Трудно быть сержантом - Мак Химэн

— Знаешь, Стокдейл, тебя посылают на курсы воздушных стрелков. Ты, пожалуй, сам скажи об этом сержанту Кингу, когда он выйдет, это его обрадует.

— Вот это здорово! Какая приятная новость! — восхитился я.

— Посылают не только тебя, — продолжал сержант. Он посмотрел на дверь, за которой допрашивали сержанта Кинга, и добавил:

— Я никогда его особенно не любил, но все-таки жалко парня, надо же было ему так влипнуть. Так ты передай ему все, как я тебе сказал, может быть, это его утешит.

Я вернулся в казарму и стал дожидаться сержанта. Наконец он явился. Через некоторое время захожу к нему. Вижу: лежит он на койке пластом, одной рукой закрыл глаза, а в другой держит сержантские лычки. Кинг даже не пошевельнулся, но догадался, что вошел я, и проговорил:

— Стокдейл, я сдаюсь, только уходи.

— А у меня есть хорошие новости, — отвечаю.

— Угадайте какие?

— Не хочу ничего угадывать. Считаю до тридцати, и, если ты хочешь сделать мне в последний раз приятное, скройся, чтобы глаза мои тебя не видели.

— Я хотел сказать вам, что меня посылают на курсы воздушных стрелков, я только что узнал об этом.

Сержант Кинг взглянул на меня, потом снова закрыл лицо руками и застонал:

— Нет, ты здесь останешься надолго, навсегда…

— Но мне сержант только что сказал…

— Стокдейл говорит правду, — подтвердил один малый.

Сержант Кинг отнял руку от лица и огляделся по сторонам. Потом медленно приподнялся, уставился на парней и спрашивает:

— Так значит, он правда уезжает отсюда? Значит, вчера мы напрасно устроили весь этот

спектакль? Он и так уехал бы?

— Факт, — сказал тот же малый.

Сержант посмотрел на меня и только головой покачал. Потом улыбнулся, глубоко вздохнул и сокрушенно проговорил:

— Ну, всего не предугадаешь. Меня разжаловали, но это я переживу, это я переживу. — С этими словами он встал и начал ходить по комнате, рассуждая вслух:

— Кое с чем приходится мириться. Как говорится, выше головы не прыгнешь, плетью обуха не перешибешь. Вы, конечно, думаете: расхныкался старина Кинг. Нет! У Кинга есть еще порох в пороховнице. Разве я допущу, чтобы четыре маленькие лычки испортили мне жизнь? Никак нет, сэр, не на того напали. Я все выдержу, черт возьми!

После этой тирады Кинг обратился ко мне:

— Значит, отправляешься на курсы воздушных стрелков, уедешь далеко-далеко и больше не вернешься…

— Я постараюсь навещать вас по возможности, — попытался утешить я сержанта, а он продолжал свое:

— Так точно, сэр, теперь мне уже ничто не-страшно, ничего не жаль, даже машину…, мою машину…

Вдруг кто-то в казарме закричал:

— Везут, везут!

Сержант Кинг умолк и прислушался. Снова раздался тот же голос:

— Уже привезли, Кинг, она здесь!

Сержант распахнул дверь и спросил;

— Что привезли?

— Вашу машину. Да вот и она! Нет, вы только взгляните, ха-ха, только взгляните.

В казарме поднялся невообразимый шум и гам, все рвались к окнам, всем хотелось посмотреть на машину сержанта. А она выглядела, прямо скажем, неважно: переднее сиденье перевернуто вверх тормашками, а заднее выглядывает из окна, стекол и в помине нет. Мало того, кузов сильно помят, и вся машина опутана водорослями. А цвет! Такого диковинного цвета я никогда раньше не видел!

Автомобиль сержанта доставила аварийная машина. Его поставили прямо против канцелярии, куда направились несколько патрулей. Сержант Кинг глянул было в ту сторону, но тут же отвернулся, закурил сигарету и стал ходить взад- вперед по комнате, пыхтя и потирая лицо руками.

Через некоторое время его позвал старший сержант из канцелярии. Что произошло потом, я узнал только после обеда. Перед тем как собирать вещи, я снова завернул к сержанту. Он сидел на краю койки и смотрел в окно, а парни, которые там стояли, сразу же замолчали и уставились на меня. Я сказал:

— Мы с Беном сейчас начнем укладывать вещи, но я, конечно, разыщу вас перед отъездом. Разве можно уехать, не попрощавшись?

И тут парень, который стоял ближе всех ко мне, говорит:

— А чего прощаться-то? Кинг едет вместе с тобой.

"Вот это да!" — подумал я про себя и посмотрел на сержанта. А он по-прежнему сидел, уставившись в окно. Подумать только,

Бен, сержант Кинг и я будем вместе!

— Вот видите, — сказал я, — ведь правильно говорят: нет худа без добра!

