Дорога к себе - Ласкина Зоя

Так постепенно между Ломенаром и Иннером зародилась дружба. Раньше общались они не так часто, работая вместе только от случая к случаю, теперь же стали постоянными напарниками. Каждый чувствовал ответственность за жизнь другого. Между делом Иннер взялся обучать Ломенара искусству боя терой — узким тонким клинком, оружием тейнаров. Иннер владел им в совершенстве и охотно делился секретами мастерства с другом, а под конец и вовсе подарил теру ему.

И все же, несмотря на благодарность Альмаро и дружбу с Иннером, Ломенар начал чувствовать себя в Ультуне неуютно. Он и раньше понимал, что не цветы тут выращивает, что его работа грязная и опасная… но «Ультуна» означало «сила». Одно это слово внушало страх, потому до сих пор Ломенара не покидало ощущение безнаказанности. Теперь же он не просто понимал, что это не так, а убедился на собственном опыте. Кроме того, тут он привык шпионить, избивать людей, даже убивать научился, и не то чтобы ему это нравилось, но он начал считать это нормальным, а вылечив тейнара, вспомнил, что можно жить по-другому. Да, он не забыл, каковы люди на самом деле, и не искал везде подвоха после несчастья с Иннером и Угни. Просто, по-прежнему считая Лоэна глупым и наивным, он начал сомневаться и в правильности жизни Ломенара.

Но все это были лишь сомнения и неприятные мысли. Ультуна по-прежнему оставалась его домом, пусть и не столь уютным, как казалось когда-то.

Серьезные неприятности начались с наступлением Талатерна. Король Виллард тяжело заболел, неизвестно было, поправится ли он, и управление страной принял на себя принц Риолен. Прежде никто не воспринимал мальчишку всерьез, и зря. Вскоре выяснилось, что его понимание власти в корне не совпадает со взглядами короля — судя по всему, раньше тот просто не позволял ему принимать решения или как-то влиять на свои.

С самого начала принц показал себя уверенным и самостоятельным, первым делом наведя порядок как в Большом Совете, так и в Светлом, и без того ослабленном отсутствием Измиера. Временный глава Светлого Совета не обладал упорством Верховного мага, и ему оставалось только подчиниться правителю. Принц заявил, что нынешняя политика Арденны неприемлема, страна абсолютно не готова к военным действиям, но стремится противопоставить себя всем прочим народам, притом что даже отношения с Сехавией ухудшаются день ото дня. Он напомнил людям про те времена, когда Арденна бесперебойно торговала с даэнами и урисками, подчеркнув, что стране это было только на пользу, люди в Виарене жили куда лучше, а испортились эти отношения из-за глупых предрассудков.

После подобных заявлений в городе начались волнения. Горожане собирались группами на площадях, выкрикивая протесты, призывая народ не позволить нелюдям вернуться в столицу.

Однако принц знал слабые места людей. Во все концы города он разослал ораторов, несущих его слово. Он подчеркивал, как тяжело нынче приходится простым ремесленникам или крестьянам, и те не могли не согласиться; говорил о том, что прадеды жили в куда более счастливое время, и горожане припоминали подобные рассказы стариков. Протестующих разгоняли, но по возможности бескровно, и, потеряв поддержку простого народа, те постепенно затихли. Верховного жреца, который открыто выступал против политики новоиспеченного правителя, принц Риолен заменил, как и некоторых министров, затем начал переговоры с даэнами, и, хотя до полного взаимопонимания было еще далеко, в Иаральте в городе появились первые гости из Удена — единственного даэнского поселения в северной части Арденны. Пока всего пара десятков, но все понимали, что это лишь начало.

Даэны держались главных улиц и площадей, где им почти не грозила опасность; недовольные жители и впрямь не рисковали нападать на виду у городской стражи. В скором времени люди оценили качество их товаров, в особенности тканей: ткачи и красильщики Виарена казались жалкими недоучками рядом с низкорослыми бородачами. Даэны и сами охотно покупали товар в лавках города: бумагу и книги, кожаную одежду и обувь, посуду, щедро расплачиваясь самоцветами. Поговаривали, что в будущем принц начнет налаживать отношения с урисками, а там, глядишь, и до амдаров с тейнарами дело дойдет. Аристократы в целом поддержали политику принца, особенно род Ярлин, откуда происходила мать Риолена, и род Гвинерат, а градоначальник Виарена, хоть и ворчал украдкой у себя в резиденции (ультунцы подслушали), открыто не противился изменениям.

