Кто помогал Гитлеру. Из воспоминаний советского посла - Иван Майский

Тревога распространилась и на континенте Европы. Франция, Бельгия, Голландия призвали под знамена определенные классы резервистов; были заминированы устья Шельды и Мааса Италия довела свою армию до 1200 тыс. человек Вашингтон заявил, что действия агрессоров разрушили доверие в международной области и что это является угрозой для безопасности США.

В такой обстановке британское правительство было вынуждено что-то сделать, и притом что-то такое, что выглядело бы как проявление быстроты, решительности и энергии. В результате Чемберлен 13 апреля заявил в парламенте, что Англия дает одностороннюю гарантию Румынии и Греции, подобную той, которая 31 марта была дана Польше. Франция в тот же день сделала аналогичное заявление.

Только теперь, когда Англия торопливо взяла на себя обязательство по защите независимости трех стран, Чемберлен счел своевременным вспомнить о СССР. 14 апреля британское правительство обратилось к Советскому правительству с официальным предложением дать Польше и Румынии такую же одностороннюю гарантию, какую Англия и Франция дали Польше 31 марта, а Румынии и Греции—13 апреля. Со своей стороны французское правительство предложило проект совместной декларации СССР и Франции, основанный на принципе взаимности обязательств.

Одновременно, 14 апреля, Рузвельт адресовал Германии и Италии призыв сохранять мир и воздерживаться от агрессии. В Берлине этот призыв был встречен грубой бранью; Муссолини же ответил, что он, видите ли, только о том и думает, как бы укрепить мир и сотрудничество между народами!. В Англии и Франции призыв Рузвельта встретил горячую поддержку. СССР также отнесся к нему с симпатией, и М. И. Калинин отправил Рузвельту сочувственную телеграмму. Однако практическое значение выступления американского президента было более чем скромно.

На протяжении тех лет, которые протекли с момента описываемых событий, делалось немало попыток дать удовлетворительное объяснение политике односторонних «гарантий», проводившейся британским правительством в марте — апреле 1939 года. Это было нелегко, ибо с точки зрения здравого смысла, которому так поклоняются англичане, поведение Чемберлена в те критические недели было подобно безумию. Помню, сразу после объявления «гарантии» Румынии и Греции, Ллойд Джордж в разговоре со мной сказал:

— Вы знаете, я никогда не был высокого мнения о Чемберлене, но то, что он делает сейчас, побивает все рекорды глупости… Мы даем гарантии Польше и Румынии, но что мы можем для них сделать в случае нападения Гитлера? Почти ничего! Географически эти две страны расположены так, что до них рукой не достанешь. Даже снабжение их вооружением и боеприпасами возможно лишь через советскую территорию. Ключ к спасению этих стран лежит в ваших руках. Без России тут ничего не выйдет… Стало быть, прежде всего надо было договориться с Москвой. А как ведет себя Чемберлен?. Не договорившись с Советским Союзом, фактически за его спиной, он раздает направо и налево «гарантии» странам, находящимся в Восточной Европе. Какая вопиющая нелепость! Вот до чего дошла британская дипломатия!

В словах Ллойд Джорджа было много правды. Для всякого политически грамотного человека не составляло секрета, что, если бы Англия и Франция даже захотели добросовестно выполнить взятые на себя обязательства, их помощь Польше и Румынии не могла бы быть особенно эффективной. В лучшем случае эта помощь могла бы вылиться лишь в операции, сковывающие часть германской армии на франко-германской границе, в организацию морской блокады Германии, да в налеты на Германию англо-французской авиации. В руках Гитлера при всяких условиях осталось бы достаточно вооруженных сил для того, чтобы стремительным темпом разгромить польскую и румынскую армии. Какую же реальную ценность в таком случае имели англо-французские «гарантии»? И в какое бы положение попали Англия и Франция, если бы при испытании этих «гарантий» на практике обнаружилась их военная никчемность?

Да, поведение Чемберлена стояло в полном противоречии с обычными осторожностью и расчетливостью британской внешней политики. Это выглядело как разрыв с дипломатическими традициями прошлого, и был момент, когда мне даже показалось, что отсюда могут проистечь вопреки воле самого Чемберлена большие и благоприятные для дела мира последствия. Однако власть «кливденской клики» и ее тупоумие в области внешней политики быстро развеяли у меня такие мысли. Очень скоро стало ясно, что Чемберлен неисправим, что его основная политическая линия — ставка на стравливание Германии и СССР — остается в полной силе. Как же тогда все-таки объяснить появление политики «гарантий»?

Когда сейчас, много лет спустя, я суммирую все то, что я видел и наблюдал в 1939 году, и все то, что я с тех пор узнал из опубликованных после войны книг, мемуаров, документов, я склонен дать на этот вопрос такой ответ.

В марте — апреле 1939 года Чемберлен был столь же верен своей политической линии, как и раньше. Ради нее о, н легко примирился с гибелью Австрии, Чехословакии, Мемеля, Албании, которая уже произошла, и не менее легко примирился бы с гибелью Румынии и Польши, которая еще могла произойти. Человек, как мы знаем, крайне узколобый и упрямый, Чемберлен шел прямолинейно к своей цели, не оглядываясь по сторонам. К тому же он имел за плечами могущественную поддержку «кливденской клики», лидером которой он в то время являлся.

Однако премьера захлестнули бурные события, над которыми он не был властен. Наглые акты фашистской агрессии вызвали глубокую тревогу во Франции и в целом ряде малых стран (Бельгии, Голландии, Швейцарии, Дании, Норвегии, Швеции и др.), связанных политическими или экономическими интересами с Великобританией. Эти страны, независимо от того, имели они с Англией какие-либо договоры или нет, стихийно тяготели к Лондону и теперь искали у него защиты от внезапно возникшей опасности.

Те же наглые акты фашистской агрессии подняли в самой Великобритании высокую волну общественного негодования и тревоги. Люди самых разнообразных взглядов и положений (включая и значительные круги буржуазии) невольно задавали себе вопрос: куда идет Англия? Куда идет Европа? Неужели мир несется навстречу фашистской диктатуре? Правильна ли политика правительства, которая только разжигает аппетит к агрессии у Гитлера и Муссолини?.. И многие, очень многие люди (а прежде всего широкие массы рабочих) отвечали: «Нет, политика правительства неправильна и даже преступна. В мире есть достаточно сил, чтобы сокрушить фашистских агрессоров и уж во всяком случае остановить их агрессию. Надо только эти силы объединить и организовать. И в первую очередь надо создать вместе с Советским Союзом могущественную коалицию мира и сопротивления фашистским диктаторам».

К только что указанным внешним и внутренним силам, противодействовавшим генеральной линии Чемберлена, прибавлялось еще мощное давление СССР, требовавшего решительной борьбы против германо-итальянских агрессоров как единственного средства предотвращения второй мировой войны.

Все эти влияния, взаимно переплетаясь и перекрещиваясь, создавали в Англии такую политическую атмосферу, что перед «кливденской кликой» невольно возникал вопрос: сумеет ли она удержаться у власти? Чтобы парировать опасность вынужденной отставки Чемберлена, «кливденской клике» приходилось маневрировать. Как выразился Самуэль Хор на одной из субботних встреч в имении леди Астор, нужно было бросить собаке какую-то кость, чтобы она хоть временно перестала лаять… Действовать приходилось срочно, второпях. Времени для продумывания всех возможных последствий принимаемых мер не было. Лучшие специалисты по внешней политике вроде Ванситарта или Идена были отстранены Галифакс, сам один из членов «кливденской клики», охотно плыл по течению, предоставляя премьеру свободу действий. Всю внешнюю политику Великобритании в те дни творил Чемберлен вкупе со своим злым гением Хо — расом Вилсоном. В итоге действия британского правительства в марте — апреле 1939 года часто носили случайный, скороспелый, близорукий характер. Если в них и был известный элемент государственной сознательности, то в основном он сводился к двум соображениям: а) путем предоставления «гарантий» Польше, Румынии и Греции «утихомирить» внутреннюю оппозицию и сохранить пребывание у власти «кливденской клики»; б) произвести известное психологическое воздействие на Гитлера и Муссолини и задержать осуществление ими новых актов агрессии, невыгодных для Англии, в надежде, что тем временем какое-либо изменение международной конъюнктуры позволит «кливденцам» вернуться к открытому и последовательному проведению своей генеральной линии.

Первое соображение играло, конечно, главную роль, но и второе серьезно принималось во внимание, ибо тем самым «кливденцы» выигрывали время, чтобы избежать необходимости идти на сотрудничество с СССР.