Стратегические операции люфтваффе. От Варшавы до Москвы. 1939-1941 - Дмитрий Зубов

В ночь на 24 июля немцы произвели третий и последний массированный налет. 125 самолетов сбросили около 140 т фугасных и зажигательных бомб. На этот раз пострадали такие важные промышленные объекты, как авиационный завод № 1 имени Авиахима, машиностроительный завод № 4, завод № 28 и др. Прямыми попаданиями фугасок были разрушены Театр имени Вахтангова и фабрика «Мосфильм». Бомбы попали даже в расположенный на Красной площади ГУМ, а также в Кремлевскую больницу. При этом, несмотря на сильный заградительный огонь и многочисленные вылеты ночных истребителей, все «Хейнкели», «Юнкерсы» и «Дорнье» вернулись на свои аэродромы.

Командование люфтваффе не испытывало особого энтузиазма от налетов на советскую столицу. Армейские части, рвавшиеся в глубь страны, буквально заваливали штабы воздушных флотов заявками на уничтожение тех или иных целей. Бомбардировщики требовались повсюду, а в то же время атаки Москвы не приносили никакой ощутимой пользы, кроме пропагандистского эффекта. Поэтому собранная с большим трудом авиационная группировка стала постепенно растаскиваться, а предназначенные для нее экипажи часто отвлекались для других целей.

Иногда вылеты выполнялись, по сути, одиночными машинами. Так, в ночь на 25 июля три Не-111 из I./KG28 сбросили на Москву семь фугасных бомб. В результате был разрушен дом № 24 на Большой Коммунистической улице. При этом летчики 6-го иак ПВО доложили о трех сбитых самолетах, а зенитчики еще о двух. Получалось, что немцы потеряли больше машин, чем участвовало в налете! Однако на самом деле все «Хейнкели» благополучно вернулись на свои базы.

В ночь на 26 июля в налете на Москву приняли участие только I./KG28 и II./KG3 – всего не более десяти машин. По данным службы МПВО столицы, на город было сброшено 22 фугасные и 100 зажигательных бомб. В результате были разрушены железнодорожные пути и платформа на станции Сортировочная, а также сгорел склад толевого завода. Людские потери составили 13 человек убитыми и 26 ранеными. Как и в прошлый раз, части ПВО намного преувеличили и масштабы налета и собственные достижения. Согласно им в налете участвовало 120 самолетов, «следовавших восемью эшелонами», но к городу якобы «прорвалось» не более шести – восьми машин[101]. Это была в общем-то стандартная схема приписок, когда брали примерно реальное число пролетевших над объектом самолетов, потом прибавляли к ним сто – сто двадцать, после чего вырисовывалась «победа».

Во время налета вблизи Ju-88A-5 Вильгельма Бендера из 5-й эскадрильи KG3 «Блиц» разорвалось несколько зенитных снарядов. При этом сам пилот получил осколочные ранения в спину и левое плечо. Подбитую машину с парашютами в панике покинули командир-штурман обер-лейтенант Р. Гуль и радист. Однако Бендер, несмотря на серьезное ранение, все же сумел справиться с управлением и, преодолев немалое расстояние, утром 26 июля приземлился на брюхо на своем аэродроме Орша-Зюд[102].

В ночь на 27 июля на задание отправились 65 бомбардировщиков, которые сбросили на Москву тяжелые фугасные бомбы и порядка 150 зажигалок разной конструкции. Ими были полностью или частично разрушены обувная фабрика, электромашиностроительный завод «Динамо», заводы № 93, 239, ремонтная база Наркомата обороны № 1 и 10 жилых домов[103]. 31 человек погиб, почти 300 получили ранения и контузии. Этот факт, во-первых, лишний раз показывает, что целями авиаударов были только военные объекты, попадания в жилой сектор носили случайный характер. Во-вторых, несмотря на сильный заградительный огонь, экипажи самолетов сбрасывали «груз» не по площадям, а на конкретные цели в черте города. Вылет прошел без потерь.

На следующую ночь во время очередного налета на Москву разбился Не-111 лейтенанта Шварца из 3-й эскадрильи KG55. Правда, причиной значится отказ двигателя[104].

В ночь на 1 августа небольшая группа немецких самолетов в условиях сильной облачности совершила очередной налет в рамках операции «Клара Цеткин». При этом если в предыдущие дни самолеты шли на столицу с северо-западного, западного и юго-западного направлений, то в этот раз заход на цель осуществлялся с юго-востока, со стороны Коломны. В 22:43 в столице была объявлена воздушная тревога, однако ни прожектористы, ни поднятые по тревоге 23 истребителя ПВО не смогли обнаружить противника. Целью налета был Государственный подшипниковый завод ГПЗ-1, расположенный на юго-востоке Москвы недалеко от ЗИСа. Это был единственный в СССР производитель подшипников для всей авиационной и танковой промышленности. Таким образом, маршрут полета был выбран не случайно!

