Новеллы - Лопе де Вега

Лаура вскрыла письмо с меньшими церемониями, хотя, вероятно, с большим нетерпением, и прочитала следующее:

"Сеньора, которой я служу по своей доброй воле и на которой мечтаю жениться, это ваша милость. Именно это сказал Антандро, и именно так должны были вы понять его слова. А потому, хотя бы это вам и доставило удовлетворение, вам все же пришлось бы завидовать самой себе, если бы я заслуживал того, о чем вы говорили из учтивости, ибо другой сеньоры у меня нет и не будет, пока я жив".

Когда я задумываюсь над тем, где начинается пролог истории двух влюбленных, любовь кажется мне самым замечательным творением природы, и в этом я не ошибаюсь, ибо всей философии известно [b10], что она заключает в себе зарождение и существование всех вещей, которые живут в союзе с нею столь же, как и с небесной гармонией, а из мудрого наблюдения, гласящего, что все возникает в борьбе, видно, что одни и те же предметы отталкиваются и соединяются, из чего в свою очередь следует, что самые противоположные элементы присущи некоторым предметам и сообщают им свои свойства. Огонь и воздух сочетаются в теплоте, которую огонь делает чрезмерной, а воздух умеренной, огонь и земля - в сухости, воздух и вода - во влажности, а вода и земля - в холоде, из чего вытекает, что любовь есть необходимость и, как и в этом случае, является основой всего, что зарождается и отмирает в природе. Однако ваша милость может возразить на это: "Какое отношение имеют элементы и основы зарождения любви к свойствам различных стихий?" Но пусть будет известно вашей милости, что наш человеческий организм происходит от них и что его гармония и согласованность зарождаются и поддерживаются на их основе, которая, как говорит философ, является корнем всех естественных страстей.

Какое здание возводит любовь на первом камне - письме, которое эта девушка безрассудно написала мужчине настолько юному, что с момента рождения он еще не изведал никакой другой любви! Кто видел прочное здание, построенное на бумаге? И может ли обещать долговечность стремительное желание двух наших влюбленных, которые начиная с этого дня стали переписываться и говорить друг с другом, хотя и не преступали границ скромности, рассчитывая на законный брак? Я не сомневаюсь в том, что, если бы Лисардо в то время попросил руки Лауры, Менандро счел бы эту просьбу за счастье, но желание каждого из них завоевать любовь другого и убедиться в ней привело к промедлению, а отсюда и к различным злоключениям, как всегда бывает в делах, осуществление которых, как говорит Саллюстий [b11], все откладывается, в то время как решение их уже созрело.

У Лисардо был с детских лет один друг, равный ему по своим достоинствам и состоянию; звали его Октавио, происходил он из семьи неких генуэзских кабальеро, которым море не отплатило неблагодарностью за то, что они, рискуя не раз, вверяли ему свое состояние.

Октавио был безумно влюблен в одну куртизанку, которая жила в этом городе и вела такую вольную и разнузданную жизнь, что прославилась своими причудами и неприкрытым распутством. Бедному Октавио его безумство стоило немало и причиняло большой ущерб его состоянию, так как эта особа постоянно заставляла его покупать то, что он считал уже приобретенным.

Сознаюсь, что любовь без этого не удержишь, но алчность подобного рода женщин не знает пределов. Однажды мне привелось ухаживать за растениями в моем саду, которые от палящего зноя совсем увяли и поникли так, что я не надеялся, что они когда-либо выпрямятся; но, полив их вечером водой, я наутро увидел их такими же, как в апреле после ласкового дождя. То же самое происходит с появлением и исчезновением любви куртизанок, ибо золото и серебро способны оживить их чувство так быстро, что любовник, который был вчера вечером ненавистен им за то, что пришел без подарка, на следующее же утро может стать желанным, если что-нибудь принесет.

В конце концов Доротея - так звали эту особу, - позабыв обо всем, чем она была обязана Октавио, обратила свой взор на богатого перуанца (как принято их всех называть), человека средних лет, обладавшего довольно приятной наружностью, щеголеватого и неглупого. Вскоре Октавио догадался о ее неверности; проследив однажды, он увидел, что она, переодетая в чужое платье, вошла в дом упомянутого индианца [b12]. Наш безумец, дождавшись, когда дерзкое судно выйдет из гавани, схватил ее за руку и, не страшась перуанца и не стыдясь соседей, дал ей несколько оплеух.