Ломенару нравились эти перемены, как и многим в Ультуне, но он видел, что Альмаро не разделяет взглядов принца Риолена, и скоро выяснилось почему.

Подчинив своей воле Светлый Совет, принц не собирался останавливаться на достигнутом, также он занялся и Ультуной. Ломенар понимал, что принц молод, его действия обусловлены не жаждой власти и нежеланием с кем-то ее делить, а наивным юношеским представлением, что в городе должен быть только один настоящий правитель. Риолен заботился о благе людей, как он его понимал, и не хотел, чтобы кто-то мог помешать его действиям. Ультунцам, однако, от этого было не легче.

Сначала нескольких братьев Темного ордена поймали на ночных улицах во время выполнения очередного задания Магистра и отправили под стражу. Вытащить их из тюрьмы не удалось: принц удвоил охрану и сменил старшего надзирателя. Тот жестко следил за дисциплиной, его подчиненные не доверяли решеткам и замкам и каждую долю обходили камеры, так что теперь, даже тайно проникнув в застенки, незаметно перемещаться по коридорам у людей Альмаро не получалось. Риолен усилил охрану и на улицах, и действовать ультунцам стало куда труднее.

Непостижимым способом люди правителя обнаружили один из входов в Ультуну, сунуться туда не решились, но установили за ним слежку. Альмаро узнал об этом достаточно быстро и приказал завалить вход, попутно обрушив пару ближайших туннелей и сделав открытие принца бесполезным. Однако оставить это без ответа Ультуна не могла. Вскоре выяснилось, что о входе принцу рассказал некий Мак Ловкач, один из осведомителей Темного ордена, польстившийся на награду принца, обещанную за любые сведения о Цитадели-под-землей. Каким образом о входе узнал сам Ловкач, никогда в подземный город не допускавшийся, оставалось загадкой. Впрочем, он вполне оправдывал свое прозвище: в конце концов, именно умением узнавать чужие тайны он и был полезен Ультуне до этих пор.

Мак заслуживал наказания, но не его одного могло привлечь золото принца. Возможно, у того были уже и другие доносчики, и их желание выдавать тайны Ультуны следовало пресечь как можно быстрее, так что Альмаро принял решение — убить Ловкача, а его труп выставить на видном месте, прикрепив к нему послание возможным предателям. К сожалению, оставить тело на одной из центральных улиц или крупных площадей теперь было невозможно: даже если удастся сделать это незаметно, вскоре городская стража обнаружит его и уберет до того, как послание увидят горожане. Потому было решено прибить тело к столбу где-нибудь на окраине, ведь слухи расползутся в любом случае.

И вот Ломенар с Иннером, а также Грун и Одвар уже больше доли сидели в трактире, не спеша пожевывая тушеную говядину, допивая по третьей кружке кваса и поглядывая на противоположный конец зала, где развлекался Ловкач — крепкий малый средних лет. Чуть начавшая седеть щетина топорщилась на его круглом лице как щетка.

Это было довольно приличное заведение с крепкими дубовыми столами, просторным залом, сейчас погруженным в полумрак, большим выбором блюд. Публику здесь развлекал целый оркестр, и не жалких попрошаек, что бренчат как попало в кабаках ремесленных кварталов, а настоящих музыкантов. Гулять в таком месте до этих пор Маку было не по карману, даже несмотря на его сомнительные делишки, приносящие неплохой доход. По всему выходило — доносчик пропивал награду Риолена, возможно, уже не первый день.

Ловкач уже разошелся вовсю, он отплясывал в центре зала, заигрывая с одной из местных девиц — пышнотелой, хоть и не первой свежести. Судя по всему, она была вполне не против уйти отсюда с Маком, просто хотела перед этим повеселиться тут подольше. Наконец парочка, пошатываясь, направилась к выходу. Девица почти висела на спутнике и что-то щебетала ему на ухо; увлеченный, он даже не взглянул на ультунцев. Те тихо скользнули следом.