Дорога в один конец - Александр Конторович

Вот и склад, валяется около порога мёртвый фриц.

На бегу подхватываю винтовку и, не задерживаясь более, сигаю в кусты. Место сбора я знаю, авось да смогу туда пробраться незамеченным.

Имелся, разумеется, соблазн заземлить парочку особо рьяных фрицев. Но, тут уже надо головою думать! Особо капитального урона немцам я не нанесу, а вот на хвост мне они сядут основательно. Нет уж, к лешему такие придумки. Это у нас в штабах умные головы сидят, вот пусть они там и мозгуют всякие невероятные способы массового уничтожения живой силы противника. А здесь, на земле, люди ножками ходят, своими собственными, между прочим. И за каждый вот такой необдуманный порыв — платят. Порою — и собственной неумной головой.

 — Товарищ лейтенант! — свесился со своего места наблюдатель. — Отходит разведка, танками их давят!

 — Обломали нам всю музыку, сталбыть? — поинтересовался командир миномётчиков. — Чуяло моё сердце...

 — Нам сигнал — открыть огонь по складам!

 — Угу! — кивнул Григорьев, — Чего-то подобного я и ожидал... Карапетьянц!

 — Я, товарищ лейтенант!

 — С боезапасом у нас что?

 — По десятку выстрелов на ствол имеем.

 — Слушай мою команду! — повысил голос лейтенант. — По складам — девять мин — беглый! После каждого второго выстрела смещать прицел по дальности на одно деление и влево — тоже на одно! Огонь!

Вразнобой захлопали миномёты. Подозвав к себе сержанта, командир отдал ему вполголоса приказание и ещё раз осмотрел и проверил своё снаряжение.

Последний раз хлопнул выстрел и расчеты, подхватывая с земли свои вещмешки, бросились в сторону от огневых. А на их место подбежали двое десантников, не принимавших ранее участия в ведении огня. В руках первого виднелись наскоро обструганные деревяшки.

Забросив такую деревяшку в ствол, он заготовленной заранее веткой, пропихнул её поглубже. После чего перебегал к следующему миномёту.

Второй же, вытащив из ящика оставшуюся неиспользованной мину, осторожно опускал её в ствол. После этого, вытащив из своего вещмешка тротиловую шашку со вставленным заранее взрывателем, плоскогубцами сдавливал верхнюю часть металлической трубки. Тротиловая шашка отправлялась вслед за миной — и аналогичная операция повторялась у следующего миномёта.

 — Готово, товарищ лейтенант!

 — Уходим!

Но брызнула земля, полетели щепки от стволов деревьев — из лесу открыли огонь подошедшие егеря. Не получилось незаметного отхода...

Прижавшись к земле, десантники огрызнулись огнём — выстрелы со стороны противника сразу же поредели.

 — Семенчук!

 — Я!

 — Бери двоих человек и задержи фрицев!

 — Есть!

Оставив заслон, десантники, маскируясь за складками местности, оттягивались в сторону. Туда, откуда не прилетали ещё пули.

Увы... выстрелы затрещали уже и оттуда — лес был обложен по всем правилам.

 — Везде фрицы, товарищ лейтенант! — чернявый старшина, прилёгший за бугорком, торопливо забивал диск автомата. — Сзади тоже стреляют!

 — Да, Вазген... — Григорьев внимательно оглядывался по сторонам, выцеливая противника. — Сдаётся мне, что с отходом у нас может и не прокатить... Но нас просто так не сожрешь!

Треснула короткая очередь — и рухнул на траву солдат, опрометчиво решивший перебежать к более привлекательному укрытию. Ещё раз кашлянул автомат лейтенанта — и очередной немец уткнулся лицом в землю.

Сбоку поддержали огнём, немцы, оставив ещё троих убитых, оттянулись поглубже в лес.

 — Ссут, падлы! — прокомментировал их отход старшина, не прерывая, однако, своего занятия.

 — Жить хотят, Вазген.

 — Иди ты!

 — Вот и я удивляюсь...

Гулко ударил из глубины леса "МГ" — пронеслись над землёй светлячки трассирующих пуль.

 — Это егеря, старшина. Черти дотошные и упрямые. Не ожидал я их здесь встретить... — покачал головою командир миномётчиков.

 — Это так плохо?

 — Да уж... хуже придумать трудно. Цепкие они и вояки умелые... Лес тут, несподручно им, а то и миномёты бы в ход давно пустили, любят они это дело. Пятидесятимиллиметровки у них, а в лесу с таким не шибко развернёшься. Да и земля тут... болото бывшее. Мягкая она, мина вглубь уйдет, эффект уже не тот будет.

