Эта короткая счастливая жизнь - Виталий Вавикин

Тайтус прошёл мимо, не взглянув в её сторону. «Они все презирают меня», – думала Фелиция, вглядываясь в глаза всех, кто знал, что с ней случилось. И вместе с их косыми взглядами, вместе с их осуждением, Фелиция неосознанно начинала осуждать себя сама. Неумышленно, даже не замечая этого. Снова превращалась в замарашку и грязнулю. Не усомнившись ни на одно мгновение, она продала все свои наряды. Продала всё, что осталось от прошлой жизни. Теперь был лишь её ребёнок и забота, которой она хотела одарить его. Ничего другого не осталось. Даже после того, как Фелиция услышала разговор танцовщиц из местного кабаре, когда они покупали у неё фрукты, надежды вернуться к прежней жизни не было. Она стояла, опустив глаза, и слушала о том, как просто молодой девушке получить работу.

– Тайтус! – позвала она, пытаясь поднять тяжёлый лоток с овощами.

Он обернулся, но помог лишь после того, как это велел ему Брандау. Они шли с ним бок о бок, но теперь в его глазах не было ни любви, ни желания.

– Я не хотела обижать тебя, – сказала Фелиция, вкладывая в эти слова всю искренность.

Тайтус что-то хмыкнул себе под нос и отвернулся.

– Пожалуйста, – Фелиция решила, что ниже, чем есть, пасть невозможно. – Если бы мы могли снова стать друзьями. Просто друзьями, – взмолилась она, но Тайтус не удостоил её даже взгляда.

– Оставь ты его, – посоветовал Брандау.

Фелиция вздохнула и постаралась улыбнуться.

– Спасибо, что не отворачиваетесь от меня, – поблагодарила она его.

– Если бы ты могла сменить работу и скрыть рождение ребёнка, – Брандау вздохнул, увидев в глазах Фелиции решительный отказ. – Некоторые девушки так поступают, – добавил он. – Ты молода и могла бы найти себе мужа.

– Я не могу, – Фелиция вспомнила Олдина. – Не хочу.

Но вечером, возвращаясь с работы в свою убогую комнату, остановилась возле дешёвого бара и долго слушала, как за его дверьми репетирует местный джаз-бэнд.

– Если бы ты мог говорить, – ворковала она над кроваткой сына. – Если бы я могла поделиться с тобой своими печалями, – она услышала, как за стеной шумят соседи, и начала тихо напевать колыбельную.

Перед глазами снова встала картина бара, возле которого она останавливалась. Голос задрожал. По щекам покатились слёзы. Тихие и робкие. Сейчас Фелиция не могла позволить себе даже мечтать. Лишь в отчаянии сожалеть об упущенном.

Она так и заснула: облокотившись о край колыбели и вглядываясь в тёмные глаза Олдина. Утром, отправляясь на работу, Фелиция увидела полицейских. Из соседней квартиры выносили мертвеца. Тело женщины было накрыто белой простыней, но Фелиция видела длинные чёрные волосы, которые, свисая, почти достигали пола. Господи, неужели в этом доме, где каждый день смерть может постучаться в любую дверь, она вынуждена оставлять ребёнка?! Она стояла, не желая смотреть на носилки, но и не в силах отвести от них взгляд.

– Простите, мэм, – полицейский небрежно тронул её за локоть, неверно растолковав её оцепенение. – Вы ведь живёте здесь?

– Я? – Фелиция посмотрела на него, пытаясь понять, что происходит. – Да, я живу здесь, – перед глазами поплыли картины, случившегося в доме мистера Джеральда. – Но я ничего не видела. Ничего, – она попыталась высвободить руку. – Простите. Мне нужно идти на работу, – она почти бегом спустилась по лестнице и, лишь оказавшись на улице, перевела дыхание.

«Как же можно надеяться уберечь кого-то в этом мире, если вокруг происходят подобные вещи?! – думала Фелиция, отчаянно кусая губы. – Убийцы, насильники, болезни…. Если бы можно было заработать чуть больше денег. Перебраться в чуть лучший район. В чуть более просторную комнату, более тёплую, более чистую».

Фелиция остановилась возле дверей закрытого бара. Что она может сделать, чтобы оградить своего ребёнка от ужасов этого мира? Устроиться посудомойкой? Работать ночью в баре, а днём в овощной лавке? Но кто тогда позаботится о нём, когда её не будет рядом? Кто успокоит его, накормит, споёт колыбельную и уложит спать? Голова Фелиции поникла. Опустошённость и немота заполнили грудь.

Она пришла на работу, выставила на прилавок лотки с овощами, но не смогла отвлечься от тяжёлых мыслей. Её ребёнок один. Один в страшном ненадёжном доме. Один, в огромном мире. И никто и ничто не сможет изменить подобного положения дел.

Фелиция увидела Тайтуса, но позвать не решилась. Вернувшись домой, она накормила Олдина и долго прислушивалась к необычной, зловещей тишине. Три долгих дня соседняя квартира пустовала, но затем снова наполнилась привычным гвалтом. Вот и всё. Три дня, и никто не помнит о случившемся. Новым соседям нет дела до жизни прежних жильцов.

Божественная музыка Персибала зазвучала в ушах. Его пальцы порхали над чёрно-белыми клавишами. Как же хотелось вернуться назад и вновь пережить всё то, что она испытала в день, когда впервые услышала эту музыку. Отвлечься от трудностей мира, забыться, позволить мотиву подхватить себя на воздушные крылья и унести в страну грёз и мечтаний. Почувствовать, как бьётся в груди сердце…. Хотя бы просто почувствовать, что оно там, а не эта опустошённость и немота, от которой умирают все надежды. День за днём. Месяц за месяцем. Фелиция подняла голову и посмотрела на очередного покупателя. Его бледно-голубые глаза пытливо вглядывались в её осунувшееся лицо.

– Вам что-то нужно? – смутилась она.

Незнакомец не ответил, лишь сильнее нахмурил светлые брови. Его розовощёкое, изрезанное оставленными оспой шрамами лицо, казалось заинтересованным и смущённым.

– Фелиция? – голос незнакомца был тихим и смущённым. – Фелиция Раймонд? – он вздрогнул, словно этот вопрос мог навлечь на него беду. Тряхнул светловолосой головой и смущённо улыбнулся. – Извините. Я, должно быть, ошибся, – он развернулся, но вместо того, чтобы уйти, снова устремил к Фелиции взгляд. – Простите, вы никогда не выступали в «Ночном джазе»? – от этого вопроса сердце Фелиции сжалось, а щёки вспыхнули, словно от пощёчины.

Было ли это с ней? Она ли та женщина, пленяющая сердца посетителей? И если да, то как признаться, что сейчас она всего лишь продавщица, которая дни напролёт стоит за лотком с овощами? Нет. Нельзя. Невозможно. Она не хочет. Этот незнакомец лишь посмеётся над ней. Он не знает, что значит оказаться в такой ситуации. Взять его дорогой костюм, запонки, его холёный, ухоженный вид, да и на улице, скорее всего, стоит личный автомобиль, который сразу, как только закончится этот безумный разговор, увезёт его в лучшую жизнь. Нет. Он лишь посмеётся над ней. Посочувствует, не дав даже шанса оправдаться.