Зимний дом - Джудит Леннокс

— Я знаю, что приходить без спроса — нахальство, но делаю это не так уж часто…

Она осеклась и против воли уставилась на подругу. Левая половина лица Майи представляла собой сплошной кровоподтек, сиявший всеми цветами радуги и захватывавший скулу и глаз.

— Я споткнулась и ударилась лицом о перила, — оправдывающимся тоном сказала Майя. — Глупо, правда?

Некоторые женщины в Свободной клинике говорили так же: «Доктор, я стукнулась головой о плиту. Сестра, я не заметила открытую дверь, честное слово». Другие давно перестали притворяться и признавались: «Мой благоверный всегда дерется после пары пинт пива, уж это как водится».

— Нет, — ответила Робин, удивившись странному звучанию собственного голоса.

— Что ты хочешь этим сказать?

Она набрала в грудь побольше воздуха.

— Майя… Я вижу следы его пальцев.

Это была правда: синяк напоминал пятиконечную звезду.

— Чушь. — Майя снова ушла в тень. — Не мели ерунды, Робин! — сердито сказала она.

— Это Вернон?

Майя крепко прижала к себе песика.

— Робин, прекрати сейчас же!

Дом и сад тонули в сумерках; окна смотрели на них, как равнодушные темные глаза в стрельчатых глазницах. Робин начала тщательно подбирать слова:

— Майя, если ты не хочешь, я не скажу ни слова. Но… Неужели ты считаешь, что я буду тебя осуждать или стану думать о тебе хуже?

Что-то в Майе треснуло и надломилось. Ее плечи поникли, глаза закрылись. А потом она еле слышно сказала:

— Знаешь, Робин, я презираю себя. И это хуже всего. Вот что он со мной сделал.

Она повернулась и пошла к дому.

Они пришли на кухню, и Майя поставила чайник. У повара выходной, объяснила она, а все остальные работают на кухне неполный день. Пока чайник закипал, пес ел из миски сухой корм. Кухня была большой, теплой и хорошо освещенной, но когда Майя клала в чайник заварку, у нее дрожали руки. У Робин сжалось сердце. На Майе была безукоризненно сшитая жемчужно-серая двойка, подчеркивавшая ее стройную фигуру. Чулки, без сомнения, были шелковыми, серые кожаные туфельки — шагреневыми. Но ее лицо, ее красивое лицо наводило ужас.

Робин поняла, что не сводит с подруги глаз, когда Майя сказала:

— Обычно по лицу он меня не бьет. Это было в первый раз.

Хотя на кухне было тепло, у Робин похолодело внутри.

— Майя, значит, это вошло у Вернона в привычку?

— О да. — Майя залила кипяток в заварной чайник. И сердито добавила: — Робин, не смотри на меня с таким ужасом. Я этого не вынесу.

Робин заморгала и отвернулась. Майя начала разливать чай. Вернон Мерчант не бил жену по лицу, так как не хотел, чтобы люди задавали ненужные вопросы. Один синяк под глазом можно объяснить несчастным случаем, но если это будет повторяться то и дело… Его холодная, расчетливая жестокость казалась Робин отвратительной.

— Почему ты не уходишь от него?

— Не ухожу?

— Да. Подай на развод. Обвинения в жестокости достаточно…

Майя насмешливо фыркнула:

— Чтобы о случившемся написали во всех газетах? Чтобы надо мной смеялись все бывшие одноклассницы? Чтобы мать и кузина Марджери смотрели на меня сверху вниз? Ни за что!

— Тогда просто уйди от него. Не обязательно подавать в суд.

— Куда я уйду? — горько вздохнула Майя. — Мне некуда уйти. Я умру под забором.

— У тебя есть я. Есть Элен. — Но Робин тут же подумала, что отец Элен едва ли согласится приютить Майю. — Ты можешь пожить у меня, пока не встанешь на ноги.

— Могу себе представить, как мы вдвоем ютимся в отвратительной каморке дешевого пансиона! — коротко хохотнула Майя. — Знаешь, у меня ведь нет ни гроша. Все принадлежит ему.

— Но ты не можешь оставаться с ним, — возразила сбитая с толку Робин.

— Еще как могу. — Внезапно лицо сидевшей напротив Майи стало холодным. — Неужели ты не понимаешь? — спросила она. — Я могу не любить Вернона, но не могу не любить его деньги.

Робин умолкла и посмотрела Майе в глаза. Во взгляде подруги читалась невиданная прежде неумолимость. Один светло-синий глаз был красивым, второй — заплывшим и уродливым, но оба смотрели холодно и цинично.

— Никто не отберет у меня это. — Майя обвела взглядом светлую кухню, сверкающую мебель и утварь с иголочки.

Робин вздрогнула. Ей захотелось как можно скорее оказаться дома, с Хью, Дейзи и Ричардом. Да, она могла ссориться с родными, но они были людьми нормальными и здравомыслящими. Девушка со страхом поняла, что во взгляде Майи есть что-то маниакальное.

