Зарубежный детектив (1989) - Джеймс Чейз

— Позвольте, — Яначек повернулся к подошедшему Гаклу. — Он сам ни с того, ни с сего бросился на меня и перепугал до смерти. Я тут хожу, читаю стихи — в той конуре невозможно спать: тесно, душно, Беранек храпит, — останавливаюсь у ниши, а он — бах на меня!

— Бах! — закричал художник. — Я тебе дам бах! Я расшиб колено, не знаю, что с ним…

— Руда! Я боюсь, — послышался сверху плаксивый голос Ленки.

— Почему вы не отозвались? — свирепо спрашивал управляющий. — Я пялился в темноту и звал Дарека.

— Я здесь, — отозвался покорный голос от входа в рыцарский зал, и там тоже загорелся фонарик.

— Тихо! Всем! — приказал Гакл, которому хотелось показать Ленке свое умение овладеть обстановкой. — Я считаю, — обратился он к Яначеку, — вы должны рассказать нам, что здесь делали. Седлницкий прав: в полночь вам незачем было сюда приходить. Ждем объяснений, — Рудольф повысил голос, — правдивых и логичных. Вы сами должны признать…

— Что поэтические занятия — глупость, — закончил за него архитектор. — Согласен. Но объяснения, абсолютно правдивые и логичные, — он поднял голову и окинул всех взглядом, — я дам завтра следователям. Они все равно сюда приедут.

— Это отговорки! — крикнул Рафаэль.

— Мы хотим получить объяснения сейчас, — настаивал Гакл.

— Я не обязан давать их вам, если заявляю, что завтра все сообщу представителям власти. А до того времени буду молчать — в интересах собственной безопасности. Ведь убийца находится в замке.

На мгновение все в растерянности замолчали.

— Я бы на это не клюнул, — неожиданно для всех произнес Дарек.

— Верно. Пусть назовет его сейчас, открыто, — начал Седлницкий, но замолчал, так как внизу хлопнули двери, а потом раздался звучный топот на лестнице. В конце коридора в лучах света трех фонариков появился Беранек с растрепанными волосами на голове и всклоченной бородой. Он остановился и сощурил глаза. Двумя руками Иво сжимал рукоятку тяжелого меча.

— Меч! «Зачем вам меч сейчас, милорд?» — громко процитировал кого-то Яначек.

— Это меч палача, — сказал Рафаэль, подошел к Беранеку и без труда отобрал у него оружие. — Один из пяти, которые есть в здешней коллекции. Интересно, на месте ли остальные. Зачем ты стащил его, негодяй?

— Я… — Иво моргал и нелепо переступал с ноги на ногу. — Я вышел наружу… вижу в замке огни, слышу крик. Думал, вы здесь сражаетесь с грабителями.

— Я тебя спрашиваю, зачем ты стянул этот меч? — не отставал управляющий замком.

— Что значит стянул? — возмутился Беранек. — Ты забыл, что я заведую хранилищем? Ничего я не стянул. Я держал меч у себя, потому что отчищаю его хвощем. Он как раз сейчас растет.

— Кто из специалистов поручил тебе, — продолжил Рафаэль официальным топом, — чистить таким способом экспонаты?

— Мария Залеска.

— Это ложь, — раздался голос сверху, и лучи фонариком направленные в ту сторону, высветили высокую фигуру Эмилы. Она стояла на лестничной площадке между этажами. — Давно наблюдаю за вами, как с галерки, — она оперлась локтями о перила, — и, убедившись в вашей беспомощности, вынуждена вмешаться. Во-первых, Мария не признавала такие архаичные способы, как чистка пеплом из хвоща, а, во-вторых, возникни необходимость, она доверила бы меч специалисту, а не этому… — она презрительно засмеялась.

— Хватит! — снова крикнул начальственным голосом Гакл. Потом вынул из кармана голубой платок, обернул рукоять меча и забрал его у удивленного Седлницкого.

— Отпечатки, — объяснил кратко. — Думаю, что это может иметь какое-то значение. С вашего позволения, меч следователю передам я.

Все смотрели на него с изумлением. Первым пришел в себя Седлницкий:

— Это экспонат, который должен находиться в хранилище.

— До завтра он будет у меня, и никто к нему не прикоснется. На нем отпечатки ваших и Беранека пальцев, — произнес он многозначительно.

— Я с мечом палача в комнате спать не буду, — неожиданно взвизгнула Ленка.

Гакл принялся ее успокаивать и не спеша повел к лестнице, одной рукой обнимая за талию, а другой придерживая за рукоятку тяжелый меч, лежавший на плече. Но у самой лестницы девушка вырвалась от него.

— Пойду спать! — крикнула она пронзительным, почти детским голосом, повернулась и стремглав бросилась вниз. Седлницкий и Яначек подошли к окну, но увидели только белую тень, мелькнувшую у дверцы, ведущей в барбакан.

