Принципы уголовного права и их реализация в правоприменительной деятельности - Василий Мальцев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
При сопоставлении этих нормативных актов представляется характерным то, что и в Основах 1991 г., и в УК 1996 г. говорится именно о принципах законодательства (см.: гл. 1 «Задачи и принципы Уголовного кодекса Российской Федерации», что в обоих перечнях принципов указаны и наименования всех тех из них, которые ранее нами были отнесены к принципам уголовного права.
Таким образом, с одной стороны, проводится различие между принципами уголовного законодательства и принципами уголовного права, а с другой – принципы уголовного законодательства отграничиваются от иных, по содержанию менее широких уголовноправовых принципов (допустим, принципов уголовной ответственности или назначения наказания).
Совпадение наименований принципов разного уровня также вполне органично, ибо содержание принципов уголовного законодательства предопределяется содержанием принципов уголовного права (здесь имеет место опять-таки зависимость генетического порядка). Дело не в синонимичных названиях. Важно лишь не путать содержание этих принципов, выявлять сферу реализации, общие и специфические признаки каждого из принципов уголовного законодательства, строго исходя из содержания соответствующего принципа уголовного права.
Что касается упоминающихся в ч. 1 ст. 2 Основ 1991 г. принципов неотвратимости ответственности, личной ответственности и демократизма, то их соотношение с принципами уголовного права другое, нежели указанных (одноименных) принципов.
Принцип демократизма иногда рассматривался в качестве определяющего к принципу равенства граждан перед законом187. Не приходится сомневаться в наличии связи между этими понятиями. Однако именно равенство находится в основе демократизма, питает его, выступает его критерием, а не наоборот, так как уровень народовластия в конечном счете определяется тем, в какой мере соблюдаются права и законные интересы граждан и в какой степени в праве воплощены равные возможности всех членов общества. Исторически идея равенства, возникшая до появления права и государства, предшествует идее демократизма, отразившей форму организации государства.
Равенство как юридическое понятие шире по объему и богаче по социальному наполнению. Поэтому скорее демократизм есть выражение принципа равенства граждан перед законом (последний универсален для всех отраслей права), чем наоборот. Если к тому же учесть, что демократизм в уголовном праве даже в советский период имел значение лишь тогда, когда в «случаях, предусмотренных законом, к исправлению лиц, совершивших преступления, привлекаются трудовые коллективы и общественные организации по их ходатайству или с их согласия»188, то становится очевидным, что ни руководящей идеей, ни основополагающим принципом уголовного законодательства он считаться не может. Сфера проявления демократизма узка. К истокам и фундаментальным категориям уголовного права он прямого отношения не имеет.
Демократизм как правовая идея, следовательно, непосредственно не связан с принципами уголовного права. Его обозначение в Основах 1991 г. в качестве принципа уголовного законодательства во многом объясняется влиянием на правосознание союзного законодателя традиционных представлений теории социалистического уголовного права, ряд норм которого послужили поводом (на наш взгляд, все же без достаточного основания) к выводу о фундаментальной значимости демократизма для советского уголовного законодательства.
Принципы неотвратимости ответственности и личной ответственности, безусловно, связаны с принципами уголовного права. Однако эта связь лишь частично выражает характер того воздействия, которое оказывают принципы уголовного права на содержание уголовного законодательства. К тому же и это обусловленное уголовноправовыми принципами специфическое содержание понятий неотвратимости ответственности и личной ответственности весьма четко отражается в содержании принципов УК 1996 г. и помимо этих понятий.
Так, принцип неотвратимости ответственности (по Основам 1991 г.) сформулированный в литературе следующим образом: «Всякое лицо, в действиях или бездействии которого установлен состав преступления, подлежит наказанию или иным мерам воздействия, предусмотренным уголовным законом»189. Данный принцип является не только конкретизацией принципа равенства граждан перед законом (ст. 4 УК), но и как бы проекцией социального бытия последнего. На самом деле такое равенство лишь тогда полностью воплощается в действительность, когда абсолютное большинство преступлений раскрыто (о всех, по-видимому, можно говорить лишь в идеале), а лица, их совершившие, в строгом соответствии с законом привлечены к уголовной ответственности. Вместе с тем наличие институтов освобождения от уголовной ответственности, наказания отнюдь не противоречит принципу равенства граждан перед законом, а значит (что симптоматично), и неотвратимости ответственности, ибо суть проблемы – не в индивидуализации ответственности, а в единстве используемых при этом критериев оценки опасности деяний и лиц, их совершающих. Если при освобождении от уголовной ответственности такое единство достигнуто и оно соответствует реальным параметрам общественно опасного поведения, то не возникает и оснований для нарушения равенства граждан.
