Семья Корлеоне - Эд Фалько

Скатившись до конца пролета, Келли извергла поток ругательств. Она ничего себе не разбила, лишь ударилась головой о балясину и разодрала оба колена, но ничего серьезного не произошло.

— Ты жалкий итальянский ублюдок, Лука! — крикнула Келли, лежа внизу лестницы.

Лука молча кивнул. Его лицо стало таким мрачным, что он казался совершенно другим человеком. В подвале снова взревела котельная, и весь дом содрогнулся.

— Ты хочешь знать об этом студенте? — крикнула Келли. Ее халат раскрылся, она поднялась на ноги, плотно запахнула полы и завязала пояс аккуратным узлом. — Это Том Хаген. Ты знаешь, кто он?

Лука молча смотрел на нее и ждал.

— Он сын Вито Корлеоне, — продолжала Келли, — и я отдалась ему, хотя и знала, что ношу твоего ребенка. Что ты скажешь на это, Лука?

Лука только кивнул.

— И что ты теперь сделаешь? — спросила Келли, делая шаг навстречу ему. — Ты ведь знаешь, кто такие Корлеоне, не так ли, Лука? Все вы, громилы-макаронники, знаете друг друга, верно? Так что же ты теперь будешь делать? Ты убьешь меня, пока я ношу в себе твоего ребенка? После чего убьешь малыша Вито Корлеоне? Ты пойдешь войной на всю семью?

— Он не сын Вито, — спокойно произнес Лука, — но я действительно его убью. — Он начал было спускаться по лестнице, но остановился. — Откуда ты вообще знаешь о Вито Корлеоне и его семье? — В его голосе прозвучало одно только любопытство, словно вся ярость внезапно испарилась.

Келли поднялась еще на одну ступеньку. Ее руки сжались в кулаки.

— Хукс все мне рассказал о семье Корлеоне, — сказала она, делая еще один шаг вверх. — И я сама тоже навела кое-какие справки.

У нее на щеке выступила кровь, и Келли ее смахнула. Она не знала, откуда кровь.

— Вот, значит, как? — сказал Лука, и внезапно его голос наполнился весельем. — Ты навела справки?

— Совершенно верно, Лука, — подтвердила Келли. — Я все разузнала о семье Корлеоне. И знаешь, что я выяснила? Она не настолько сильна, чтобы ты не мог ее завалить, Лука. Кто круче тебя? Ты мог бы запросто прибрать к рукам владения Корлеоне и зашибать миллионы.

— Возможно, этим все и кончится, — сказал Лука, — поскольку теперь ты вынуждаешь меня пришить одного из ребят Вито.

— А что насчет меня? — спросила Келли, и ее голос несколько смягчился, словно проникнутый страхом. — Меня ты тоже убьешь?

— Не-ет, — сказал Лука. — Тебя я не убью. — Он начал спускаться вниз, медленно и грузно, словно увлекаемый весом собственного тела. — Но я устрою тебе такую взбучку, какую ты не забудешь до конца дней своих.

— Давай, валяй! — выкрикнула ему в лицо Келли. — Какое мне до этого дело? Какое мне дело до чего бы то ни было?

Вскинув подбородок, она поднялась еще на одну ступеньку и стала ждать Луку, глядя ему в глаза.

Приподняв простыню, Эйлин заглянула под нее.

— Господи, Сонни, — пробормотала она, — да на этой штуковине нужно возвести храм!

Сонни поиграл с ее волосами, ниспадающими на обнаженные плечи. Ему нравилось ощущать пальцами их шелковистую нежность. В этот бурный осенний день они с Эйлин лежали в кровати. Лучи вечернего солнца проникали в щели решетчатых ставней окна, расположенного прямо над изголовьем, окрашивая спальню в алый цвет. Кейтлин была у бабушки, которая забирала ее по средам на весь день до самого ужина. Эйлин закрыла булочную на час раньше обычного.

— В школе ребята называли меня «Жезлом».

— Жезлом? Вот как?

— Ага, — подтвердил Сонни. — Знаешь, в раздевалке после урока физкультуры мы…

— Можешь не продолжать, я все поняла, — перебила его Эйлин. — Картина ясна.

Обхватив за талию, Сонни привлек ее к себе. Уткнувшись носом в ее волосы, он поцеловал ее в макушку.

Эйлин положила голову ему на грудь. Помолчав немного, она продолжила с того места, на котором остановилась.

— Честное слово, Сонни, надо его сфотографировать. Когда я расскажу о нем своим подругам, они сочтут меня самой последней лгуньей во всем Нью-Йорке.

— Прекрати, — остановил ее Сонни. — Мы оба прекрасно понимаем, что никому ты ничего не расскажешь.

— Верно, — согласилась Эйлин. — Но мне бы очень хотелось, — мечтательно добавила она.

Сонни смахнул волосы с ее лица, чтобы видеть ее глаза.

— Неправда, — сказал он. — Ты обожаешь тайны.

Задумавшись над его словами, Эйлин сказала:

— Опять в самую точку. Пожалуй, я никому не признаюсь в том, что трахаюсь с лучшим другом своего младшего брата.

