Этрусское зеркало - Наталья Солнцева

И предсмертной записки не было.

Милиция, скорее всего, серьезно копать не будет. Им лишнее дело об убийстве ни к чему. Рогожин - человек одинокий; родственники скандал не поднимут, ничего требовать не станут… так что проще списать все на пьянку, на психическое расстройство, которое и привело к самоубийству.

Смирнов объездил окрестности Лозы и Ключей, разыскивая, для кого делал последнюю работу Савва Никитич. Ничего. Несколько священников, с которыми он поговорил, отзывались о художнике как о хорошем специалисте, с удовольствием показывали яркие, красивые фрески, выполненные Рогожиным. Но все они сходились во мнении, что художник имел взрывной характер, много пил и отличался странными повадками.

- Будто дьявол в него вселился! - крестясь, сказал отец Амвросий - толстенький, добродушный батюшка из новой деревенской церкви. - Не в себе стал Савва в последнее время. Что на него оказало столь пагубное влияние? Водка? Или неправедная жизнь?

Ни один из ближайших храмов этим летом ничего Рогожину не заказывал. Всеславу так и не удалось выяснить, где пропадал Савва с начала подготовки к выставке до дня своей смерти.

Возможно, Панин что-то знает?

Глава 11

Незадолго до описываемых событий.

…Люблю тебя, но не земной любовью…

Чем дольше Глеб встречался с Алисой, чем глубже ее узнавал, тем понятнее становились ему эти слова, прочитанные ею в осыпающемся осеннем парке.

Их отношения были ни на что не похожи - ни на влюбленность, ни на дружбу, ни на интимную связь. У Глеба развивалась и крепла неодолимая тяга к Алисе, полная восхищения, жгучего интереса и стремления постичь то скрытое в ней, чего она сама о себе не знала. Любовное влечение, которое он испытывал, было странного свойства - некие мистические чары окутывали его, стоило ему оказаться рядом, достаточно близко к ней. Глеб не верил в колдовство, но иногда склонялся к мысли, что существует в мире нечто непознанное, ощущаемое на уровне инстинктов, а не ума. Безотчетное побуждение - так он мог бы назвать импульс, влекущий его к Алисе.

Когда они расставались, Глеб пребывал в напряженном ожидании новой встречи, словно в том, увидит он сегодня Алису или нет, состоял весь смысл его жизни.

Алиса же скорее испытывала его, чем питала к нему нежные чувства. Ее страсть была сродни болезненному любопытству - насколько одно существо может возыметь власть над другим, себе подобным. Кажется, ее благосклонность зависела от готовности Глеба на любое безумство, на любую жертву. Она не говорила об этом прямо, предпочитая туманные намеки. Она привела Глеба к краю пропасти и шла впереди, чудом сохраняя хрупкое равновесие.

Он знал, что это равновесие не будет долгим. Кто-то из них рано или поздно сорвется - либо она, либо он.

Когда Алиса заговорила с ним о модельном агентстве, на Глеба словно вылили ушат ледяной воды. Как?! Изысканная, непостижимая, утонченно-требовательная Алиса собирается выходить на подиум? Участвовать в замысловатых, мерзких интригах, валяться в чужих постелях ради сомнительного успеха и еще более сомнительной славы? Отчего-то работа модели для Глеба ассоциировалась с ремеслом проститутки, только более завуалированным. Девушки платили своим телом за предоставляемую им возможность нацепить на это тело модную тряпку и пройтись в ней перед публикой.

- Что в этом находит твоя возвышенная душа? - с сарказмом спросил Глеб. - Неужели тебе хочется выставлять себя напоказ, позировать перед всеми этими фотографами?

- Ты ревнуешь, - неприятно улыбнулась она. - Вообразил, что имеешь право читать мне нотации. Я их довольно наслушалась от брата, от матери. Не хватало только слушать их от тебя!

- Но это же… пошлое, постыдное занятие… и фальшивое. Как раз фальшь ты сильнее всего ненавидишь! Зачем тебе это пустое кривлянье перед публикой?

Алиса вспыхнула, взорвалась.

- Ты желаешь, чтобы я кривлялась исключительно перед тобой! - заявила она, сверкая глазами. - Тогда это будет и прекрасно, и тонко, и поэтично… Ты такой же, как все мужчины! Не вижу ничего пошлого и тем более постыдного ни в своем теле, ни в телах других женщин. Это красота, которой просто любуются… а если кто-то и вносит в свой взгляд дурные, грязные помыслы, то - именно мужчины!