На крик Доротеи и служанки, пытавшейся ее защищать и получившей за это по заслугам, вышел Финео - так звали индианца - и вместе с двумя своими слугами помог ей уйти если не весьма почетно, то хотя бы без особого для нее ущерба. Октавио обратился в бегство, а бегство как говорит Карранса [b13] и как утверждает великий дон Луис Пачеко [b14], не дает удовлетворения бежавшему; поэтому он рассказал своему другу Лисардо о нанесенном ему оскорблении, и тогда они, вместе с двумя музыкантами-слугами, о которых уже говорилось раньше, две или три ночи подряд подстерегали Финео, но тот не выходил из дома, не приняв мер предосторожности. И вот в последнюю ночь, когда он, побывав у приятеля, возвращался к себе домой (о ночь, сколько несчастий у тебя на счету! Не напрасно Стаций [b15] назвал тебя укрывательницей обманов. Сенека - ужасной, а поэты - дочерью земли и Парок, иначе говоря, дочерью смерти, ибо Парки убивают, а земля поглощает тех, кого хоронят), - итак, когда он возвращался домой, к нему навстречу вышли Октавио и Лисардо со слугами и нанесли ему несколько ударов кинжалами. Финео мужественно защищался с помощью обоих слуг, пока не упал мертвым, ранив Октавио шпагой, от чего тот через три дня тоже скончался. Эти три дня Лисардо скрывался, но так как суд потребовал, чтобы его силой извлекли из церкви, ему пришлось уехать. Много слез пролили Лаура и Лисардо, и вот он покинул Севилью и по совету друзей и родных отплыл в Индии, куда как раз отправлялась Новоиспанская флотилия [b16]. Хотя убитые были и с той и с другой стороны, дело это оказалось настолько трудно уладить, что Лисардо не смог вернуться в Севилью так скоро, как он рассчитывал. Во время его отсутствия Лаура погрузилась в такую печаль, что родители, видя это, несмотря ни на что, отнеслись к Лисардо благосклонно и не возражали против того, чтобы он стал их зятем. Однако после двух лет ее безысходной тоски родители, желая развлечь ее, стали предлагать ей в мужья разных знатных людей, достойных ее красоты, совершенств и состояния. Но стоило им завести об этом речь, как Лаура всякий раз падала замертво. Поговорив с Фенисой и узнав от нее, что Лаура, все еще надеясь выйти замуж за Лисардо, не согласится ни на какой другой брак, Менандро решил написать подложное письмо, в котором среди прочих новостей ему сообщалось, что, находясь в Мексике, Лисардо женился. Письмо это, как бы случайно оброненное неким приятелем Менандре, навестившим их однажды, было найдено Лаурой, и она прочла в нем:

"О моем путешествии я могу сказать вам только, что все идет хорошо, и даже лучше, чем вы предполагали. Вице-король прибыл благополучно, и я думаю, что это будет нам всем на пользу, ибо этот достойнейший правитель ревностно служит богу и его величеству. Очень прошу вас оказать мне любезность и узнать, в каком положении находятся дела Лисардо де Сильвы, проживавшего в вашем городе, потому что дела его стали отчасти моими собственными, ибо я выдал за него мою дочь Теодору, к большой радости их обоих, сильно полюбивших друг друга.

Это для меня чрезвычайно важно, так как Лисардо намерен отправиться в Испанию хлопотать для себя о какой-либо должности при дворе. Я хочу чести для своего дома, - пусть же слава его начнется с этого кабальеро, которому, в придачу к тому, что он сам имеет, я дал вместе с дочерью шестьдесят тысяч дукатов".

Что стало с Лаурой после этого подложного письма, вызвавшего у нее самую неподдельную скорбь, невозможно передать словами.

Бедный ее возлюбленный! В то время как он добивался свободы, чтобы увидеть ее, люди разлучали его с нею при помощи столь жестокой хитрости! И они не ошиблись в своем расчете, ибо - хотя ваша милость и сожалеет, вероятно, об этом - Лаура, проведя несколько дней в слезах, затем утешилась, как это бывает со всеми женщинами, и объявила своим родителям, что готова им повиноваться. Те, как только узнали, что их замысел увенчался успехом, стали подумывать о том, как бы подыскать ей мужа, который сумел бы разрушить ее любовь к Лисардо, чего не в силах была сделать столь долгая разлука. Был в городе один кабальеро, не столь красивый собой, как Лисардо, но зато богаче его жизненным опытом, рассудительностью и твердостью убеждений; многие мечтали, чтобы он стал их зятем, ибо взгляд его неизменно выражал спокойствие, а речи всегда были скромными.