Мост - Ася Михеева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Действительно, вдоль узеньких полосок пологого берега, что лежали кое-где выше линии прилива, тянулись пометки, не похожие ни на жилье, ни на склады, ни на любые другие современные постройки. Кому сейчас в голову придет тратить место у Моста на огороды, когда можно поставить еще один склад или гостиницу? Или закрепить причал?
– Мне бы сравнить, – извиняющимся голосом сказал Петеан, – когда на берегу начали жить, а лучше – когда люпину и антисии перестало хватать магии.
– С первым, наверное, помогу, – сказал я, повспоминав, – что-то такое было. Надо вспомнить только, в каком ящике. А вот насчет второго я даже не знаю, о чем вы.
Петеан жалобно заозирался, ища слова, и вдруг уставился в окно.
– Да-да, – сказал он, приободрившись, – как удачно. Давайте карту сложим, и я вам покажу кое-что.
Мы бережно в четыре руки сложили карту, я отнес ее вместе со схемой этажей в кабинет и там убрал в ящик с неоткопированным материалом.
Вернувшись, я обнаружил, что старичок влез на табурет и откручивает верхний шпингалет старой деревянной рамы.
– А вы ее на себя не уроните? Я, хм… вообще не знаю, открывается она или нет.
– Должна открыться, – пропыхтел Петеан, – только петли затянуло… Вот, все. Интересно, что вас поселили в доме окнами в бухту. Магам вообще-то нежелательно.
– Я не маг, – сказал я.
– Ах, дело же не в профессии, а в уязвимости. Впрочем, я думаю, сейчас эта традиция… Скорее пережиток, и все по той же причине.
Он поманил меня рукой, мы встали у окна плечом к плечу. Действительно, мы с ним были примерно одного роста. Надо запомнить – я небольшой.
Петеан смотрел в окно на бухту. Я тоже посмотрел туда – привычный пейзаж, – затем недоуменно поглядел на него.
– Так, – сказал он, – они вас даже смотреть не научили? Чем они занимались с вами? Ой, простите, простите меня, дурака старого…
Он быстро повернулся к столу, схватил и подал мне недопитый кофе. Я выпил, лязгнув зубами о край чашки.
– Ой, ой, – горестно пробормотал Петеан.
Мы помолчали.
– Так, – сказал он еще раз, – так… Пожалуй… Вы когда-нибудь ощущали встречный ветер? Лицом и телом?
Я покосился на него. На Мосту невозможно выйти из дома, чтобы не попасть в ветер.
– Так вот, лицом и всем телом. Только не осязание, а зрение. Лицом и всем телом. М? – Он приглашающе показал на бухту.
– Это правда не сложно. Смотрите.
Ну, я и посмотрел. И ничего не получилось. Все те же светло-коричневые обрывы, все та же зеленоватая вода. День был не солнечный, так что золотистых бликов по воде не бежало. Все та же белая полоска водопада в дальнем конце бухты. Но… Белизна падающей воды была какая-то не белая. Как будто немного светло-зеленого, то есть светло-сиреневого… нет, светло-зеленого. Нет, темно-фиолетовый, такой темный, что белее белого. И разводы, кляксы этой фиолетовой белизны тянулись почти до островов. Как молока налито в зеленую тушь.
Я заморгал – фиолетовое резало глаза.
– Ну вот, – пожал плечами Петеан, – всего-то делов.
Вокруг него вились длинными прозрачными лентами цепочки символов, знаки и пунктиры, вращающиеся по разным орбитам, отливая то серебром, то нежной холодной зеленью, то искря темно-фиолетовой белизной.
– Ага, – добавил он, – и это тоже легко. Только читать их вы пока не умеете, но и это совершенно не сложно. Но как? – Он запнулся. – Нет, нет. Вернемся к окну. Океанская вода быстро разрушает заряд магии. Сейчас отлив, и то едва-едва доходит до островов. А на картине в Совете Капитанов изображен корабль, подходящий к Мосту извне, и между быками вода не зеленая, а белая.
– А-а, – сказал я и прищурился, – тогда же… Этого должна была бы быть полная бухта? Нам в детстве строго запрещали кататься на лодке в бухту глубже островов. Оно… Токсичное?
– Чем больше магическая емкость, тем сильнее, – ответил Петеан, – наша Локи могла бы под струю водопада засунуть руку… пока у нее была рука. И ничего бы не ощутила, кроме воды. А вот вам, я думаю, даже близко подплыть бы не удалось, там же взвесь висит в воздухе.
– Красный пунктир, – сказал я.
– Вот-вот, – ответил старичок.
– А что оно делает с Мостом, когда доходит до него? – спросил я, нахмурившись. Едва видимые разводы текли между островами, исчезая в тени берега.
– Думаю, что кормит, – тихо ответил Петеан.
В коридоре послышался шум, кто-то барабанил в дверь. Хотя, впрочем, не кто-то, а совершенно ясно кто.
– Брат пришел, – сказал я Петеану, – вы не поставите еще воды для кофе, пока я схожу открою?
В дверь ввалились сразу трое: Ванг и пара мичманов, один без треуголки, второй висел у брата на плече и был бледен как полотно.
Ванг пропустил мичманов вперед, обернулся и запер дверь.
– Вот теперь мы точно уйдем только по переходу, – сказал он, – слушай, штурман, а… о, бонефикус Навиген! Как кстати! У Айрена нехорошая рана, вы не посмотрите?
– О, конечно, – ответил Петеан с каким-то явным облегчением, – несите-ка… Где можно положить?
– В спальню, – отозвался я.
Раненого мичмана уложили на мою кровать, Петеан размял руки и вытянул их над мичманом.
– Экхм, кхм, да… Да… Ого, это ведь, наверное, больно… Держитесь, юноша, так… А теперь дайте-ка ему что-нибудь закусить…
Ванг высунулся у меня из-за плеча и воткнул раненому в рот свернутый комком рукав кителя.
Раненый взвыл и выгнулся дугой, застонал, скрючился и вдруг заплакал.
Петеан погладил его по голове с победным видом.
– Все, все, сейчас он отлежится полчаса и будет как новенький. Но нужно покормить, кровопотеря большая. Боль сейчас пройдет.
Он посмотрел на меня и сконфузился.
– Извините. Я после… После беды с Локи так разуверился в собственных навыках. Ничего ведь не лечил годами, кроме разбитых коленок и носов у младших.
– Ванг, – сказал я, – пожрать тогда есть только раненому. Но еще печенье.
– Печеньки, – жадно ответил брат, – печеньки!
Взрослый человек, капитан с патентом. Печеньки.
Бывший раненый умылся и с аппетитом ел мой ужин, Ванг разливал кофе, второй мичман – я его вспомнил, Жур – подбрасывал угля в огонь под чайником. Петеан тихо улыбался из дальнего угла, предусмотрительно держа в руках чашку и печенюшку. Мне досталась та самая баночка из-под горчицы, ну хоть кофе был свежим и горячим. Жур с непередаваемой улыбкой вытащил из-за пазухи мешочек, достал из него плоский цилиндрик, крутнул, нажал – и получил стакан.
– Что случилось-то? – спросил я.
Петеан как-то незаметно отобрал у Жура стаканчик и внимательно его складывал-раскладывал. Ванг быстро выхлебал кофе и отдал чашку бывшему раненому. Жур налил кофе в нее и в чашку Петеана, то есть Вангова чашка откочевала к раненому, а Петеанова (то есть, собственно, моя) – к Журу.
– Мы ходили в театр, – натянуто сказал Ванг.
Жур заржал.
– Если бы ты просто сидел
