Белая пушинка (сборник) - Миху Драгомир

Странное поведение Влада

Звезды мерцали перламутровым блеском. Планеты, залитые бледным призрачным светом, вращались медленно, словно очень устали, а вдали, за пределами Галактики, кипели водовороты серебристых туманностей.

Дени и Николай стояли перед иллюминатором, любуясь красотой звездной ночи. Влад, третий член экипажа звездолета «Вихрь», не покидал своей каюты. Поведение Влада казалось им странным, так как в первые дни полета космонавты, завороженные ослепительным блеском межзвездного мира, не могли оторваться от его созерцания.

Это была уже не первая их совместная экспедиция. Дени, Влад и Николай побывали на Марсе и Венере, облетели Сатурн и обследовали астероиды за Марсом. Между ними установилась прочная дружба, какую могут породить лишь долгие годы, проведенные совместно в тесных стенах космического корабля.

Перед последним полетом каждый из них успел побывать у себя на родине: Николай — в Ленинграде, Дени — в Монпелье, Влад — в Бухаресте. Николай и Дени вернулись окрепшими, жизнерадостными, готовыми к дальнейшим полетам. Влад же был неузнаваем. Всегда живой, энергичный, молодой человек стал вдруг хмурым и неразговорчивым. И хотя между друзьями секретов не существовало, Влад так и не открыл им, что творилось у него на душе.

Космонавты продолжали думать о Владе, когда он вдруг появился на пороге. Бледный, с воспаленными от бессонницы глазами, он рассеянно поздоровался с друзьями, сделал несколько шагов к иллюминатору и застыл, слегка откинув голову.

Николай и Дени переглянулись и отошли, сделав вид, будто каждый из них поглощен своими делами. Николай стал проверять индикаторы автопилота, хотя занимался этим всего четверть часа назад, а Дени снял с полки звездный атлас и наугад открыл его.

В салоне, стены которого были окрашены в темные тона, повисла непривычная, гнетущая тишина. И только шум двигателей, подобно отдаленному гулу водопада, доносился сюда сквозь звукопоглощающие переборки.

Тишину нарушил пронзительный звонок.

Дени, выронив атлас, кинулся к радиоприемиому устройству. Он повернул рукоятки настройки, переходя на прием.

— Нас вызывает Земля! — взволнованно сказал он.

Космонавты вздрогнули. Для них слово «Земля», произнесенное здесь, имело особый смысл. «Земля» — это родина, семья, друзья, цветущие равнины, голубые моря, величественные горы… Сгрудившись у приемника, они с волнением ожидали, пока наладится связь. Сквозь хрип, треск и свист вдруг прорвался человеческий голос, сначала слабый, потом все более громкий и отчетливый:

— Внимание, «Вихрь»! Внимание, «Вихрь»! Говорит КС-9, говорит контрольная станция 9!

Дени тронул рукоятку настройки, пытаясь улучшить слышимость.

— Слушайте важное сообщение. Международный совет космонавтики решил изменить направление вашего полета. Внимание, внимание… На Сириус! Вы поняли? На Сириус… Подробные указания, контрольные расчеты, астрограммы получите позже. Счастливого пути!

Голос умолк. На какое-то мгновение воцарилась тишина, потом Влад схватил Дени за руку:

— Сириус? Он сказал — Сириус! Значит, Барбу жив!

— Ну да, — ответил Дени, — Сириус. Что это означает для нас? Десять лет полета вместо пяти, вот и все. По-моему, мы найдем на Сириусе то же, что и на Проксиме Центавра.

Озадаченный странным поведением Влада, Николай решился наконец расспросить его обо всем.

— Дружище, по-моему, пришло время объяснить, что с тобой происходит, — сказал он.

— Ты прав! — ответил Влад и бросился в одно из кресел. Пока мне не была известна судьба Барбу, я не имел права говорить. Теперь я могу рассказать вам обо всем. Слушайте.

Двое друзей отправляются на экскурсию

— Барбу — мой лучший друг. В школе мы всегда были вместе. И даже позже, когда каждый из нас пошел своим путем — он занялся филологией, а я космонавтикой, — мы не разлучались и много путешествовали вдвоем.

Два месяца назад, после нашего возвращения из экспедиции на Марс, Барбу предложил мне съездить вместе с ним в Трансильванию. Я согласился и вскоре мы вылетели на вертолете в Албу-Юлию. Несомненно, Барбу преследовал какую-то определенную цель. В этом городе находилась старинная библиотека, некогда основанная графом Батиани; там хранились подлинные сокровища для библиофилов, а следовательно, и для моего друга. Едва мы приземлились, как стало ясно, что я не ошибся в своих предположениях.

— Влад, сделай милость, пойдем со мной в библиотеку Батиани, — обратился ко мне Барбу. — Право, ты не пожалеешь. Мне нужно прочитать там всего несколько страниц из одного древнего трактата по геометрии. Это займет не больше двух—трех часов.

Я согласился. Серые мрачные стены старого здания четко вырисовывались на фоне голубого неба. Я без особой охоты вошел внутрь. Снаружи солнце золотило крыши домов и верхушки деревьев, а здесь, в полутемных залах с маленькими окнами, уже царил сумрак. Я осмотрелся, стараясь освоиться с окружающей обстановкой. Вдоль стен тянулись полки, уставленные объемистыми фолиантами в переплетах из свиной кожи со стершимися от времени буквами. В центре зала стоял огромный глобус, расписанный средневековым мастером, а по углам — пюпитры и кресла, украшенные искусной резьбой. Пахло пылью и стариной. Библиотекарь — старичок с желтым, как пергамент, лицом — встретил нас любезно. Он принес Барбу книгу и оставил нас одних.

Барбу бережно положил книгу на один из пюпитров и, прежде чем приняться за чтение, любовно погладил искусно расшитый кожаный переплет.

Тем временем я не спеша прогуливался по залу, разглядывая корешки книг на полках. Тут были редкие издания библии, труды алхимиков и магов, книги, написанные знаменитыми учеными Средневековья. Все это, несомненно, представляло большой интерес для библиофилов, но старые, даже уникальные книги меня не привлекали, если они не были непосредственно связаны с космонавтикой.

Вскоре мне наскучило рассматривать книги, и я отправился бродить по соседним залам.

Повсюду были выставлены произведения искусства, собранные хозяином библиотеки: оружие, дорогие ткани, картины, безделушки.

В глубине одного из залов я наткнулся на винтовую лестницу и поднялся по ней в комнату с балконом, где граф Батиани оборудовал небольшую астрономическую обсерваторию. Полюбовавшись мастерски сделанными инструментами, я попробовал посмотреть в телескоп на солнце, но ослепленный его блеском, присел в кресло. Я сидел неподвижно, смежив ресницы, и в глазах у меня расплывались желто-зеленые круги.

Вдруг до меня донесся крик Барбу: