Быстрый взлет. Королевские ВВС против люфтваффе - Джон Брехэм

Вскоре после этого я едва избежал опасности в воздухе. Быстрая реакция Джеко спасла нас обоих. Я на «домини»[79] летел с одним из врачей нашей авиастанции в Ибсли,[80] на южном побережье. Джеко и Стикс также участвовали в этом полете. Я чувствовал себя не очень хорошо, но не придал этому значения. Путешествие в Ибсли было редкостью. На обратном пути Джеко сидел прямо позади кресла пилота, рядом с дремлющим Стиксом. Я вдруг покрылся испариной и почувствовал слабость. Следующее, что я помню, был Джеко, склонившийся через мое плечо, одной рукой плавно тянущий на себя штурвал, а второй дающий мне пощечину. Это помогло мне прийти в себя, и все-таки я чувствовал себя ужасно, так что все оставшуюся часть полета Джеко и Стикс были рядом и внимательно следили за мной. Когда мы благополучно приземлились в Кренфилде, доктор измерил мне температуру, которая оказалась 38,3 °C или около того, и сказал: «Мой мальчик, у вас немецкая корь. Отправляйтесь в постель».

Это держало меня вдали от полетов в течение двух недель. Я всегда вспоминал об этом с легкой иронией. По крайней мере, это могла быть обычная корь!

Глава 15

В начале июня Стикс и я выкроили несколько свободных дней, чтобы посетить 29-ю эскадрилью. Тэд Колбек-Велч разрешил нам летать, сколько мы захотим. С тех пор, как я уехал, эскадрилья получила новые «бью» с радарами «Mk.7», так что Стикс и я решили опробовать это новое оборудование в ходе маловысотного перехвата. В одну из ночей было оживление в районе Кентербери – Дувр, и мы решили предпринять попытку перехвата. Однако «бью» с радарами «Mk.7» было недостаточно, так что нам, как гостям, пришлось довольствоваться старым «Mk.4». Назревало что-то крупное, поскольку самолеты один за другим взлетали по тревоге. Наступила наша очередь, и мы поднялись. Мы могли видеть интенсивный зенитный огонь около Кентербери, но оператор «GCI» направил нас к линии патрулирования. Операторы полностью держали в своих руках остальную часть эскадрильи и, естественно, были более расположены к экипажам, которые летали с новыми радарами, поскольку те имели больше шансов обнаружить врага. Нас бесила необходимость слоняться вокруг, зная, что враг поблизости. Мы видели много огней пожаров в Кентербери и пригородах, и зенитный огонь был наиболее мощным из всех, что я наблюдал до этого времени. Стикс и я решили летать зигзагообразным курсом над Кентербери, постепенно смещаясь к побережью. Внезапно Стикс произнес по внутренней связи слегка изменившимся от возбуждения голосом:

– Контакт.

– Ради бога, Стикс, не потеряй его.

– Резко влево и вниз. – Он продолжал давать указания: – Прибавьте скорости. Мы лишь зацепились за него.

К тому времени мы были на высоте приблизительно 3700 м и летели на максимальной скорости.

– О'кей, Боб, мы приближаемся. Он приблизительно в 1800 м впереди и немного ниже. Давайте немного вниз.

Мы миновали зону огня зениток Кентербери и направлялись к побережью. Помню, я подумал: «Эта свинья на пути домой. Он сбросил свой груз». Во время паузы в сообщениях Стикса я связался с оператором «GCI», сообщив, что мы приближаемся к цели.

– Отличная работа, но удостоверьтесь, что это враг, – последовал ответ.

Это было отрезвляющее требование – подобная мысль не приходила мне в голову. Указания Стикса стали более энергичными:

– Боб, держите глаза открытыми. Вы должны вот-вот его увидеть. Он на 10 градусов выше и прямо впереди приблизительно в 180 м.

Я отрегулировал прицел и продолжил искать мерцающие вспышки выхлопов или темный объект, закрывающий звезды. Еще мгновение назад там не было ничего, а затем, словно ниоткуда, он появился. Двойное хвостовое оперение и очень слабые красные вспышки выхлопов из двух двигателей.

– Это «Дорнье-217», Стикс. Высуньте голову из «офиса» и взгляните.

Едва я открыл огонь, как он сказал:

– Я вижу его, Боб. Задайте ему хорошенько.

Одной очереди оказалось достаточно. Самолет загорелся и, круто пикируя, упал в море около Сэндвича.[81]

Оператор «GCI» сообщил нам, что истребители 29-й эскадрильи провели много успешных боев. Уэст-Маллинг из-за плохой погоды сейчас был закрыт, и нам посоветовали лететь в Мэнстон.[82] Я направил нос самолета вниз, через гряду слоистых облаков на высоте 300 м, и вскоре увидел посадочные огни Мэнстона. С моря накатывался туман. Было очевидно, что нам придется снижаться очень быстро. Контрольно-диспетчерский пункт вывел меня на посадку, но от спешки и волнения я выполнил слишком плотный разворот и вышел к краю взлетно-посадочной полосы слишком высоко и на слишком большой скорости.

