Лапландцы. Охотники за северными оленями - Роберто Боси

Народ тундры изобрел множество способов обрыва всех связей со своими умершими. Один из них – обряд в огненном кольце: присутствующие на похоронах, уходя, пересекают его, чтобы дух мертвых не мог их сопровождать. У некоторых других арктических народов этот страх перед умершими принимал еще более преувеличенные формы. В некоторых частях Северо-Восточной Азии существовало строгое табу на оказание помощи любому, кто упал в воду; более того, если тот сможет снова выбраться из воды своими силами, с ним никто не будет разговаривать. С ним обращаются так, как если бы он был мертв. Не считается ли у этих народов смерть своего рода инфекционной болезнью? Почему же тогда человека хоронят прежде, чем он испустил свой последний вздох?

У лапландцев есть множество общих черт в обычаях с их арктическими соседями, но они никогда не прибегают к крайностям такого рода. Лапландец, которого постигла какая-то неудача, всегда может полагаться на руку помощи от своего ближнего, каким бы тяжелым ни было его несчастье, насколько бы его жизнь ни была в опасности.

Некоторые лапландские группы, например сколты, которые живут на пограничной полосе между Финляндией и Россией, почти обожествляют своих умерших, не испытывая перед ними никакого страха. Когда они видят северное полярное сияние, они убеждены, что наблюдают Танец Умерших: духи умерших, покинув свои могилы, улетают в Арктику и там, собираясь в наивысшей точке неба, сплетаются в танце. Это верование имеет разные варианты: некоторые норвежские лапландцы утверждают, что полярное сияние – это морской мираж.

В августе 1945 г. в Тьялмеяуре, в районе Свайпа, Манкер сфотографировал камень странного вида, 2 футов 4 дюймов в высоту. Местная лапландская традиция утверждает, что он символизирует Тьялто-керке. Пятьдесят три года назад идол был удален оттуда и теперь вновь появился на предназначенном ему месте, которое знаменовало собой место древней лагерной стоянки.

Лапландцы никогда полностью не отказывались от представления, что камень, даже маленький, способен к проявлениям, которые могут показать его в ужасающем свете. Скала или камень не нуждаются ни в каких исключительных размерах, чтобы обладать силой, внушавшей лапландцам благоговейный страх. По их утверждению, были камни, которые перемещались древними ледниками не вниз, а вверх или загадочно передвигались с места на место; были метеориты, упавшие с неба, – бесспорный признак какой-то силы, не принадлежащей нашему миру. При случае этим камням в жертву приносился самый лучший олень в стаде, и, когда кровь животного стекала по камню, лапландцы опускались на колени и пылко призывали духов своих предков. Живые жертвовали лучшим своим оленем в надежде на то, что умилостивленные боги избавят их от опасностей, которые таил в себе мир духов.

Длительная, трудная борьба со стихией развила у лапландцев особенно острую чувствительность. До нашего времени сохраняется представление о том, что некоторые камни являются «священными». В основе этого представления, как и многих других, лежит чрезмерное желание мира – мира для себя и для умерших. Погост предложил им этот мир, но только принятие христианства позволило им пребывать в спокойствии в древних сосновых лесах. Так что после долгого блуждания по долинам и болотам, после длительной борьбы за выживание лапландцы получают место своего последнего успокоения в тени небольших церквей, рассеянных по обширным пустыням их дикой земли.

Глава 11

КУЛЬТ МЕДВЕДЯ

Охота на медведя в Лапландии представляла собой особый ритуал, который вызывал величайший интерес у исследователей этого народа. Самые ранние миссионеры, с 1500-го по 1600 г. добираясь до безграничных северных лесов, застали этот ритуал в полном виде, и во многих районах, несмотря на полный переход от старых языческих верований к христианству, он сохраняется и поныне.

Лапландцы полагают, что медведь – это царь зверей. Возможно, это обусловлено тем, что медведь может стоять на задних лапах и напоминать стоящего человека. Объяснение может лежать также в вековой традиционной вере, согласно которой медведь является предком народа. Лапландцы утверждают, что это животное обладает разумом одного человека и силой девяти человек. Как же иначе могли шаманы, одетые в его шкуру, посещать любое из пяти небес, населенных богами, во что верили некоторые кочевые кланы.

Во всяком случае, согласно преданию, на медведя может напасть любое количество людей, и он не отступит, если среди охотников не окажется двух братьев. Тогда он убегает, ибо обладает какой-то странной способностью чуять двух человек одной и той же крови, и поскольку один брат относится к жизни другого брата как к своей собственной, то опасность для преследуемого животного удваивается, так как ни один человек доброй воли не бросит брата в опасности.