Кинг по-прежнему смотрел не отрываясь в окно. Но я видел, что в душе он согласен со мной.

ГЛАВА XVII

По окончании курсов мы с Беном получили: нашивки рядового ВВС I класса; их, правда, скоро пришлось спороть, а все из-за капитана, командира экипажа, в который нас зачислили. Капитан этот ко всему придирался. Он, например, требовал, чтобы мы постоянно носили галстуки и разную другую чепуху, а я этого терпеть не мог. Однажды капитан остановил нас с Беном в городе, и на мне, по обыкновению, не было галстука. Помню, я все пытался объяснить ему, как это случилось, а оказывается, разговаривать с начальством не положено. Бен сказал, что я должен был стать «смирно» и ответить: "Виноват, сэр!" А разве это ответ? Глупее и не придумаешь!

Ну, как говорится, раз пришла беда, отворяй ворота: за одним замечанием последовало другое, третье, и мы с Беном в конце концов, стали опять просто рядовыми. Мало того, капитан добился, чтобы нас перевели в другой экипаж, самый захудалый, так, по крайней мере, считал Бен.

Пожалуй, Бен преувеличивал, потому что я совсем неплохо чувствовал себя на новом месте. Здесь все было проще, никаких придирок: хочешь лететь на задание-лети, не хочешь- оставайся в казарме.

Среди членов экипажа я сначала знал толь-ко нашего командира корабля лейтенанта Бриджеса. Дело в том, что самолет, на котором мы летали, был огромный, мы с Беном сидели в хвосте, а остальные члены экипажа- в носовой части, поэтому мы их даже в лицо не знали. А лейтенант Бриджес оказался хорошим малым. Главное, ему было наплевать на то, что ты делаешь и где бываешь. Сам он идет, бывало, еле ноги переставляет, веки припухшие, глаза красные-вот-вот на ходу заснет. Частенько я встречал его в таком виде. Конечно, в такой момент его больше всего интересовало, как бы опохмелиться. Но служить в его экипаже было легко, не то, что у капитана. Иной раз не явишься, Бриджес и не заметит. Помню, один парень из нашего экипажа пропустил несколько полетов, и лейтенант совсем про него забыл и даже не хотел пустить в самолет, когда тот, наконец, объявился. Пришлось парню пойти в штаб и принести выписку из приказа о зачислении его в экипаж лейтенанта Бриджеса.

Мы с Беном часто слонялись без дела: ведь, кроме учебных полетов, мы ничем не занимались, и, когда он, наконец, перестал горевать о споротых нашивках, мы зажили на славу.

К этому времени Кинга снова произвели в сержанты. Он устроился в канцелярии, и виделись мы с ним не так уж часто.

Должен сказать, что Бену не нравился наш новый экипаж. Об офицерах он был прескверного мнения и все время ворчал. Хорошо еще, что не все такие, говорил он. Однако летать ему нравилось, и мы не отсиживались в казарме, как большинство ребят. Работа не пыльная, сидишь себе и дремлешь, иногда в карты, играешь или в шашки, а то просто вниз, на землю, смотришь. Когда к нам прислали еще одного стрелка, втроем стало веселее. Правда, этот парень играл в карты редко. Обычно он брал с собой модель самолета и только ею занимался. С ним мы так и не познакомились поближе. Он вскоре исчез, наверное, удрал из экипажа. Во всяком случае, мы его больше не встречали.

Отправляясь в полет, мы с Беном залезали в хвостовую часть самолета через специальный люк. После посадки выходили тем же путем. О прибытии никому не надо было докладывать. Иногда случалось, что командир корабля лейтенант Бриджес заглядывал к нам, но это бывало очень редко. А с остальными членами экипажа, как я уже сказал, мы почти не виделись.

Однажды произошел такой случай. Разговорился я с одним летчиком, и мне показалось, будто я слышал где-то его голос. Он сказал, что тоже вроде где-то меня видел. В конце концов, мы установили, что служим в одном экипаже. Это был наш второй пилот лейтенант Гарделла, славный парень. В зубах у него дымилась огромная сигара, он был навеселе. Спрашиваю его, чем офицеры, занимаются во время полета, а он отвечает:

— Да так, ничем особенным. А вы? Ну, я рассказал ему про карты, про шашки. Он решил, что это здорово, и вызвался составить нам компанию, а я пообещал познакомить его с Беном. Потом я спросил, какие у него обязанности как у второго пилота.

— Да разные, — сказал лейтенант, — обычно выпускаю и убираю шасси. Это моя основная работа. Да меня и не тянет сейчас еще чем-нибудь заниматься.

— И давно вы убираете и выпускаете шасси?

— Давно, почти шесть недель, с тех пор как окончил офицерскую школу. Вот в следующий раз я буду опускать и поднимать щитки. Приходи посмотреть, только попроси разрешения у командира.