Безликая женщина (ЛП) - Хамм Эмма

— Я растила тебя человеком.

— Люди не добрые.

Ее ноги все еще болели после костра, устроенного людьми, боящимися магии так, что не признающими ее помощь. Ее спина помнила избиения, брошенные камни и палки, оставляющие синяки на ее теле.

Люди не были добрыми. Они не знали, как быть щедрыми к тем, кого считали другими.

— Иди сюда, дитя. Давно не виделись.

Свет расцвел во тьме как роза. Айслинг прошла в серебряный свет и попала в небольшую пещеру, озаренную магией и огнем.

Ее бабушка сидела у золотого огня, пятна на ее коже напоминали перепелиное яйцо. Она подняла взгляд, карий и голубой глаза сияли силой. Ее темные волосы были убраны с лица, и это усиливало строгие черты и агрессивно изогнутые губы, сдвинутые в сторону.

— Присядь у моего огня, внучка.

Она не могла отказать Бадб, вороне войны. Туата де Дананн могла вывернуть ее, перевернуть, бросить в стороны, если бы хотела. Она была сестрой Морриган, создателем страха на поле боя, женщиной, которая пировала душами воинов.

Айслинг села, куда сказали.

Тепло от огня проникло в ее душу. Бадб протянула каменную чашку с травами, от нее пахло землей и исцелением. Айслинг пила, осторожно обхватив чашку бледными руками.

— Спасибо, бабушка. Для меня честь быть тут.

— Да? — Бадб оскалилась. — Мы обе знаем, что ты не веришь в это.

— Я не могу и врать.

— Не принимай меня за дуру. Подменыши могут врать, когда люди учат их тьме в своих душах. Твоя душа потемнела с тех пор, как я оставила тебя у того ведьмака.

Лоркан был ужасным отцом, но и он тогда был ребенком. Айслинг решила заступиться за него.

— Он старался.

— И превратил тебя в одну из них. Ведьмак знал, что я думала о таких, как он.

— Он знал и то, что ты оставила меня в руках незнакомца, а не там, где было мое место, — она не впервые говорила такое Бадб. — Он сделал то, что помогло нам выжить.

— Ты выжила? В каком-то смысле. Ты еще жива. Сердце еще бьется, — она склонилась и постучала длинным ногтем по груди Айслинг до боли. — Но в тебе не больше фейри, чем в твоем коте. Тебе придется всему учиться заново.

— Я пытаюсь, — прошептала Айслинг. Боль пронзила ее тело, но не от удара бабушки. Она знала, что не была фейри, и что ее никогда не примут как такую. Но она не знала, почему ее бросили умирать в лесу годы назад.

Подменыши были нежеланными фейри. Старые существа, которые хотели пошалить перед смертью. Уродливые дети, которых стыдились их родители. И хотя Айслинг не видела себя в зеркале с детства, она знала, что не была такой.

В детстве она была довольно милой, хоть немного нескладной. Ее ноги были как у новорожденного жеребенка, а глаза были большими, как луны. Может, она задавала слишком много вопросов, ее любопытный разум поглощал информацию, всегда голодный. Или, может, ее семья просто не хотела ее.

— Как они? — тихо спросила Айслинг.

Бадб знала, о ком она говорила. Айслинг всегда спрашивала о семье, бросившей ее, даже не проверявшей ее. Не важно, что им было все равно.

Она переживала.

— Выживают, — выдавила Бадб. — Твоя мать медленно погружается в безумие. Твой отец рвет волосы от потери твоей сестры. Твой брат все еще борется со всеми, кого может найти, и это ему слишком нравится.

— Так ничего не изменилось.

— Фейри не меняются. И это самый важный урок, который я могу тебе преподать.

Когда огонь вспыхнул, Айслинг посмотрела на него. Она увидела фигуры, танцующие в пламени. Мужчины и женщины извивались в странном танце вокруг женщины. Ее голова была отклонена, она кричала от боли или гнева, Айслинг не знала.

— Зачем ты привела меня сюда? — тихо спросила она.

— Я этого не делала.

Айслинг посмотрела в глаза Бадб. Женщина с пятнистой кожей покачала головой.

— Что? — спросила Айслинг. — Кто привел меня сюда, если не ты?

— Ты заинтересовала других, внучка. Я говорила тебе не приходить сюда.

— Перемены в жизни — это не плохо. Порой это и нужно, чтобы взлететь.

— Или упасть, — Бадб медленно встала и вытянула руки над головой. Ткань ее простого платья задралась, показывая сильные бедра с выпирающими мышцами.

— Я не собираюсь падать, бабушка.

— Ты ничего не собиралась делать в жизни. Тебя бесконечно носило по твоему миру, и теперь ты не готова к тому, что бросит в тебя этот мир. Я хотела избавить тебя от этой судьбы, но, похоже, ты выбрала ее сама.

— Я хотя бы это выбрала, — Айслинг сцепила пальцы на коленях, не давая бабушке шанса увидеть ее переживания. Туата де Дананн были непредсказуемыми, и не помогало то, что Айслинг была ее потомком. Всегда были другие.

— Маленький подменыш, нет ничего милого в судьбе, которую ты себе выбрала. Судьба все равно жестока, — Бадб подняла ладонь и указала на вход в пещеру. — Кое-кто хочет тебя увидеть.

— Тогда почему хобгоблин привел меня сюда?

— Я хотела дать тебе шанс передумать. Теперь я вижу, что ты выбрала путь, каким бы ни был конец.

— Ты видела конец? — спросила Айслинг. — Потому ты тут?

— Даже я не могу видеть будущее. Но ты идешь по стопам многих до тебя. Я буду защищать тебя, когда смогу, моя любимая внучка, — она прижала ладонь под челюсть Айслинг, погладила по ее упрямому подбородку большим пальцем. — Желаю удачи.

Айслинг переживала, что ей это понадобится. Весь мир, казалось, затаил дыхание, но она не знала, почему. Что менял в жизни ее выбор? Как поход в Другой мир мог сильно изменить ее судьбу?

Она встала, отвернулась от бабушки и прошла туда, откуда появилась.

Тусклый свет виднелся в конце туннеля. Даже свет луны был слабым в этом месте между мирами. Грубый камень царапал ее ладонью, но она не отпускала стену. Хобгоблин не появился снова. Ладонь не вела ее безопасно сквозь тьму.

Так она жила всю жизнь. И хотя укол жалости к себе задел ее душу, она понимала, что так ей нравилось больше.

Одной было безопасно. Никто не ударит в спину, не бросит волкам, не порвет на кусочки, покидая девочку-подменыша, которую не захотела ее семья.

Ее сердце было защищено, заперто от всего мира. Она хотела, чтобы так и было.

Камни катились у ее ног, она задела ступнями вход в пещеру и выбралась в тусклый лунный свет. Ее душа вернется в тело, как только солнце озарит ее. Она не знала, откуда ей было это известно, но это было как ее магия. Знания были скрыты в ее разуме, всплывали, когда были нужны.

Ей стоило поблагодарить Бадб за все книги фейри, которые она воровала годами. Айслинг впитывала чары, словно еду. Они оставались с ней, хотя некоторые парили вне досягаемости.

Кусок камня пошевелился рядом с ней. Она посмотрела туда, а потом отпрянула. Не камень, а существо.

Оно тряхнуло плечами, развернулось во весь рост, и ей пришлось вытянуть шею, чтобы смотреть на него. Серая ткань покрывала его плечи, свисала кусками с дырами от моли. Как и в ее случае, она не видела его лица.

Охнув, она закрыла рот рукой. Рога тянулись в небо с его головы. Кожа с шерстью ниспадала с них, хотя не была весна. Существо тряхнуло головой и фыркнуло.

— Кто ты? — прошептала она.

Это ее ждало? Это существо было чем-то из кошмара, не фейри, но близко. Оно шагнуло к ней, и она отпрянула.

— Чего ты от меня хочешь?

Существо подняло ладонь с когтями к своему лицу и прижало палец туда, где должны были находиться губы. Грибы росли на его плечах, ядовитые красные шляпки повернулись к ней, двигались своей жизнью.

Существо указало на нее, капля кровь упала с его рогов на его палец. Она услышала карканье за ней и знакомые скребущие шаги.

Ворон прыгал рядом с ней, смотрел на нее золотым глазом.

— Один для печали, — прохрипело рогатое существо.

Другой ворон присоединился. Он хлопнул крыльями, ее ноги задел такой сильный ветер, что она пошатнулась.

— Два для веселья.

Еще один опустился на дерево над ней, а с ним и другой, такой темный, что перья блестели.

— Три для похорон, четыре для рожденья.