Хотя содержание понятия неотвратимости ответственности, таким образом, полностью охватывается содержанием принципа равенства граждан перед законом, по существу, является одной из форм его реализации, признание этого понятия в качестве принципа (особенно в плане обозначения одного из путей реализации Уголовного кодекса – ст. 2 УК) возможно и в немалой степени зависит от выбора законодателя.
Основным доводом в пользу такого выбора может стать следующее соображение. Определив преступление как «виновно совершенное общественно опасное деяние, запрещенное настоящим Кодексом под угрозой наказания» (ч. 1 ст. 14 УК) и посчитав тем самым наказуемость одним из его признаков, казалось бы, нелогично не признавать неотвратимость ответственности принципом Уголовного кодекса, поскольку в основании наказуемости преступления находится не что иное, как неотвратимость ответственности.
Главный же аргумент против – несоответствие этого понятия уровню принципов законодательства. Значение последних распространяется на все уголовное законодательство, а неотвратимости ответственности – лишь на ту его часть, которая определяет основания и пределы уголовной ответственности. Поэтому и как принцип неотвратимость ответственности по содержанию гораздо ближе к принципам, общим началам и т. п. назначения (индивидуализации) наказания, нежели к принципам уголовного законодательства.
Принцип личной ответственности – «Лицо, совершившее преступление, отвечает лишь за то, что было совершено им лично»190, – хотя и не назван среди принципов законодательства, представлен в нем с достаточной полнотой: ему фактически посвящена гл. 4 УК («Лица, подлежащие уголовной ответственности»).
Положение о личной ответственности органично связано со всеми принципами уголовного права. Так, принцип равенства граждан перед законом, предполагающий прежде всего единое основание уголовной ответственности (совершение деяния, содержащего все признаки состава преступления, предусмотренного уголовным законом), обусловливает личное участие (как минимум в качестве соучастника – ст. 33 УК) виновного в совершении преступления.
Вопрос о вине возникает лишь тогда, когда есть лицо, совершившее общественно опасное деяние. Более того, вина (психическое отношение лица к совершаемому им общественно опасному деянию и его последствиям в форме умысла или неосторожности) вообще невозможна без субъекта, обладающего психикой и лишь в силу этого способного на психическое отношение к совершаемому им (своему) преступлению, а значит, немыслима без личной ответственности этого субъекта.
Только лично совершенное преступление может лежать в основе законного, справедливого и гуманного наказания.
Поэтому положение о личной ответственности – это скорее необходимый элемент (предпосылка) основания уголовной ответственности (ст. 8 УК), чем принцип уголовного законодательства.
В литературе последних лет предлагается расширить границы личной ответственности за счет установления уголовной ответственности юридических лиц, в первую очередь за совершение ими экологических и хозяйственно-экономических преступлений, считая, что от установления вины таких организаций, приостановления их деятельности, роспуска и запрета самих организаций в рамках уголовного процесса «проку было бы куда больше»191.
Между тем применение даже столь радикальных мер ответственности организаций за причинение, допустим, того же крупномасштабного экологического ущерба вполне укладывается в рамки гражданского судопроизводства, иных форм, да и, наверное, не исключается их применение (или определение о необходимости их применения, вынесенное в адрес компетентного органа) в уголовном процессе при рассмотрении дел по обвинению виновников экологических или хозяйственно-экономических преступлений. К тому же в этих случаях не надо питать слишком больших надежд по поводу преимущества уголовного закона над другими отраслями права; главное – не следует забывать, что в предотвращении подобного рода деяний важнейшую роль играют социально-экономические институты, общественный контроль.