Директор ГПЗ-1 A.A. Громов вспоминал: «В одну из последних июльских ночей вражеские самолеты сбросили на завод тяжелые фугасные бомбы. Одна из них упала где-то вблизи главного корпуса. Последовал оглушительный взрыв, и все кругом окуталось едким дымом. Взрывной волной разрушило одну из стен. Из разорванных водонапорных труб хлынула упругая струя воды. Мы устремились к месту взрыва. Под ногами хрустели осколки стекла. Бездыханная женщина лежала неподалеку. Эта была первая жертва фашистской бомбардировки. В те дни все мы стали солдатами одного фронта…» От возникших пожаров также пострадали жилые бараки и овощехранилище, расположенные рядом с предприятием[105].

Самолеты эскадры KG53 «Легион Кондор», базировавшейся в Орше, чаще других продолжали участвовать в налетах на Москву. Причем 4 и 5 августа «Хейнкели», согласно хронике эскадры, атаковали некие «зондерцели». В первом случае таковой, вероятно, являлся авиазавод № 1 имени Авиахима. Во всяком случае, все сброшенные «Хейнкелями» зажигательные бомбы упали на территорию расположенного бок о бок с ним завода № 32 НКАП, занимавшегося выпуском авиационного вооружения, а также на соседние жилые кварталы.

Вечером 6 августа часть экипажей KG55 «Грайф» получили приказ совершить очередной налет на Москву. Альфреду Штробелю, летавшему на Не-111 «1G+CC», сообщили, что целью авиаудара снова будет Кремль, а ему самому предстоит лететь к объекту атаки в первой волне бомбардировщиков. Кроме того, среди целей налета значились промышленные и коммунальные предприятия «политического центра Советского Союза».

Полет над Березиной и Смоленском проходил в условиях плотной облачности, и у летчиков даже возникло сомнение, что им удастся выполнить задачу. Однако как только «Хейнкели» подошли к Москве, облака неожиданно рассеялись, и немцы отчетливо увидели перед собой огромный, скрытый во мраке затемнения город.

Альфред Штробель рассказывал: «Наш метеоролог снова был довольно точен в своих прогнозах, предсказав хорошую видимость над целью. Мы пролетаем над темным силуэтом Москвы. Нам надо отыскать красную штаб-квартиру в сети кварталов и улиц. Красные артиллеристы ставят перед нами железный занавес из снарядов. Не имеет значения! Мы поразим его!

Сейчас мы находимся на окраине города. Мы летим в первой волне. Три тяжелые зажигательные бомбы, которые мы сейчас сбросим, обладают очень большим эффектом. В них содержится лишь немного взрывчатки для разбрызгивания горючей жидкости. Две большие магистрали в Москве ведут от западной окраины до центра города и являются хорошим ориентирами. Мы знаем, где Кремль, мы найдем цель, обозначенную в полетном задании. Даже если мы над бурлящим котлом, а вокруг проходят очереди из блевотины[106] и лучи прожекторов». Вскоре впереди, прямо над центром Москвы, между аэростатами заграждения вспыхнули осветительные ракеты, сброшенные с цельфиндеров.

«Сейчас наши самолеты сбрасывают фугасные бомбы тяжелого калибра, и сразу же после этого следуют зажигательные бомбы для новых разрушений, – писал в рапорте Штробель. – Мы разворачиваемся домой, меняя курс, но нам еще приходится проходить через зенитный заградительный огонь, который предназначен уже для следующей волны немецких бомбардировщиков»[107].

Эскадрилье Штробеля действительно удалось поразить Кремль. Согласно советской сводке МПВО, в ночь на 7 августа на его территории разорвалось 67 тяжелых зажигательных бомб. Возникло несколько больших очагов пожаров, потушить которые удалось только к утру. Кроме того, в Москве были полностью или частично разрушены 4 предприятия и 15 жилых домов[108].

Среди многочисленных пилотов ночных истребителей, поднятых по тревоге в эту ночь, был и И-16 лейтенанта Виктора Талалихина из 177-го иап ПВО. Последний представлял собой типичный образ сталинского авиатора.

Начав в 1934 г. на Московском мясокомбинате, он быстро понял, что его призвание – быть летчиком. В ту эпоху это было обычное дело. Тысячи мальчишек и подростков, видя в небе пролетающие во время воздушных парадов самолеты, сразу представляли себя в их кабинах. Именно летчики в середине 30-х были главными героями и идеалами для подражания. Мечта Талалихина сбылась. В 1937 г. в возрасте 19 лет он поступил в Борисоглебскую военную авиационную школу летчиков, где и получил звание младшего лейтенанта. Во время советско-финской войны Талалихин совершил 47 боевых вылетов, и за ним числилось четыре финских самолета. Вскоре была и первая награда – орден Красной Звезды.