельян стукнул со всей силы по барной стойке так, что аж затряслась стоявшая за ней посуда.

Хозяин таверны Феофан покачал неодобрительно головой, но жбан с пивом принёс.

— А кто это у тебя там храпит в углу, а? Уж не сам ли Яромир, воевода княжий?

— Он самый…

— Разбудить его надо!

— Не советую…

— Я не спрашиваю твоего совета, старик! Скоро сюда придут мои друзья, которые хотят с ним потолковать. И нужно, чтоб он был в кондиции!

— Он давно уже в кондиции. Потому будить и не советую!..

— Да что ты заладил одно и то же⁈ Советую, не советую! Так надо, понял⁈

— Не советую…

— Ты, дед, нормальный вообще? — Емельян сочувственно посмотрел на Феофана как на умалишённого, бросил на барную стойку несколько медяков за пиво и пошёл со своим кувшином к спящему Яромиру.

— Ой, не советую… — только и прошептал тихонько ещё раз Феофан.

Емельян сел напротив Яромира, отхлебнул из кувшинчика и поставил его в центр стола, аккурат между собой и государевым воеводой. Знакомый стук жбана о столешницу заставил последнего заворочаться, протянуть руку, схватить вожделенный сосуд и одним махом, в несколько больших глотков осушить его, поставив уже пустой кувшин назад. После чего Яромир опять принял прежнюю позу, ещё и громко захрапев к тому же.

— Да что ты себе позволяешь⁈ Это было моё пиво! — Емельяна опять накрыло от охватившего его праведного возмущения. — Ты, вообще, знаешь, кто перед тобой⁈ Я посол самого князя!..

Яромир, не отрывая головы от стола, чуть поднял правую длань и указательным пальцем поманил к себе Емельяна.

— Что, сказать чего-то хочешь? — тот отодвинул жбан в сторону и наклонился к воеводе, чтобы лучше слышать. — Ну, шамкай давай, пьянчуга!

В это мгновение Яромир вдруг резко выбросил правую руку вверх и, сграбастав железной хваткой Емельяна за загривок, со всей дури приложил того башкой о стол. Княжий племяш закатил глаза и, не издав более ни звука, сполз на пол в бессознательном состоянии.

— А ведь я не советовал… — сокрушённо покачал головой Феофан и тяжело вздохнул.

В этот момент дверь в «Четыре копыта» отворилась настежь и в трактир, привычно пригибая буйную рыжую макушку, чтобы не удариться о дверной косяк, зашёл Ратибор, а следом за ним и Мирослав со Златой.

— Да-а-а!.. Чего-то негусто у тебя с посетителями, старче! — на всю таверну громогласно пробасил могучий воин, озабоченно оглядываясь.

Феофан быстро поднял голову и, увидев говорившего, подпрыгнул от радости чуть ли не до потолка, опрометью бросившись к молодому великану, давненько не появлявшемуся на пороге его харчевни.

— Ратибор! Ратиборушка! Моргалам не верю и счастью своему заодно! Как я рад тебя лицезреть, ты себе не представляешь! Помоги, а⁈ Прошу тебя! Спаси от разорения… — быстро затараторил хозяин «Четырёх копыт».

— Тихо, Феофан, тихо. Успокойся! Что случилось?

— Он случился! — и Феофан указал дрожащим пальцем на спящего за столом пьяного Яромира. Недалече от него лежал на полу без сознания Емельян. Мирослав быстро подошёл к нему, присел, осмотрел, пощупал пульс, после чего взглянул на Ратибора.

— Жить будет.