— Тебя так волнует твоя репутация? — спросил Сонни.

Устроившись поудобнее, Эйлин повернула голову так, чтобы щека прижалась к груди Сонни, а волна вьющихся волос рассыпалась от одной груди до другой крылом птицы. На туалетном столике лежала перевернутая лицом вниз фотография Джимми и Кейтлин. Эйлин всегда перевертывала ее, когда бывала с Сонни, — но это все равно не помогало. На обратной стороне черного картона было запечатлено мгновение, когда Джимми Гибсон подбросил свою дочь в воздух. Его руки вытянуты вверх, он поднял взгляд на радостное личико Кейтлин и ждет, когда она вернется в его объятия.

— Да, наверное, меня действительно волнует моя репутация, — призналась Эйлин. — Мало того, что тебе всего семнадцать, но ты к тому же еще и итальяшка.

— По-моему, ты ничего не имеешь против этого.

— Не имею, — подтвердила Эйлин, — однако далеко не все мои родственники такие же непредвзятые.

— Почему некоторые из вас, ирландцев, так ненавидят итальянцев?

— Вы, итальянцы, по-моему, тоже не очень-то жалуете ирландцев, разве не так?

— Тут дело другое, — возразил Сонни. Обняв Эйлин за талию, он привлек ее к себе. — Мы с вами враждуем, но при том не считаем вас никчемным сбродом. А кое-кто из ирландцев ведет себя так, будто итальянцы — просто грязь.

— О, — спросила Эйлин, — теперь мы начинаем говорить серьезно?

— Есть немного, — согласился Сонни.

Эйлин задумалась. Дверь в спальню была закрыта и заперта на замок, и на ней на верхнем крючке висели пиджак и шляпа Сонни. На нижнем крючке висела рабочая одежда самой Эйлин. Та уставилась на простенькие блузку и юбку, и дальше, сквозь закрытую дверь на расположенную за ней кухню, и на стены здания из красного кирпича, откуда доносились глухие хлопки тупого предмета, ударяющего по чему-то мягкому, — это ее соседка миссис Фаллон выбивала ковер или матрац.

— Наверное, — наконец заговорила Эйлин, — для многих ирландцев вы не являетесь белыми, ведь так? К вам относятся как к цветным, как будто вы принадлежите к другой расе.

— Ты тоже так считаешь? — спросил Сонни. — Ты считаешь, что мы с тобой принадлежим к разным расам?

— Какое мне до всего этого дело? — сказала Эйлин. — Я сплю с тобой, разве не так? — Приподняв простыню, она снова заглянула под нее. — Но ты настоящий гигант, Сонни! Господи!

Опрокинув Эйлин на спину, Сонни навис над нею. Ему нравилось смотреть на белизну ее кожи, нежной и мягкой, с маленькой красноватой родинкой на бедре, которую, кроме него, не видел никто.

— О чем ты думаешь, Сонни Корлеоне? — Снова заглянув под простыню, Эйлин добавила: — Можешь не отвечать. Я вижу, о чем ты думаешь.

Смахнув волосы с ее лица, Сонни поцеловал ее в губы.

— Нельзя, — остановила его Эйлин.

— Почему?

— Потому что это будет уже третий раз за сегодняшний вечер! — Эйлин положила ладони ему на грудь, останавливая его. — Я старая женщина, Сонни. Я так не могу.

— О, не надо, — сказал Сонни. Снова поцеловав ее, он уткнулся носом в ложбинку между грудями.

— Я не могу! — взмолилась Эйлин. — Остановись! Я и так в течение нескольких дней буду ходить как обалдевшая. Это будет заметно! — Поскольку Сонни и не думал останавливаться, она вздохнула, поцеловала его один раз, мимолетно в щеку, и ловко выскользнула из-под него. — К тому же уже слишком поздно. — Встав с кровати, Эйлин нашла в ящике комода комбинацию и накинула ее на плечи. — Сюда может заглянуть Корк, — добавила она, жестом показывая, чтобы Сонни тоже встал с кровати.

— Корк так рано никогда не заходит к тебе. — Взбив у себя под головой подушку, Сонни сложил руки на груди.

— Но он может зайти, — настаивала Эйлин, — и тогда у нас обоих будут большие неприятности.

— Ты думаешь, Корк ничего не подозревает?

— Разумеется, он ничего не подозревает! — воскликнула Эйлин. — Ты сошел с ума, Сонни? Бобби Коркоран ирландец, а я его святая сестра. Он уверен в том, что я совершенно не занимаюсь сексом. — Она пнула матрац. — Вставай и одевайся! Мне нужно принять душ и в шесть забрать Кейтлин. — Взглянула на часы, лежащие на комоде. — Матерь божья, уже половина шестого!

— А, ерунда, — небрежно бросил Сонни. Он встал, нашел свою одежду, сваленную грудой на полу рядом с кроватью, и начал одеваться. — Плохо, что ты такая старая женщина. — Застегнув ширинку, надел рубашку. — А то у меня могли бы возникнуть в отношении тебя серьезные намерения.