Вдвоем все же лучше - Рита Рейнвилл

— Живет и здравствует, — энергично кивнула Кэти, — для них это — событие века. Если мой показ «Дома» журналистам пройдет удачно, они продадут куски отснятого материала более крупным компаниям. Если же фильм окажется удачным, Кевин пообещал не только купить его, но и поддержать студию очень приличной субсидией. Они появятся, — она глянула в календарь, — через три дня и еще через пару-тройку дней выдадут готовый фильм.

— Ну что ж, постараюсь, чтобы все было в ажуре и территория смотрелась как картинка.

— Да она и всегда так смотрится, — ласково сказала Кэти. — Вы замечательный работник, Гордон. Не знаю, что бы я делала без вас. И без Агаты. Ну а уж если мы заговорили об Агате, как продвигается ваша кампания?

— Медленно. Агата упирается на каждом шагу. Но рано или поздно она поймет, что мы не на улице, где каждый борется за себя и не на кого опереться. Я дождусь этого момента. Я терпеливый.

— Ну а уж в том, что я на вашей стороне, вы можете не сомневаться, — сказала Кэти, глядя, как он собирает мешки с бутылками.

— Агата говорит, вы грозитесь уехать, — сказал он, взявшись за ручку двери.

— Не грожусь, а уезжаю, — вздохнула Кэти.

— Ваш отъезд будет большой потерей для «Дома милосердия».

— Ничто не вечно, — пожала она плечами. — Приходит момент — и все мы снимаемся с места.

— Но пришел ли этот момент для вас? Подумайте хорошенько, Кэти. Вы принимаете очень серьезное решение.

— Спасибо вам за все, Гордон, — улыбнулась она сквозь слезы, в последние дни то и дело навертывающиеся на глаза. — Да! У меня к вам еще просьба. Когда здесь будут телевизионщики, вы не смогли бы немножко присмотреть за ситуацией, незаметно проверять помещения перед тем, как они туда зайдут? Я очень боюсь, как бы таинственный алкоголик не вздумал разыграть перед ними какой-нибудь спектакль. Например, выставить батарею бутылок или возникнуть в поле зрения, с трудом держась на ногах.

— Я уже подумал об этом, — озабоченно кивнул Гордон. — Не беспокойтесь, при каждом переходе я буду на десять шагов впереди группы.

— Кевин? — Кэти просунула голову в кабинет. — Мне нужно поговорить с тобой.

— Проходи.

Одного взгляда на дядюшку было достаточно, чтобы понять: он в размышлении. Спинка кресла опущена, ноги задраны на угол стола, глаза прикрыты.

— Хотелось бы знать, что это ты так тщательно обмозговываешь, — протянула она, располагаясь в кресле напротив.

— Зловещие планы и безумные проекты, — процедил он, едва шевельнув губами.

— Я так и предполагала. И сколько из них связано со мной?

— Кэти, радость моя, неужели ты думаешь… — приоткрыв глаза, укоризненно начал он.

— Да, я думаю. Ты всегда умудрялся заставлять меня участвовать в твоих планах и, по-моему, не собираешься от этого отказываться.

— Твои слова просто ранят.

— Вот уж нет, — усмехнулась Кэти. — Под мягким слоем ирландского шарма у тебя шкура носорога. Никакой нож не проткнет. Но все же попробуй понять: все новые начинания не для меня. Я и здесь-то едва справляюсь. Но кое-какие идеи у меня есть. Так что послушай, — она открыла блокнот, — что нам необходимо преобразовать до моего отъезда.

— В связи с твоим отъездом…

— Мы говорим не о моем отъезде, а о необходимых преобразованиях.

— Ты жесткая женщина, Кэти Донован.

— Увы, ты не прав: Жесткость — то, чего мне в высшей степени не хватает.

Лукавые огоньки разом исчезли из его глаз, ленивая поза сменилась на деловую.

— Расскажи-ка мне все по порядку, Кэти. Объясни: почему ты уезжаешь?

Она задумалась, глядя ему в глаза. Потом просто и искренне ответила:

— Я совершенно опустошена, Кевин. Я отдавала и отдавала себя другим, пока не превратилась в дохлую пустую оболочку. Теперь мне необходимо уехать, прежде чем это станет заметно и приведет к сбоям в работе. Я хочу сохранить чувство гордости за сделанное.

— Но отдавать себя другим — это твоя натура. Ты не можешь вдруг взять и все изменить.

— Не отговаривай меня, — тихо сказала Кэти. — Если любишь, то отпусти.

— Послушай, — заговорил он решительным тоном. Этот тон был так необычен для Кевина, что Кэти подняла голову и с изумлением на него уставилась. — Я сейчас буду говорить о вещах, никак не связанных с тем, уедешь ты или останешься. Речь пойдет о твоем счастье. Не о сиюминутном счастье, а о счастье на всю жизнь. Пойми: хочешь ты этого или нет, ты человек дающий. Так устроен твой организм. Ты нянчила братьев, пока отец не обрел положения, позволившего твоей маме бросить работу. Ты стряпала и кормила…

— Я знаю. Зачем ты перечисляешь все это?

— Выслушай до конца, Кэти. Ты выбрала профессию, быть может труднейшую для человека с твоим мягким сердцем: занялась проблемами социально неблагополучных людей. Вышла замуж за человека, который, ничего не давая, вытягивал из тебя деньги, любовь, энергию, время. Потом появился на горизонте я — и тоже начал эксплуатировать твою душу и силы.

— Нет, ты на себя клевещешь…

— Пожалуйста, не перебивай своего старого дядюшку. Из песни слова не выкинешь. Да. Я тебя эксплуатировал. Мне казалось, что именно ты сможешь реализовать мою задумку. И я ведь был прав, — не удержавшись, добавил он с удовольствием. — Мало того, что ты справилась. Благодаря тебе мое дело процветает.

Но, — торжествующий огонек погас так же быстро, как появился, — поверь мне, девочка, я не хотел быть вампиром, высасывающим твои силы. Наблюдая, как ты росла, а потом становилась взрослой, я видел, что ты все время что-то даешь окружающим. Казалось, что, отдавая, ты ничего не теряешь, так же как не теряет своей энергии океан, выплескивающий волны на берег уединенного островка, который я купил себе в прошлом году. Сколько бы он ни выплеснул, воды в океане не убывает.

Мне казалось, что ты такая же, что твои силы неиссякаемы. Я не понял, что они тоже нуждаются в подпитке. Моя недогадливость привела меня к непростительной ошибке.

— Ради Бога, — прервала Кэти. — Не надо пышных надгробных речей. Твоей вины в том, что случилось, не больше, чем вины… скажем, Лайзы. Больше того, если искать виновных, виновата я сама. Я слишком долго продолжала тянуть на пределе сил. Все это ясно, и говорить тут не о чем.

— Хорошо. Скажи мне другое. Куда ты собираешься ехать?

— Не знаю, — нахмурилась Кэти. — Куда-нибудь, где я буду абсолютно одна, куда даже и тень забот не долетает. Но есть микроволновая печь и холодильник с огромной морозилкой. В этом месте единственной моей обязанностью будет решать, что разморозить на обед. Ты случайно не знаешь такого местечка?