Уверения Алисы, что никто до сих пор не предлагал ей ничего предосудительного и что она еще только учится, не убедили Глеба. Впервые он ей не поверил. Его охватило неистовое, дикое желание схватить Алису и увезти далеко-далеко отсюда, прочь от гибельных соблазнов столицы. Потом она опомнится, сама поблагодарит его. Они могли бы жить в лесу, вдали от всех… в просторном одиноком доме, который Глеб построит своими руками - как дети чистой, нетронутой природы… деревьев и трав, густой, непроходимой чащи: пить воду из подземных ключей и любоваться рассветом, а на закате засыпать в объятиях друг друга.

Он даже начал говорить об этом Алисе, но прикусил язык, увидев ее лицо. Оно было полно холодного, неукротимого презрения.

- Жить в лесу? - звонко переспросила она. - Это все, что ты можешь предложить? Ну и герой! А зачем, позволь узнать, ты работаешь на загородных стройках? Зачем учишься в институте, таскаешь по ночам ящики с водкой и консервами? Выходит, это ты, а не я, занимаешься кривляньем перед публикой, строишь из себя…

Ее голос сорвался, из глаз хлынули слезы.

- Я пошутил, - непослушными губами пробормотал Глеб. - Пошутил…

Примирение было мучительным, долгим и унизительным для Глеба. Ему пришлось чуть ли не мамой клясться, что на самом деле он не собирается, конечно же, жить в лесу, что это несусветная глупость, которая вырвалась у него невзначай, что… Впрочем, он и сам осознал нелепость этой идеи.

- Ты отшельник, - сказала Алиса, когда они наконец помирились. - А я еще не знаю, кто я… Но одинокая жизнь в лесу меня точно не привлекает. Это скучно, Глеб.

Больше к тому разговору они не возвращались. Алиса делала вид, что все забыто, а Глеб так и не смог успокоиться. Поскольку она ни словом не обмолвилась, в каком агентстве собирается работать (или уже работает), он решил незаметно проследить за ней. Глеб понимал, как отвратительно то, что он делает. Увы! Остановиться ему было не под силу. Мысли об Алисе стали наваждением, в котором он тонул, задыхался, терял себя. Она постоянно подталкивала его к чему-то непоправимому, страшному… замирая от предвкушения: на что он решится? Как велика ее сила воздействия на него? Полностью ли он в ее власти или есть еще, сохранились остатки собственной воли Глеба Конарева?

Алиса будто бы развлекалась, Глеб страдал. У них была интимная близость, которая только распалила его, а ее оставила почти равнодушной.

- И это все? - спросила она, сводя его с ума невинным выражением глаз.

- Потом будет лучше, - ответил Глеб.

- Потом… - повторила она, лежа на спине и глядя в потолок.

Непонятно было, какие мысли бродят в ее прелестной головке.

Итак, Глеб начал следить за ней. Он изучил расписание ее занятий в институте и в те дни, когда они не договаривались о встрече, подкарауливал Алису на троллейбусной остановке. Она никогда не спешила - гордо, степенно вышагивая по тротуару среди торопливых прохожих, смотрела по сторонам, перекладывала сумочку с плеча на плечо. Чтобы не портилась осанка. Алиса всегда наблюдала за собой, как придирчивый педагог наблюдает за подающей надежды ученицей.

Пару раз Глеб, по неопытности, из страха быть замеченным, терял ее из виду и возвращался в общежитие несолоно хлебавши. Наконец ему повезло. Алиса привела его прямиком к дверям модельного агентства. Теперь он знал, куда она ходит.

Агентство располагалось на первом этаже старого двухэтажного дома; на окнах изнутри висели жалюзи, и, даже когда горел свет, увидеть ничего не удавалось. Глеб искал в газетах рекламу этого агентства, нашел несколько неприметных объявлений о наборе девушек-манекенщиц - и все. По-видимому, дело только разворачивалось, причем без особой спешки.

Иногда к агентству подъезжали дорогие иномарки, их которых выходили вальяжные джентльмены и скрывались за дверями. Происходило это нечасто, хотя… Глеб не имел возможности наблюдать за жизнью агентства круглосуточно, поэтому делал выводы по нескольким фактам. Картина получалась весьма приблизительная.

Кроме Алисы, он видел несколько женщин в возрасте, элегантных и уверенных в себе; пять-шесть девушек, трех охранников и странного вида мужчину. Этот мужчина больше всего не понравился Глебу.

Алиса посещала агентство два раза в неделю - по вторникам и пятницам. Она приходила часам к пяти и в десять выходила. Стараясь оставаться незамеченным, Глеб провожал ее до дома и возвращался к себе. В июне сессия в институте закончилась, курсовые работы были сданы, но Алиса продолжала ходить в агентство. А Глебу пришла пора сезонной работы в строительной бригаде. Он задумался. Как быть? Оставить Алису одну в Москве, на произвол судьбы, или забрать ее с собой за город? Неизвестно, согласится ли она?