Старшина закончил набивать диск, воткнул его в приёмник автомата и приготовился к открытию огня.

 — Ты посмотри тут, я на фланг сползаю, гляну — как там и чего...

С этими словами лейтенант быстро перекатился вбок и скрылся в кустах. Его исчезновение осталось незамеченным немцами. С их стороны продолжали звучать выстрелы — окружающие прощупывали позиции десантников. Передовая группа егерей быстро проскочила открытый участок местности и оказалась около оставленных миномётов. Те сиротливо поднимали к небу закопчённые трубы.

Взмах руки — трое немцев подползли поближе к оставленному вооружению, чтобы осмотреть трофеи. На огневых было пусто, валялись ящики из-под мин, какие-то ремни и верёвки... На первый взгляд оружие находилось в исправности, и командовавший передовой группой унтер-офицер уже мысленно поздравил себя с внеочередным поощрением от руководства. Взятие в бою тяжелого вооружения противника — если и не Железный Крест, то медаль уж точно обеспечена.

Он не знал, что внимательные глаза командира десантников наблюдают за каждым перемещением егерей. И только прямой запрет на открытие огня сдерживал миномётчиков от того, чтобы хорошенько прочесать свинцом свои бывшие позиции.

Унтер сунул в рот свисток — по его сигналу из леса выдвинулась новая группа. Следовало воспользоваться ситуацией и молчанием противника на этом участке, такую возможность зайти русским в тыл — нельзя было упускать!

Ещё несколько солдат, пригибаясь к земле, быстрым шагом пересекли огневые.

Бух!

И на месте одного из миномётов встал столб пыли и дыма. Провизжавшие осколки нашли свои жертвы среди бегущих мимо егерей.

Лежавший в кустах Григорьев только удовлетворённо кивнул — сработал первый из зарядов.

Чуть погодя в ещё нерассеявшемся дыму ахнул и второй разрыв — немцы шарахнулись в стороны.

 — Пошли!

И свинцовые плети стеганули из кустов по разбегавшимся егерям. Не прекращая огня, десантники рванулись на прорыв.

Но и окружавшие их немцы тоже в долгу не остались. Злобно рыкнул пулемёт, и упал, скошенный пулями чернявый старшина. Запнулся и выронил своё оружие ещё один из миномётчиков. Схватился за простреленную ногу и осел на землю наблюдатель.

Десант нёс потери, но не останавливался — надо было выйти из сжимающегося кольца! Увы, это удалось сделать совсем немногим...

А капитально фрицы тут всё обложили!

Со всех сторон раздавалась стрельба. Где-то в лесу длинными очередями лупили пулемёты. Я только подивился энтузиазму пулемётчиков. Это точно не наши, стрелки разом высаживают чуть не по полсотни и более пуль зараз. Ребята несли с собою ДП — а у того диск всего на сорок семь выстрелов — потом менять надобно, перерыв в стрельбе. А здесь лупят почти безостановочно, стало быть, пулемёты имеют ленточное питание. Да и, кроме того, по звуку и темпу стрельбы немецкое оружие отличается от нашего, так что сомнений никаких — фрицы обложили лес и сейчас пытаются захлопнуть крышку котла. Чтобы без помех переварить всех, кто в него попал.

И что я могу в этой ситуации сделать?

На выстрелы бежать?

Куда именно — они тут повсюду!

Соблазнительно, конечно, вылезти немцам в тыл и лихо расстрелять десяток-другой... в сказках это ещё и не так бывает. А на практике, после того, как я завалю двоих-троих, оставшиеся фрицы быстро врубятся в ситуацию — и плохо станет уже мне.

С другой стороны — я своё дело уже сделал. Не дал танкам размазать ребят по земле, отвлёк внимание на себя. Один подбил и ещё один зажёг — лепота! Хорошо ещё, что позиции зениток расположены так, что друг друга им обстреливать невозможно, вот и получился у меня небольшой резерв по времени, отпущенному на хулиганство с зениткой. Дважды так в жизни не везёт — надо благоразумно уносить ноги!

Всё так, но я упрямо сворачиваю в сторону выстрелов.

Холодная голова в бою — это, конечно, здорово... но, генералом мне не быть — не могу спокойно уходить по известному маршруту, в то время, как где-то в лесу прессуют моих товарищей. Это у высшего руководства вполне себе в ходу понятие о "допустимых потерях", а я такими категориями мыслить не умею. Особенно, когда в число этих "допустимых потерь" входят мои друзья и товарищи.

Те, с кем вместе спал и делил хлеб.

Те, с кем рядом воевал.

Те, кто прикрывал мне спину.

А я что же, должен сейчас спокойно скрыться в лесу?

Не могу... и никогда не смогу.