Воля павших - Олег Верещагин

С тех пор подмяли данваны и леса, и города южные, только в горы наши не добрались, – глаза ее опасно сверкнули. – Ну да мы не хитрованы-горожане и не лесовики неповоротливые! Мы свою свободу не сменяем и не проспим…

– Кого-то я час назад из кладовки доставал. Упакованную в веревки и с кляпом во рту, – невинно сказал Олег. – Ты не знаешь, кто это был, о отважная горская воительница?

Бранка хлопнула глазами (с густющими, длиннющими, пушистейшими ресницами – девчонки в школе удавились бы от зависти коллективно, увидев такое!), открыла рот обиженно… и засмеялась:

– Ко времени ты меня пристыдил, Вольг, – чуть поклонилась она. – Разболталась я языком, как церковный колокол…

– Ладно, – отмахнулся Олег. И спросил: – А… раньше? Ну, до шестьдесят третьего года Беды – раньше тут людей с Земли не было?

– Не слыхала, – покрутила головой Бранка. – Хотя старики иной раз говорят… – Она помолчала, припоминая, закончила неуверенно: – Говорят, что люди много раз ходили туда-сюда. Только я не помню в точности. Они тебе расскажут. Может, и как вернуться, путь укажут. Может, и знакомцев деда своего повстречаешь. Пойдешь ли?

– Пойду, – согласился Олег, подумав, что выхода у него все равно нет. – Погоди, Бранк… А кто такие данваны?

Глаза девчонки потемнели. Она коснулась пальцами висков – словно у нее болела голова, и только потом Олег понял – она касалась свастик, отгоняла зло. Здесь, в этом мире, со знаком свастики не было связано того зла, которое знали в мире Олега. Но, похоже, тут было свое Зло. Как знать – может быть, такое же страшное… Мальчишка даже думал, что Бранка не ответит, так долго она молчала. Но она заговорила, явно стараясь складывать слова на понятный Олегу лад:

– Мы – славяне. Горцы, лесовики, горожане с юга. За лесами далеко на закат и на полдень, в степях и своих лесах, живет народ Ханна Гаар – многочисленный и жестокий, поклоняющийся восьмилапому чудищу Чинги-Мэнгу. А если идти на закат и полночь – придешь к ледяному морю, за которым Анлас, земли конных дикарей – воинственных, но не злобных, жестоких, но честных. Это – Мир. Он таким был всегда, и если где-то есть другие земли, мы не знаем о них, Вольг с Земли… Но есть синяя звезда Невзгляд. Она бежит над землей, и чем дальше на юг – тем выше поднимается в небо. Давным-давно оттуда пришли данваны. Безликие. Безголосые. Они покорили Ханна Гаар, а потом вступили на наши земли… Так в Мире кончился – мир. У нас не любят вспоминать об этом. Могущество их ужасно и велико. Кое-кто говорит даже, что данваны убили всех Сварожичей и нет теперь у нас небесной защиты… – Бранка горько вздохнула, спохватилась, с вызовом сказала: – Мы, горцы, не верим! Верят многие на юге и даже меняют веру в наших богов на веру в бога Христа, которую привезли данваны и которая учит терпеть и молиться на своих мучителей… Тем, кто не противится им, данваны многое дают, но в обмен забирают душу, – Бранка посмотрела на Олега и призналась: – Я не знаю, как это может быть, но так говорят те, кто убегает к нам с юга. Данваны могут летать по воздуху. У них у всех – огненный бой, и они дают его своим выжлокам из Ханна Гаар и предателям с юга… Там мало осталось тех, кто сопротивляется. А мы немногочисленны, наши племена разбросаны по горам… Анласов данваны сживают со свету колдовством, говорят, те вовсе уходят со своих земель, потому что там испортились вода и воздух… Люди с вашей Земли пытались нам помочь, но я говорила уже, что не вышло…

Олег молчал. Вот чем занимался дед, офицер в отставке! И, значит, таких, как он, было немало. И, судя по всему, не только русские… Мальчик мысленно усмехнулся – все развивалось по канонам фантастического жанра. Но потом он вспомнил виселицы на насыпи. И свои ощущения, когда летучий корабль давяще и бесконечно плыл в небе.

Для других – фантастика. А для него – реальность.

Чтобы сбить мрачные мысли, он спросил:

– А ты что делала в лесах?

– Мы ездили менять хлеб у лесовиков, – ответила Бранка. – Два десятка человек. В горах хлеб плохо родится, но у нас есть соль и драгоценные камни, еще кое-что… Капитаны данванских крепостей мешают нам, а с тех пор, как они еще продвинулись на полночь, к горам, стало совсем трудно… Выжлоки из Ханна Гаар выследили нас и напали ночью два дня назад. Их было больше двух сотен, у каждого пятого – огненный бой. А у нас – только у четверых. Мы рассеялись по лесу. Я долго шла, пока не попалась в ловушку – в сеть. Ставили на косулю, ввалилась я… – Она скривилась, словно лимон укусила. И Олег, не удержавшись, спросил:

– Знаешь, что такое лимон, Бранк?

