XVII. Наваррец - Игорь Александрович Шенгальц
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Куча мала! Как в детстве, когда по этому призыву устраивалась общая свалка. Я всегда терпеть не мог эту игру, даже если находился не снизу, а сверху горы из тел. Быть раздавленным — худшая из смертей. Теперь же я был в самом низу, а каждый наваливающийся сверху был взрослым мужчиной и весил минимум килограмм шестьдесят.
Почему они не убили меня сразу? Я их так испугал, что лишь массой они рискнули напасть? А сейчас уже и они находились не в самой выигрышной ситуации, я был спрятан под их телами, и ткнуть в меня ножом в такой ситуации было сложно. Но масса давила, я уже был на гране, и воздуха перестало хватать, я судорожно дышал, стараясь втянуть в легкие хотя бы крупицу кислорода, но вдыхал лишь вонь от давно не мытых тел, прессовавших меня людей. От этого мне становилось только хуже, но ни вырваться, ни как-либо пошевелиться я уже не мог.
Все вокруг что-то кричали, но я не разбирал ни слова, да и не пытался это сделать. В какой-то момент я понял, что еще несколько секунд, и я не выдержу, попытаюсь вырваться из западни, что невозможно в принципе, и тогда мне точно конец.
И когда я уже готов был сдаться, внешнее давление ослабло, а через полминуты и вовсе исчезло. Я все так же лежал, свернувшись, но куча-мала распалась, развалилась на составляющие. Нищие бежали прочь, пригнувшись и прикрывая голову руками, а в них размеренно и неторопливо стреляли солдаты, шедшие ровной шеренгой со стороны того самого выхода, до которого я так и не добрался.
— Залп! — донесся до меня приказ сержанта.
Мушкеты грянули, вверх взметнулся пороховой дым, а несколько нищих рухнули мертвыми телами. Кто-то еще дергался, кто-то уже отдал богу душу, остальные пытались разбежаться, спрятаться от неминуемой смерти, но бесполезно, солдат было слишком много, и пока отстрелявшиеся перезаряжали мушкеты, вперед выступила вторая шеренга.
— Залп!
Жирная Сюзи получила пулю в голову, отчего голова взорвалась, как спелый арбуз. Бабища упала прямо поверх мертвеца, которого так и не успела разрубить на части. Приятного аппетита, сука!
Нищему, которого звали Зуб, мушкетная пуля оторвала руку, и он корчился в десяти метрах от меня, изрыгая проклятья, но медленно затихал.
Самого же здорового нищего с заточенными зубами я, как ни старался, так и не увидел. Он умудрился скрыться в воцарившейся суматохе. Может, знал какой-то иной выход из пещеры, которым и воспользовался.
Мне хватило ума не пытаться встать, иначе кто-нибудь из солдат обязательно пальнул бы в мою сторону, разбираться кто есть кто у них не было времени. Да и выглядел я ничуть не лучше местных оборванцев: весь поцарапанный, грязный, в разодранных одеждах, с многочисленными синяками и ссадинами. Бомжара, хоть фотографироваться на социальный плакат о падших людях!
— Залп!
Еще раз громыхнуло, да так, что уши заложило от эха, отражавшегося от сводов пещеры. Потом стало тише, если не считать криков и стонов раненых, которых без всякой жалости добивали клинками. Солдаты не щадили никого, даже детей. К счастью, детей в пещере было немного, а самых крохотных, тех, что еще не умели ходить, оказалось всего пара. Их не тронули. Один из солдат сложил их, словно котят, в плетеную корзину, и куда-то утащил.
Пришло время заявить о себе, пока меня мимоходом не прикончили.
Я очень осторожно распрямился, вдыхая, наконец, полной грудью, и поднялся сначала на колени, а потом и на ноги. Ребра вроде уцелели, и даже бок не тянуло после раны, но общее состояние моего организма оставляло желать лучшего. Знавал я и более счастливые деньки, но я жив — и это главное!
Несколько солдат бросились ко мне с оружием в руках, намереваясь прикончить на месте, но я вновь отступил к спасительно скале и громко крикнул, обращаясь к сержанту, стоявшему шагах в десяти от меня:
— Помогите! Меня хотели убить! Мое имя шевалье де Брас!
Черт, надо было назвать другую фамилию, но имя вырвалось непроизвольно. Главное — подействовало. Солдаты остановились, хотя и не опускали оружие, а сержант заинтересованно подошел ближе.
Выглядел он солидно: крученные усы, покатые плечи, плотный и крепко сбитый, как боец ММА, он внушал уважение одним видом, и явно мог наставить на путь истинный любого их своих солдат — внушительные кулаки служили тому подтверждением.
— Шевалье де Брас, вы сказали? — с сомнением поинтересовался сержант, оглядывая мой весьма потрепанный вид.
— Совершенно верно! Я случайным образом попал в плен к этому отребью, и лишь чудом, благодаря вашей помощи, остался жив!
Кажется, моя речь убедила усача, и он, уже чуть менее подозрительным тоном, пояснил:
— Мы давно искали их логово. Эти люди, тьфу, — он презрительно сплюнул, — это даже не люди, они убийцы и трупоеды. На их счету десятки жизней! Вам очень повезло, ваша милость, они обычно не оставляют свидетелей, поэтому их так сложно было отыскать.
— Я ваш должник, сержант, можете располагать мной! И, конечно, выбирайте таверну, приглашайте ваших людей, кого сочтете нужным — я за все плачу! Только дайте мне немного времени привести себя в порядок. Видите ли, мой гардероб нуждается в полном обновлении…
— Да уж, — сочувственно кивнул сержант, — я распоряжусь, чтобы вас проводили до вашего дома. Иначе, боюсь, вас арестует первый же патруль. Вид у вас сейчас, и правда, не блистательный.
— Крайне признателен вам за заботу! Назовите мне ваше имя, а так же место и время, где я смогу по достоинству отблагодарить вас и ваших людей.
Сержант заулыбался.
— Ваша милость, это честь для меня. Зовут меня Пиверт, и я непременно приду и захвачу с собой пару товарищей, раз вы приглашаете. «Веселый кабан» — знаете такое местечко? Будем там нынче вечером часиков в семь.
— Непременно отыщу, сержант, будьте уверены. Я весьма ценю свою жизнь, а вы ее сегодня сохранили. Кстати, у этих нищих был главарь — крупный человек с заточенными, как у зверя, зубами. Кажется, я не вижу его среди мертвецов.
Улыбка Пиверта погасла.
— Этого типа зовут Банжи, мы долго за ним охотились. Если он ушел — это очень плохо!
Я покивал, соглашаясь, но острозубый точно свалил, и найти его сержанту будет