«Дела у них, кажется, не очень», — подумал Рафаэль, а вслух произнес:

— Дождь уже не льет.

Чтобы как-то выйти из неловкого положения, Гакл вновь начал командовать, требуя, чтобы все разошлись по комнатам.

— Да идем уже, — ответил ему один Дарек и заботливо добавил: — Запритесь все, пожалуйста, хорошенько.

— Привет, Рафаэль, — раздалось сверху.

— Привет, Эмила, — ответил художник. — Пойду работать. Утром отправлюсь охотиться на ворон, потом буду варить суп. Приходи в обед, угощу.

— Не могу. Мне надо в Прагу. В восемь утра приедут ревизоры, позаботься о них.

С этими словами она исчезла в своей комнате.

— У меня сегодня было свидание, понял? — заявил в тот вечер дома Янда.

— Может, сварим кофе? — предложил доктор Гронек. — Сядем на кухне, попьем, потому что разговоры о свидании — исключительно кухонное дело.

Янда охотно последовал за пим. Ему нравились эти домашние посиделки. Кухня была просторной, с комбинированной плитой, которую можно топить и газом и углем, так что зимой здесь всегда было тепло. Там стоял огромный peзной буфет и под стать ему — стол. Но больше всего нравилась Янде кушетка, покрытая лохматым шерстяным одеялом, на которой громоздилась гора подушек. Она хороша была тем, что на нее можно было перебраться сразу после сытного обеда.

К приготовлению кофе старый адвокат всегда относился с большой ответственностью. Янда, устроившись поудобней на кушетке и наблюдая за обрядовыми манипуляциями Гронека с кофеваркой, чашками и ложками, рассказывал о том, что узнал от Эмилы Альтмановой о портрете Луизы де ла Вальер. А потом в красках описал появление Седлницкого,

— Не следовало платить за его кофе — излишний красивый жест, — заметил Гронек, убавляя газ под кофеваркой. — Он сейчас побогаче тебя. Недавно Национальная галерея купила у него картину. С той выставки.

— Откуда ты знаешь?

— Так, от знакомых. Поговаривают о том, что Рафаэль становится знаменитым. А это убийство сделало ему прекрасную рекламу у снобов. Представь себе, убитая изображена чуть ли не на половине его картин. Своего рода сенсация! Как ты думаешь, не могло это стать мотивом?

Янда рассмеялся.

— Ты безнадежен, Яник. Седлницкому не нужна такая реклама.

— Ты прав, для этого он слишком талантлив. Хотя кто знает… — произнес с сомнением адвокат. — Как я понял из твоего разговора с Петром, вы его серьезно подозреваете, — заметил он как бы между прочим, разливая кофе по чашкам. — Выбежал за ней из ресторана, шлялся неизвестно где… А мотив всегда найдется. Он был без ума от нее, если судить но его картинам. К тому же это пьянство и…

— Советую тебе, — улыбнулся Янда, — выбросить и головы те сумасшедшие скульптуры. И вообще мне кажется, что порок не в неумеренном пьянстве, а в злоупотреблении пищей. Автор кикимор, как и ты, не знал об этом, потому и вытесал фигуру с кубком.

— Я думаю, смысл аллегории — невоздержанность в чем угодно — в пище, вине и так далее, — возразил Гронек. «Так что, если скульптор изобразил пьяницу, он выбрал вполне типичный случай, — он поставил чашки на стол и уселся на белый табурет. — Послушай, я очень хочу познакомиться с Рафаэлем! И с кикиморами тоже… Я думаю, они вдохновили его на несколько сюжетов. А что, если я поеду в замок Клени?

— Ты не сможешь попасть туда, — покачал головой Янда. — Замок закрыт для посетителей — готовится новая экспозиция, — он отпил из чашки и от удовольствия прикрыл глаза. — А ты знаешь, что я целый день дожидаюсь вечера, чтобы насладиться твоим кофе?

— Послушай, а если я с ним… случайно… заведу разговор, могу сказать, что я твой друг?

— С кем?

— С Седлницким…

— Но не вздумай вести там какое-нибудь частное расследование!

— Конечно, нет! Удивляюсь только одному: я — старый турист, облазил много мест, бывал в далеких краях, а в Клени, который, можно сказать, под боком, до сих пор не попал. — Радуясь, что Янда не запретил ему посещение замка, я опасаясь, как бы этого не произошло, Гронек начал рассуждать о достоинствах архитектуры замков, построенных в стиле ренессанс. Но Янда его прервал.

— Сразу видно, что ты не бывал в замке Клени. Это могучая мрачная крепость, степы которой пропитаны кровью, как утверждает архитектор Яначек.