– Знаю, – не удивилась та, – плод такой мелкий, желтый с зеленцой… Чай с ним пить хорошо.

– И чай знаешь? – искренне поразился Олег. – А картошку?

– Слыхала, да не едала, – рассеянно сказала Бранка – она уже явно думала о чем-то другом, оглядываясь по сторонам. А Олег неожиданно весело подумал, что ему это нравится. В смысле, та-кой разговор. Никаких тебе: «Эвон, зри, Вольг, мизгирь потек!»[9] – и прочих бяше и понеже. Правда, с языком все-таки непонятно, ну да это успеется.

– Благо, напомнил про еду, – пробормотала Бранка, снова нагибаясь за «сидором». – Порыщем давай, что тут, в этой норе, из еды найдется.

– Здесь?! – Олег невольно передернулся. – Да ты что?! Это же. людоеды!

– А вот. – Бранка ловким пинком отбросила крышку ранее почти невидимого ларя в углу, устроенного так же, как тот, в который ее бросили. – Вот и картошка, и морква… А вот сухари. Иди, нагружай, а я крошно подержу.

– Вещмешок? – переспросил Олег, подходя. – Рюкзак, ранец?

– Крошно, – Бранка тряхнула мешком. – Вообще крошно из лыка плетут, да лыковыми одни старики пользуются, что говорят, как раньше все лучше было.

– У вас тоже? – удивился Олег, садясь на корточки и нагребая не очень крупную, но крепкую прошлогоднюю картошку. – Не такую музыку слушаете, и все заморочки у вас чумовые?

Он нарочно пустил в ход жаргон, которым обычно, чтобы не унижать себя, не пользовался. Смысл Бранка уловила и, ловко отправив в крошно мешок с чем-то угловатым – сухарями, наверное – сказала:

– Жил давно князь Вящеслав, при котором первые города выстроили. Может, тысяча лет тому прошла, может – больше… Прежде как умирать, велел Вящеслав вырезать по камню надпись плача своего по делам тем, которые не задались в его жизни. Камень Вящеславов до сих пор стоит – знаешь, что первым там написано?

– Догадываюсь. – Олега разобрал смех. – Эта молодежь растленна до глубины души. Молодые люди злокозненны и нерадивы. Никогда они не будут походить на молодежь прежних времен и не сумеют сохранить того, что мы им оставим.[10]

– Ясно, – понимающе ответила Бранка, – как небо в хороший день. «Горе старости моей! Нет в молодых почтения и вежества. Я им говорил: „Иди!" – и шли в корчму. Им говорил: „Думай!" – и думали о серебре. Кому оставлю сделанное и кровью политое?» Это мой дед часто повторяет. А прадед мне было сказал тишком да со смехом, как в прошлое время он деда-то лозой сек и говорил: «Не гуляй, не гуляй!»

– У тебя и прадед жив? – спросил Олег, вертя в руках репку.

– За сотню перевалило давно, – беззаботно ответила Бранка. – Думал было помирать, да не собрался – живет все.

Эти слова слегка покоробили Олега. Бросив репку обратно, он поинтересовался:

– А отец и мать?

– Отец сгинул. – Бранка отвернулась. И замолчала.

Олег тоже молча перебирал овощи. Ему вдруг стало очень плохо – подумалось, что для родителей он тоже сейчас «сгинул» – и как они там?..

– Меньше думай, – послышался голос Бранки, и мальчишка, вскинув голову, увидел ее сочувственные глаза. – Тебе у нас плохо не будет, право. А там и домой вернешься. Человек все может, коли сильно захочет. А много будешь о том думать – недолго и ума лишиться.

– Спасибо, – заставил себя усмехнуться Олег. И под руку ему попала банка. – Это… консервы?

– Они, – подтвердила Бранка, и Олег уже не удивился, что она знает слово. – Йой! – вырвалось у девчонки. – Данванские!

Она запустила руки в картошку, достала еще две банки. Они были высокие, цилиндрические, по килограмму, не меньше, каждая, из серебристого металла с многоцветным рисунком, нанесенным прямо на него – на белоснежной скатерти дымились обложенные зеленью куски мяса, красиво сервированные на шестиугольной тарелке. Ниже шла надпись из штрихов и точек.

– Ты понимаешь, что написано? – поинтересовался Олег.

Бранка неуверенно кивнула, водя пальцем по строчкам, прочла:

– Свэс биуд. Стиер ун лаур. Кейнон ана милн… Это значит – ну… домашняя еда. Говядина с луком, разогреть… А вот, на крышке – драган ворн, потянуть кольцо. Чтоб открылась, в смысле… Это хорошо, что они нам попались. Брать можно без опаски, а хватит на несколько дней…

– А далеко до ваших мест? – задал Олег давно мучивший его вопрос.

– Дней пять. – Бранка смерила Олега взглядом и поправилась: – Седмица.