Она сделала еще одну попытку.

— Майя, — мягко сказала Робин, — он уже бил тебя и на этом не остановится. А вдруг…

Майя решительно покачала головой, заставив подругу замолчать.

— Нет. Ты не понимаешь. Я нужна Вернону. Как жена и хозяйка дома на его званых обедах. Кто-то должен развлекать гостей, на которых он стремится произвести впечатление. Именно поэтому он и женился на мне. Кроме того, я нужна ему в постели. Это дешевле, чем ездить в Лондон и покупать любовь какой-нибудь проститутки. — Улыбка Майи была ужасающей пародией на ее обычную, очень красивую.

— Майя, Вернон может не совладать с собой.

— Вернон всегда владеет собой. Всегда точно знает, что он делает. Я же говорила, он никогда не бил меня по лицу. Я сама шарахнулась. Потом он очень жалел. Прислал цветы.

Испуганная Робин проследила за взглядом Майи и увидела в раковине огромный букет тепличных роз.

— Так что, сама понимаешь, волноваться не из-за чего. — Майя закурила сигарету и протянула пачку Робин. — Знаешь, дорогая, тебе пора. Вернон вернется с минуты на минуту. Не думаю, что вам следует видеться.

Голос Майи звучал почти шутливо. Робин нетвердо поднялась на ноги.

— Дорогая, пройди через черный ход. Кажется, он уже подъехал.

На мгновение Робин замешкалась:

— Я могу чем-нибудь…

Губы Майи насмешливо изогнулись.

— Очень мило с твоей стороны, Робин. Нет. Не думаю.

Робин обвила руками ее шею и крепко обняла. Майя коротко всхлипнула и оттолкнула ее.

— Если я когда-нибудь понадоблюсь тебе, напиши. Ты знаешь мой адрес.

Девушка шагнула к дверям, но Майя схватила ее за локоть и заставила остановиться.

— Робин, никому не говори обо мне и Верноне. Ни одной живой душе. Обещаешь?

Увидев ее грозные большие светло-синие глаза, Робин кивнула.

— Обещаю.

Элен шла домой от автобусной остановки. Налетел сильный ветер и рассыпал все ее свертки. Адам Хейхоу бросил пестовать зимние овощи и помог девушке собрать покупки.

Когда отрезы ткани, нитки и подкладка снова оказались в корзине, запыхавшаяся Элен сказала:

— Спасибо, Адам. Какой ветер!

— Просто убийственный, мисс Элен.

Тут злобный ветер вцепился когтями в ее шляпу. Элен вскрикнула, тщетно вскинула руки и снова уронила корзину.

Шляпа запуталась в розовом кусте, росшем у дверей домика Хейхоу. Адам достал ее из колючек, и Элен воскликнула:

— Надо же, Адам, у вас выросла роза! В декабре!

Хейхоу сорвал единственный желтый цветок и засунул его за ленту ее шляпы.

— Вот. Так гораздо красивее, правда?

Она улыбнулась ему; плотник подхватил корзину и пошел по тропинке, которая вела к дому священника.

— Как у вас дела, Адам?

— Весь последний месяц работал в Большом Доме, ремонтировал оконные рамы и кухонные полки. — Адам покосился на корзину. — Я слышал, что вы и сами теперь работаете, мисс Элен.

Разве в такой дыре, как Торп-Фен, можно что-нибудь сохранить в тайне? Элен вспыхнула.

— Я немножко шью. И все это, — она жестом указала на свертки с тканями и нитками, — нужно мне для дела.

Когда они добрались до ворот, Адам отдал корзину Элен.

— Конечно, ваши вещи лучше того барахла, которое продается в магазинах, мисс Элен, — сказал он, вежливо прикоснулся к шляпе и ушел.

Она прошла в дом. Была вторая половина дня, и как всегда в первый четверг месяца, Джулиус отправился в Эли к епископу. Элен зашла на кухню, где Бетти резала овощи и мясо для похлебки, а судомойка Айви рылась в кладовке. Затем Элен села за стол в столовой и ответила на отцовскую почту. В конце каждого письма преподобный Фергюсон делал карандашные пометки; Элен расшифровывала их и писала ответы крупным красивым почерком. На угловом столике стояла тонированная сепией большая фотография Флоренс Фергюсон в паспарту с тиснеными снежинками и сделанной курсивом надписью «Белый цветок безупречной жизни». Элен сидела, набросив на плечи шаль (Бетти никогда не растапливала в столовой камин до семи вечера); на ее коленях уютно свернулся кот Перси. Покончив с письмами, Элен скроила все три блузки, заказанные ей женой помощника священника. Элен обещала сшить их к концу недели и боялась не успеть. Поездку за тканями пришлось отложить: помешали рождественская ярмарка, собрания прихожан и, конечно, домашние хлопоты.