Жмурки (СИ) - Зимин Дмитрий

Сейчас она напоминала живую девушку не более, чем восковая кукла.

— Со всеми нами, — поправил я Антигону, входя в свои комнаты. — Дверь поплотнее прикрой.

Спецназовцы уже топали сапожищами на первом этаже.

— Наследят ведь, черти полосатые, — возмутилась Антигона. — Вот я им сейчас…

— Не смей! — я едва успел ухватить её сзади, за майку. — Шеф приказал не отсвечивать.

Антигона вздохнула. А потом с неприязнью посмотрела на Суламифь.

Смутившись, я опустил стригойку на диван и прикрыл пледом. Так и подмывало набросить плед ей на лицо — сейчас Суламифь выглядела очень даже мёртвой. Пустые серебряные глаза уставились в потолок.

Я передёрнулся.

Неужели я выгляжу также, когда сплю? Впрочем, полулетаргическое состояние, в которое я изредка впадаю — точно не сон.

Надо проследить, чтобы меня никто таким не видел, — подумал я. А потом предложил Антигоне:

— Давай пойдём в спальню.

Дело в том, что мои апартаменты состояли из двух комнат: гостиной с диваном, на котором лежала Суламифь, креслами и письменным столом. И спальни, к которой примыкала ванная.

Я просто не хотел, чтобы стригойка, очнувшись, услыхала наш разговор…

Но судя по брошенному на меня взгляду, Антигона предположила совсем другое.

— Не дождёшься, — буркнула она, независимо сжав кулачки в карманах тесных джинсов.

Я моргнул. Затем прокрутил в голове свои слова… И усмехнулся.

— Да я и не…

— Ты что же думаешь, — перебила она. — Что раз у нас с тобой тогда было, теперь так всегда будет?

— Э… — я пытался разобраться в лингвистическом Антигонином лесу, но она продолжила, подступив ко мне вплотную и подняв круглое, покрытое веснушками личико. Росту в девчонке было мне по грудь.

— Думаешь, раз я тогда тебе сказала, что люблю, теперь можешь мною пользоваться? Пальцем поманил, и я прибежала? Так вот знаешь, что? Это была неправда! Я просто так это сказала, чтобы тебя подбодрить.

— Подбодрить? — дыхание почему-то спёрло. В правой стороне груди сделалось очень больно, и если бы у меня было живое сердце, я бы решил, что это обширный инфаркт.

— Мы же собирались умереть, помнишь? — ядовито спросила Антигона. — Это была наша последняя ночь, а ты был единственным доступным мужиком. Не к шефу же было приставать.

Я выдохнул. Провёл ладонью по лицу, как бы очищая его от налипшей паутины и посмотрел на Антигону.

— Да, — сказал я. Язык слушался плохо. — Точно, я и забыл… Что ты тогда что-то говорила. Ты права. Тогда всё было по-другому. Когда я пригласил тебя в спальню… — я бросил многозначительный взгляд на стригойку. — Я просто хотел поговорить без посторонних ушей.

— Может, лучше тогда ЕЁ перенести в спальню, — тем же ядовитым тоном предложила Антигона. — А мы с тобой останемся здесь?

— Отличная мысль, — кивнув, я подхватил на руки Суламифь, а потом толкнул дверь носком ботинка. — Просто я об этом не подумал.

На самом деле, подумал.

И мысль, что в моей постели будет мёртво лежать незнакомая стригойка, мне не понравилась.

Но Антигона права.

Лучше она, чем…

Нет, не лучше! — заявил внутренний голос. — Тебе ХОЧЕТСЯ, чтобы это была Антигона. Ты хочешь держать её на руках, хочешь бросить на свою постель, а затем рывком расстегнуть ремень и…

И тут перед мысленным взором проявился Алекс. Укоризненно цокнув языком, он покачал перед моим лицом пальцем и исчез.

Я почувствовал, как к щекам приливает кровь.

Шеф предупреждал. Никаких мыслей об интимном. Не думай о белой обезьяне.

Закрыв глаза, я отошел как можно дальше от Антигоны.

Стригойки не пахнут. У них холодная кожа, под которой не бьётся жаркая жилка, их дыхание не отдаёт кофе и мятной жвачкой, их волосы не благоухают лавандой и зелёным яблоком, а одежда — тальком и горячим утюгом…

Да, они всё это могут.

Но как правило, не доставляют себе труда. Просто не парятся. Я давно это заметил: тщеславие стригоек распространяется только на внешность. Они любят выглядеть, как картинки. Мёртвые холодные журнальные постеры.

Поэтому я предпочитаю обычных девушек. Не из-за их крови или энергии. Просто потому что они — несовершенны. Они чихают, кашляют, сопят во сне… У них путаются волосы, а утром неприятно пахнет изо рта.

Они ПОРАЗИТЕЛЬНО живые.

И вот сейчас, стоя рядом с пребывающей в летаргии стригойкой, я особенно остро ощутил непохожесть на неё Антигоны.

Нелепая причёска в виде луковки, сплошные веснушки и столько гонора, что он не помещается внутри её крепенькой ладной фигурки.

И я люблю её.

Мысль была неожиданной, и в первый момент я решил, что — не моей. Мало ли, откуда прилетело.

Ведь я — не такой.

Я не могу любить. Не живую девушку. ВООБЩЕ никого не могу — я ведь стригой. Мёртвая неодушевлённая материя…

— Очнись, Шу.

— А?..

— Шеф зовёт, — Антигона уже открыла дверь и вышла на лестничную площадку. — Спецназовцы уехали.

Арсенал был пуст. Тир зиял пустыми рамами мишеней, у дальней стены сиротливо притулились мешки с песком.

Крюки на стенах, лишенные своего содержимого, выглядели особенно неуместно.

Железная дева, — подумал я. — Сейчас стены начнут сжиматься, и…

— Держи, — Алекс запустил в меня чем-то тяжелым, я инстинктивно поймал.

— Ключи? — связка была обширной. Несколько экземпляров так и хотелось сунуть в замочную скважину какого-нибудь антикварного бабушкиного сундука.

— А ты думал, это место — всё, что у нас есть? — Алекс надменно поднял бровь. — Поверь, мон шер ами, этот погром — далеко не первый в моей жизни.

Говоря, он набирал код на панели рядом с дверным проёмом. Часть стены, которую я считал бетонным монолитом, бесшумно отъехала в сторону, открывая ещё одну лестницу.

Оттуда пахло железом, порохом и ружейной смазкой.

Я посмотрел на связку ключей в своей руке.

— А для чего тогда это?..

— Это?.. — казалось, шеф пребывает уже где-то там, внизу. Среди любимых револьверов и шпаг. — Ах это, — он небрежно махнул рукой. — Ключи от погреба. Грибочков маринованных захотелось. Не сочти за труд, мон шер. Принеси баночку. И водочки захвати.

Алекс легко поскакал по лестнице, о которой минуту назад я ничего не знал.

А я пошел искать погреб.

Отродясь не знал, что у нас какой-то погреб есть. С грибочками. Видать, шефу просто не хотелось демонстрировать мне тайную комнату, вот и отослал, измыслив пустячное поручение.

На всякий случай я решил спросить.

Антигона уже вовсю драила полы. Пунктик у неё такой: после чужих обязательно надо вымыть пол. Терпеть не могла, когда натоптано.

И хотя уборкой обычно занималась Амальтея, полы Антигона мыла сама.

— У нас есть погреб? — спросил я, подпрыгивая: по ногам с влажным шелестом пронеслась матросская швабра.