Столь же высоким разумом наделяли медведя самоеды, айны и другие сибирские и североамериканские народы. Кроме того, считалось, что медведь вступает в мистические отношения с племенем. Иногда он рассматривался как оракул, который мог открыть семье, будет ли будущий ребенок мальчиком или девочкой. Лапландским женщинам запрещали охотиться на медведя, но они, как считалось, были рады встретиться с ним! Беременные женщины останавливались при встрече с ним в надежде на то, что медведь взглянет на них. Если он рычал, это означало, что женщина носила в себе сына, если «улыбался» – то дочь. Однако в Лапландии, особенно зимой, мужчины и женщины были одеты столь похожим образом, что едва ли можно было ожидать, что медведь распознает пол приближающейся к нему фигуры, не говоря уже о поле будущего ребенка. Женщины помогали ему определить свой пол, одергивая свои юбки.

Может показаться странным, что такое глубокое почитание медведя не мешало лапландцам охотиться на него. Они были вынуждены делать это из-за трудности добывания пищи. Охота на медведя сопровождалась сложным ритуалом. Он начинался с поиска медведя и не заканчивался до тех пор, пока не проходило несколько дней после того, как его удавалось убить.

Члены охотящейся группы встречались у палаток или хижин, нарядившись в одежды ярчайшего голубого цвета, с красными и желтыми украшениями, с браслетами на запястьях и нарисовав на руках священные символы. Затем они погружались в молчание, особенно стараясь не произносить слово «медведь», ибо тогда все их планы нарушатся и медведь разгневается прежде, чем придет время. Почти у всех примитивных народов мы обнаруживаем это суеверие – стоит произнести название духа или животного, и он тут же появится. Лапландцы – не исключение. Самое большее, что допускалось, было упоминание о «Старом Уне», или «Старых Лесных Яблоках», или о «Медовых Лапах». Ожидалось, что преследуемый зверь мог вступить в жестокую борьбу. Лапландцы изобрели метод охоты, благодаря которому человек был освобожден от обвинения в убийстве, ибо не наносил смертельного удара. Нападение планировалось на то время, когда животное только выходило из зимней спячки и все еще было в своей берлоге – в марте или апреле. За несколько дней до охоты вокруг берлоги по снегу прочерчивалось кольцо, обозначавшее владение нашедшего берлогу; в некоторых районах такая берлога была предметом торга.

В берлогу незаметно входили наиболее смелые. Животное, возмущенное этим вторжением, вставало на дыбы, идя на своих врагов. Здесь его ждало множество саи-те, длинных, острых, обитых железом копий, которые и протыкали медведя, когда он бросался вперед.

Отправив на тот свет «мудрейшее» животное, охотники опускались на колени и просили у него прощения. Если все были целы и невредимы, они благодарили его. Некоторое время им не позволялось прикасаться к животному. При получении знака от руководителя охоты они вставали с хвалебной песнью радости и благодарности на устах. Затем, все еще напевая, охотники возвращались на лагерную стоянку.

Женщины, услышав отдаленный победный клич охотников, готовили им радушный прием. Они раскрашивали лица красноватой пастой, полученной при жевании березовой коры, и начинали петь хором. Песни, которые они пели, имели у лапландцев различные названия, но это, как правило, были импровизации, подобно известным юоигос, большую коллекцию которых собрал Армас Лаунис примерно пятьдесят лет назад. (Эта коллекция представляла норвежскую и финскую Лапландию; песни шведских лапландцев были собраны Карлом Тиреном.) Возможно, это были версии чрезвычайно древних песнопений, вдохновленных мифом о медведе. До настоящего времени некоторые лапландцы утверждают, что они пелись на тайном языке. Мог ли это быть первоначальный дофинский язык?

Обратный поход людей возглавлял охотник, который первым выследил животное до его логовища. Он нес копье, на которое накололся медведь. На его наконечнике было надето магическое кольцо, обычно медное. Когда мужчины достигали лагеря, женщины внезапно смолкали. Только собаки, которые принимали участие в охоте, все еще возбужденно лаяли. А затем следовал ритуал, который имел смысл очищения и возрождения. Если лапландцы считали медведя диким существом, странно связанным с племенем (чем-то очень близким к перевоплощенному предку), то теперь, когда они убили его, они фактически становились участниками смерти этого предка. Поэтому выживание всего сообщества подвергалось опасности и следовало прибегнуть к очищению.