– Подтяните ремни, Стикс – сказал я. – Мы не можем уйти на второй круг, так как никогда не сядем при такой погоде.

– О'кей, но будьте внимательны.

Я скользил на крыло, стараясь уменьшить высоту, и пинал рули из стороны в сторону, чтобы сбросить, насколько возможно, скорость. Наконец, основные стойки шасси ударились о землю, но мы были слишком далеко на взлетно-посадочной полосе. Мы миновали последний посадочный огонь на скорости около 95 км/ч, а затем в черноте запрыгали по неровной поверхности земли. Раздался грохот, когда мое правое крыло ударилось о крышу маленького здания. Мы остановились на вспаханном поле.

Мы мгновенно выбрались наружу и увидели вдали смутные огни направлявшегося к нам аварийного грузовика. Мы были удивлены, что «бью» остался стоять на шасси. Единственные видимые повреждения были на правом крыле и на закрылке. Все остальное, казалось, было в порядке, за исключением того, что пропеллеры винтов украшала колючая проволока.

Расчет аварийного грузовика был поражен, увидев нас целыми. Когда мы ехали назад, поняли, насколько близки были к катастрофе. Приземлившись, мы проскочили в промежуток между капониром с истребителем-бомбардировщиком «харрикейн», который должен был подняться в воздух ранним утром, и несколькими зданиями – единственное место, где можно было проехать. Если бы я слегка повернул влево, то мы врезались в «харрибомбер», если бы немного отвернули в другую сторону, то угодили бы в прочное здание и также могли бы убить многих его жителей.

Из-за этого инцидента мы опоздали с возвращением в Кренфилд. Наше пребывание в Уэст-Маллинге должно было занять лишь уик-энд, так что я не потрудился сообщить командиру своей авиастанции, куда направился. Неприятности ждали впереди! После нашего приятного и захватывающего посещения старой эскадрильи Стикс и я вылетели обратно в Кренфилд, и после приземления мне сообщили, что мы должны немедленно явиться к командиру с докладом. Адъютант сопроводил нас к старику. Он, казалось, был в плохом настроении.

– Где вы оба были? – последовал строгий вопрос.

Я рассказал ему, что мы провели уик-энд с нашей старой эскадрильей, но из-за неудачи в Мэнстоне опоздали с возращением. Также я сообщил ему о нашем успехе, и это, казалось, смягчило его. В течение нескольких последующих немногих минут его главным интересом был вопрос, нужно ли отдать победу 29-й эскадрилье или учебно-боевому подразделению. Не могу вспомнить, чтобы эта проблема была разрешена. Затем он сказал:

– Хорошо, вы оба, прежде чем оправиться снова в одну из ваших прогулок, потрудитесь сообщить мне. Теперь убирайтесь!

Мы были изумлены, так как ожидали по крайней мере помещения под домашний арест.

Той же ночью в нашу честь была устроена вечеринка, и что за вечеринка! Кто-то достал чрезвычайно большой серебряный кубок и наполнил его до краев шампанским. Нас выволокли вперед, и мы должны были вместе выпить это немыслимое количество вина. В конце концов я ушел в мужской туалет и заперся там, чувствуя себя прескверно. Я, должно быть, там заснул, поскольку помню Джеко, залезающего через окно, чтобы посмотреть, что со мной случилось. Провожая меня в мою комнату, он сказал, что бесчувственного Стикса также отвели в кровать.

В июне 1942 г. сквадрэн-лидер Уоткинс, мой непосредственный начальник в учебно-боевом подразделении, был переведен на другое место службы, и я, получив звание исполняющего обязанности сквадрэн-лидера, занял его место. Уотти чертовски хорошо управлял учебной эскадрильей, и мне нечего было делать заново, а лишь продолжать начатое. Проблема была лишь с инструкторами. Они не имели никакого выхода своему желанию сражаться с немцами, так что я решил начать постоянное патрулирование на одном «бленхейме» с бортовым радаром, используя в качестве членов экипажа только инструкторов. Наши шансы перехватить на одном из старых «бленхеймов» случайного немца, прорвавшегося через защитный периметр, были невелики, но охота добавила интереса к нашей довольно изнурительной, но нужной работе.

По прошествии месяцев я начал беспокоиться о том, чтобы вернуться в боевую эскадрилью. Стикс и я находились в учебно-боевом подразделении уже более пяти месяцев. Мне оставалось несколько недель до истечения шести месяцев, и я решил проявить терпение, потому что мои частые запросы о переводе стали раздражать исполняющего обязанности нашего командира. Сам командир в то время был в отъезде, а его заместитель не слишком любезно относился к Стиксу и ко мне. Мы подозревали, что у него небольшой комплекс по отношению к боевым летчикам. Наконец, к моей радости, адъютант авиастанции сообщил, что нас со Стиксом переводят обратно в 29-ю эскадрилью в Уэст-Маллинг. Мне предстояло занять должность командира звена. Это была замечательная новость. Тэд сдержал слово. Прошло шесть месяцев с того дня, как я покинул эскадрилью и отправился в Кренфилд. Командира все еще не было, так что Стикс и я отправились попрощаться с его заместителем, чьими первыми словами были: