Дневник. 1914–1920 - Прасковья Мельгунова-Степанова

Началось сражение под Пулковым. В среду бежал Керенский; на помощь пришла финляндская артиллерия на шести миноносцах и саперы. Сначала он (Керенский) побеждал, но латышские стрелки двинулись с фланга, и ему пришлось отступить к Гатчине. Две роты самокатчиков шли на помощь, но перешли к большевикам. Советчики Керенского – Савинков, Станкевич, Краснов и казаки. Решено, что Керенский должен уехать на фронт за силами перед боем; после боя он уехал. Казаки отказались сражаться. Войтинский был арестован. В пятницу молва, что новые войска Керенского заняли Гатчину, но они послали эшелон в Москву. Члены наши всюду вошли (?).[174] Большевики предложили министерство с народными социалистами включительно. Центральный комитет наш 13 голосами из 14 постановил ни в какие сношения с большевиками не вступать и добиваться министерства без них. Вечером с с[оциалистами] революционерами и меньшевиками – обороняться в Думе. Пять революционеров не имели определенного решения, пять за соглашение с большевиками, трое – против, один – воздержался; трое подошли – оказалось шесть против. Им дали отсрочку, а ЦК наш решил в сношения с большевиками не вступать и отозвать своего члена из Викжеля.[175] У меньшевиков – 11 за и 10 против. Эти 10 вышли из ЦК, но, в конце концов, и 11 отказались, потому что большев[ики] отвергли их предложение. Петроградские войска все на стороне большевиков. Инертность партий. Комит[ет] спас[ения] Род[ины] и рев[олюции] превратился в солдатский муравейник из войск частей – единичных или от групп, все они просили директив, но не б[ыло] центра, который бы их спаял. В Петербурге четыре казачьих полка и три под Петербургом из Финляндии, но они ни за, ни против выступить согласны, если и пехота. Приказ об аресте Пешехонова. Закрыты «Речь»,[176] «Биржевые Ведомости»[177] и др. «День» после стихов расшифрованных в нем. «Народное Слово» выходит, но большевики раздражены. Большевики прислали матросов с орденом арестовать ответственного редактора (главного воротили). Выпустили, но разорвали номер, испортили мебель, разорвали бумагу, реквизировали типографию.[178] Мы оставили стражу. Потом, говорят, они ломали кассу, дверца помята. Они утверждают: «Это не мы, а другие». Швейцар звонил, большую кассу не взломали, а взяли из малой 1000 р. Убыток 10 000 р. Рабочие на общем собрании запротестовали против варварского обращения, они хотят здесь работать, объявляют свои места под бойкотом. На следующий день охрана была снята. Разгром Зимнего дворца – картины, люстры, посуда, винный погреб. Хлеба на 6 дней. Большевики задержали две баржи и реквизировали то, что шло в Финляндию. Представитель Викжеля при большевиках рассказал все, что видел у Керенского. Его исключили из партии Плансон, Пешехонов, Знаменский, Бернштейн, Чайковский – С. С. Р. и Р. Токарев и еще кто-то – семь человек. Всего 40 человек.

На телефоне посадили солдат, потому что все служащие разбежались. Солдаты испортили аппарат. Когда звонят по телефону, чтобы вызвать нужный номер, солдат отвечает: «Ну, чего там еще?» – «Такой-то номер». – «Занят».

В Союз спасения Родины и революции вошли эсеры, «Вперед», представители фронта, кооператоры и др. Офицерство в стороне.

Все восстание большевиков подавлено.

Утром пришли вести, что Временное правительство упразднено после обстрела Зимнего дворца, а вечером звонил оттуда Никитин, что они тверды, что казаки подавили восстание, причем потребовали carte blanche на расправу, дальше уже говорилось, что многие повешены, и т. д. – это из области слухов. Войска с фронта северного шли на Петербург, а с западного – на Москву. Здесь все полки раскаялись и прислали депутации в Думу с изъявлением покорности Временному правительству. Полковник Рябцов появился, а то пропал, послав телеграмму в полки: «Требую спокойствия вперед до распоряжений революционной демократии». Теперь только два полка здесь осталось – к ним утром едет Руднев (с[оциал-]р[еволюционный] гор[одской] голова), и думают, что все обойдется благополучно. Раньше, с утра, они заняли Кремль, а снаружи стояли юнкера. Солдаты 56-го полка ничего не знали и говорили, что им сказали, что их сменяют с караула от арсенала, потому что недовольны ими. Они обиделись. В почтамте, говорил Миллер, пришел один Ведерников без полномочий, они его выпроводили, он хотел цензуровать телефон, они пригрозили, что так расстроят телефон, что его в три недели не восстановят. Он ушел, потом опять повторил попытку, они же, согласно постановлению своего Союза, предложили ему, чтобы он принял все на себя, а они уйдут.

Ждан-Пушкин говорил, что в Петербурге разгон Совета Республики был позорен: вошли два прапорщика (солдаты остались внизу) и приказали расходиться, сказав, что арестуют президиум. Потом переменили решения и заявили, что все могут идти, но немедленно, а то будут арестовывать.

У него был Савинков и сказал, что казаки согласны усмирить, но с условием, чтобы власть не была отдана Керенскому.

В Або немцы. Прорыв у Барановичей небольшой. Братание вовсю.

Большевики изгнаны из Думы совсем в Петрограде. Кадеты работают. Шингарев очень активен. Московская Дума решила не подчиняться большевикам и собрать Думу в здании Думы или в Университете Шанявского, наконец, на частной квартире без большевиков. Управа хочет приступить к работе, если не будут чинить препятствий, если же отберут у нее одну из функций или назначат контроль, то она складывает полномочия. Роспуску Дума и Управа не подчинятся. Необходима преемственность власти. Требование о выпуске заключенных министров. Это приняли и петербургские большевики. Делегаты высших служащих самоуправления решили приказ комиссара не исполнять. В министерствах саботаж, их отдают под суд военно-революционный и подвергают наказанию, поэтому Управа не дает совета, как быть служащим. Маниковский после ареста 25-го был приговорен к расстрелу. Шредер и другие приняли все меры, чтобы спасти его, – его выпустили и предложили стать комиссаром военного министерства. Он отказался. В интересах армии он взял на себя ведение технической части без звания и чина.

Сегодня все опровергается. Приехали Кускова и Прокопович и говорят, что вчера в 8 часов вечера весь Петербург был в руках большевиков, а правительство в Петропавловской крепости. Потом пришло известие из банка, что казаки все усмирили и что министры – Каледин, Милюков и др. Потом и это опровергалось, и говорили, что Керенский с войском в Гатчине. Симсон слышал, что Керенский арестован. У нас в Москве объявился Рябцов и заседает со штабом в Думе, отдавая по телефону приказы. Там же Прокопович, Хижняков и другие и Комитет общественной безопасности (от нас, национал-социалистов, Филатьев – принят как товарищ городского головы).[179]