На поповских хлебах - Марина Геннадьевна Захарчук

я поняла, уточнила: — Не Поляшка, а полячка, поняла?» Я кивнула: «Ну да, полька». Баба Катя повысила голос: «Я ж тебе кажу: Поляшка — это имя. А то — полячка, земля такая есть». «Ну да, — упёрлась я, — только не полячка, а полька». Баба Катя аж палкой на меня замахнулась: «Турка ты! Полька — это Поляшка, Пелагея, Полинка, а она — полячка! Вот же турка!» Утром 31 октября 1980 года я впервые была на службе в Михайло-Архангельском храме села Новенького. Она произвела на меня удручающее впечатление. Холодный нетопленный каменный храм, бабульки в надвинутых на глаза тёплых платках, которые почему-то здесь называют матрёшками, ни одного интеллигентного лица, и такой же серый, словно замёрзший, хор, долго тянущий на одной ноте: «Го-спо-ди-и-и, по-оми-илуй!». В этот день праздновалась память святого апостола и евангелиста Луки: день Ангела моего мужа. Тогда он совпал с Димитриевской родительской субботой. Церковные столы ломились от хлеба, сладостей, молока, яиц… После службы староста вручила мне несколько буханок хлеба, банку молока и полведра яиц. После полуголодной жизни в студенческом общежитии это была неслыханная роскошь. И только некоторые бабульки, поглядывая на старосту, осуждающе качали головами. Позже я узнала, что раздавать хлеб и прочую снедь с панихид по традиции должна была матушка, то есть я.

Михайло-Архангельский храм в с. Новеньком до реставрации

Когда мы вернулись домой, наша квартирная хозяйка шепнула, что остальные яйца сдадут в магазин, а горы хлеба пойдут на прокорм скота. Позже, когда отец Лука приобрёл авторитет, изменились и некоторые порядки внутри церковной жизни. Мы стали раздавать панихидную снедь не только труждающиися и поющим в храме, но и всем нуждающимся, а иногда отвозили все продукты в близлежащий дом престарелых. Сегодня, к сожалению, в домах престарелых отказываются от продуктов из храма, мотивируя это новыми санитарными нормами. А жаль! Надо было видеть радость стариков, которым дороги были не столько продукты, сколько нежданное внимание к их жизни.

С первых же дней мы стали искать себе квартиру и вскоре нашли домик, хозяйка которого была матерью священника, служившего в Сергиевом Посаде (тогдашнем Загорске). На зиму она уезжала к сыну, а весной приезжала сажать огород и жила в деревне всё лето и осень в летней кухне во дворе дома, в котором она разрешила поселиться нам. Дом оказался старый, стоящий на горе, к тому же — не слишком аккуратно построенный: в щели пола и окна свистел ветер и даже забивался снег. Потолки — такие низкие, что я доставала до них полусогнутой рукой. Я чувствовала себя в этом домишке, где к тому же в двух комнатах не было окон, как в посылочном ящике, особенно когда отключался свет и днём бывало почти так же темно, как ночью. Староста привезла нам тонну угля, сказав, что этого должно хватить на всю зиму. Уголь кончился через месяц, и если бы не добрые люди, поделившиеся с нами своими запасами, то пришлось бы нам возвращаться к хозяйке. Огромная русская печь, занимавшая чуть не полдома, отчаянно дымила, отказываясь греть, и пришлось прямо зимой ломать её и строить новую — уже не печь, а лёгкую плиту-грубку.

В таком доме мы поселились в 1980 году

Через несколько служб (служил о. Лука, а я, несмотря на приглашение старосты, просто стояла в храме: казалось немыслимым подняться на клирос и петь с таким хором) ко мне подошла небольшая делегация. Улыбающаяся бабулька выступила вперёд и от имени всех произнесла: «Матушка! Вы с батюшкой нам всем так понравились! Чтоб вам тут и помереть!» Хорошенькое пожелание! Потом, дома, всё та же соседка баба Катя растолковала нам его смысл: так бесхитростно нам пожелали остаться в Новеньком на всю жизнь.

«Не суетитесь, матушка»

В отличие от меня, мой супруг никогда не тяготился деревенской жизнью. Сын сельского священника, росший во время хрущёвских гонений на Церковь, он привык к гораздо более суровым условиям жизни. Достаточно сказать, что за 4 года учёбы в начальных классах он сменил 7 школ! Его отца переводили с прихода на приход за каждое нарушение порядка, установленного в отношении Церкви гражданскими властями, которые делали в те годы всё возможное, чтобы помешать нормальной приходской жизни. Мама Луки служила псаломщицей, дети были с родителями на всех службах. Однажды в пасхальную ночь маленький Лука игрался на амвоне. Вышедший из алтаря священник не заметил малыша и нечаянно стукнул его по лбу кадилом. Утешая плачущего ребёнка, прихожане улыбались: «Батюшкой будет».

Прошло несколько лет. Ясным летним днем пятилетний Лука вместе с сестрой играл в церковной ограде (семья жила в церковной сторожке). Отец уехал на сессию в Одесскую духовную семинарию, мать отлучилась по делам… К воротам храма подкатил чёрный лимузин, каких в селе никогда не видали. Удивлённый мальчик подошёл к машине. Из неё выглянул патриарх Алексий I, совершавший в то время поездку по епархии. Расспросил детей о храме, о родителях, о приходе и подарил 25 рублей. Тут уже всё село утвердилось в мнении: быть Луке священником непременно! Но до этого ещё были годы и годы переездов вместе с отцом с прихода на приход.

Став священником, отец Лука никогда не просил у архиерея сменить ему место службы. Хотя владыка Хризостом помнил, как мы узнали позже, о своём обещании перевести нас в город. Но, как говорится, нет ничего более постоянного, чем временные трудности. Для архиепископа Хризостома советское время было тоже непростым. Даже среди священников порой оказывались не всегда искренне верующие и действительно служащие Богу люди. Были такие и в нашей епархии. За один только год (1983 или 1984, точно не помню) владыка лишил сана пятерых священников! И ещё нескольких отправил под запрет. Увы, некоторые из этих теперь уже бывших священников имели могущественных покровителей в органах высшей государственной власти и сумели устроить так, что владыка Хризостом был отправлен «в ссылку», на далёкую Иркутско-Читинскую кафедру. Буквально за пару недель до этой опалы, в середине ноября 1984 года, владыка служил у нас на приходе.

Как мы готовились к этому событию (о нём нам сообщили из епархии за две недели)! Отмывали и украшали храм, искали помещение для праздничного обеда (знали, что владыка обедает после службы редко и только рядом с храмом, а мы жили на значительном отдалении). Я впервые поднялась на клирос и пыталась