Капитан Америка. Темные замыслы - Стефан Петручо

Квинтен собрался подбросить в огонь еще деревяшку, но Брент схватил его за руку.

– Чего?

– Не надо. Он станет слишком ярким, охранники увидят.

– Ты теперь главный, что ли?

Большинство остальных было занято перепиской в чатах или качало головой под музыку в наушниках. Но Амели заметила. Квинтен улыбнулся ей и кивнул в колышущуюся темноту.

– Какие охранники? Где они?

Брент, бывший немного старше, спокойно принял замаскированный вызов.

– Они не могут нанять много, но верь мне, охрана тут есть. Зачем портить хорошее? Держи огонь небольшим.

Квинтен скорчил рожу, но выкинул деревяшку в темноту. Амели, в шортах и топике, приблизилась. Она села по-турецки и протянула руки над огнем, делая вид, что ей холодно.

– Не дуйся, Квинтен. В конце концов, это Брент нашел статуи, так?

– Но мы все работали, чтобы вытащить их из ящиков.

Он положил голову ей на колени и посмотрел вверх на две бронзоватые фигуры. Распаковав статуи, маленькая группа отщепенцев пыталась поставить их лицом друг к другу, чтобы шары, которые держала каждая из них, касались и образовывали что-то вроде защитного святилища. Но они были слишком тяжелые.

– Их сделали нацисты, – сказал Брент. – Там на досках были нарисованы свастики.

Квинтен был как раз под одним из шаров, и когда свет костра склонялся в его сторону, мог разглядеть ногти на руках статуи.

– Они были слишком гнилые, чтобы сказать точно.

Все еще недовольный костром, Брент вынул еще одну деревяшку из огня.

– Это были свастики.

Квинтен закатил глаза.

– Ладно. Свастики.

Амели посмотрела на бронзовые лица.

– Как что-то такое красивое может произойти от чего-то, такого отвратительного?

Квинтен ухмыльнулся:

– Ну, ты же произошла от своих родителей.

Она схватила его за щеки и потрясла, как это раньше делала его мама, когда он говорил дерзости.

– Не будь гадким.

Боясь, что испортит отношения с ней, Квинтен попытался наслаждаться покоем, но Брент снова заговорил:

– Точно нацисты. Как ты думаешь, кого они изображают? Зачем они держат шары?

– Может, богов? Я не знаю.

Квинтен повернул голову на коленях Амели.

– Если их сделали нацисты, как они сюда попали? Бельгия была оккупирована, но…

Амели посмотрела сердито.

– Перестаньте болтать. Перестаньте думать, вы оба. Попробуйте наслаждаться моментом. Шшш.

Брент оглядел ее.

– Тебе даже не интересно?

Она погладила Квинтена по голове.

– Нет. Если вы тихонько послушаете, то услышите, как от ветра скрипят стены.

Квинтен смотрел ей в глаза, пока она их не закрыла, и тогда решил сделать то же самое. Все, что он услышал, был треск дерева в костре. Скучно. Он уже собирался что-нибудь сказать, когда услышал более громкий звук. Он был близко – ближе, чем стены из железного листа крепились к ржавым опорам. И звук был не металлический, а как будто камень терли о камень.

Но это тоже было не совсем так. Это были не камни, и звук становился громче.

Квинтен открыл глаза – и открывал и открывал их, пока они не могли уже открыться еще шире. Руки статуй опускались, как будто они ожили, до тех пор, пока по трещинам на плечах парень не понял, что они просто отваливаются – и прямо им на головы.

В ужасе он откатился, таща за собой Амели. Остальные вскочили на ноги и в свалке пытались удрать.

– Бегите! – крикнул Квинтен. Его крик почти утонул в грохоте падения массивного шара на бетон. Когда утихло эхо и улеглась пыль, паникующие подростки остановились поглядеть.

Брент, который бежал последним, сделал несколько осторожных шагов назад к каменным фигурам.

Когда трехметровая сфера раздавила его, звук был совсем не такой, как от металла или камня.

На этот раз первая закричала и побежала Амели. Квинтен все еще таращился на шар. Эта штука была частью статуи, не живой. Она не должна была так делать. Это невозможно. Она даже не начинала движение, как автомобиль, постепенно ускоряясь. Только что она была неподвижна, а в следующий момент уже двигалась.

Пока шар катился, Амели, задыхаясь, позвала откуда-то из темноты:

– Квинтен! Почему ты не бежишь?

Ее голос, обычно такой знакомый, звучал непривычно и скрипуче, как будто во сне. Какая-то часть его не была уверена, что все это реально. Может быть, он действительно спал. Из оцепенения его вывел механический гулкий голос, раздавшийся из сферы:

– Ich komme um zu töten Kapitän Amerika.

Квинтен перевернулся, уперся ногами в бетонный пол и вскочил. Сфера продолжала двигаться по прямой, не ускоряясь и не замедляясь. Даже ударившись в стену, она не изменила направления движения. Металлические листы прогнулись, упали и расплющились, когда она прокатилась по ним.

Сфера вовсе не гонялась за ними. Бедняга Брент просто не туда встал.

Меньше чем через час Квинтен сидел и дрожал, завернувшись в одеяло, окруженный мужчинами и женщинами в темной форме. Они сказали, что из полиции, но не были похожи ни на одного полицейского, которого он когда-либо видел. Парень слышал, как один из них сказал, что «полковнику Фьюри» уже сообщили, но это имя ничего для него не значило. Они выловили Квинтена и его друзей и разделили их, заявив, что это нужно, чтобы они не влияли друг на друга своими показаниями.

Единственное, чего хотел Квинтен, это узнать, все ли в порядке с Амели. Когда их арестовывали, она так испугалась, что начала задыхаться. Полицейские сказали, что девушка здорова, что ей оказали медицинскую помощь, но увидеться с ней не позволили.

Вместо этого его засыпали вопросами. Они спрашивали, почему ребята не сообщили о найденных ящиках, как будто подозревая заговор.

– Почему, да почему… Да потому что мы глупые подростки!

Пытаясь расшевелить его, они рассказали об умершем миллионере, который спрятал статуи после окончания войны. Они хотели знать, симпатизировал ли он нацистам, или, как гласили официальные данные, просто любил скульптуру – как будто Квинтен мог это откуда-то знать.

Конечно, он не знал!

Он был так вымотан, что даже не смог заинтересоваться историей статуй. Оказывается, одна из них изображала греческого титана Атласа, поддерживающего небо, а другая – римскую богиню Теллус, поддерживающую Землю. Они должны были стоять в Фольксхолле, Народном Зале в новом Берлине, который воображали себе нацисты, громадном сооружении с куполом для публичного поклонения Гитлеру.

Бренту все это было бы интересно. Но он был мертв. Квинтен затрясся и начал всхлипывать. Тогда они дали ему воды и сказали, что скоро его отпустят – после того, как зададут еще несколько вопросов.

Да, он видел в новостях сражение в Париже.

Нет, он не думал, что между ним и статуями есть какая-то связь, пока ему не объяснили.