Том 1. Стихотворения 1904-1916 - Велимир Хлебников

1915

Пен пан*

У вод я подумал о бесеИ о себе,Над озером сидя на пне.Со мной разговаривал пен пан,И взора озерного жемчугБросает воздушный могуч межИвы,Большой, как и вы.И много невестнейших вдов водПреследовал ум мой, как овод.Я, брезгая, брызгаю ими.Мое восклицалося имя.Шепча, изрицал его воздух.Сквозь воздух умчаться не худ зов.Я озеро бил на осколкиИ после расспрашивал: сколько?И мир был прекрасно улыбен,Но многого этого не было.И свист пролетевших копытокНапомнил мне много попытокПрогнать исчезающий нечетСреди исчезавших течений.

1915, 1916

«Панна пены, панна пены…»*

Панна пены, панна пены,Что вы, тополь или сон?Или только бьется в стеныРоковое слово «он»?Иль за белою сорочкойГолубь бьется с той поры,Как исчезнул в море точкойХмурый призрак серой при?Это чаек серых лёт!Это вскрикнувшие гаги!Полон силы и отвагиЧерез черес он войдет!

1915–1916

«Вы были строгой, вы были вдохновенной…»*

Вы были строгой, вы были вдохновенной,Я был Дунаем, вы были Веной.Вы что-то не знали, о чем-то молчали,Вы ждали каких-то неясных примет.И тополи дальние тени качали,И поле лишь было молчанья совет.

1915–1916

«О! А может, удача моргнет…»*

  О!А может, удача моргнетКосыми глазами тихони?  Гор гнетПод шляпой зари,Зари жестокой, угрюмой.Нас рыбой поймали у тони,Где рыбарь, где невод, где бьются челны,Где молится море угрюмо угрю: мойЖестокою прачкой портянки волны.И лебедя пены угорь поймет,Головкою змея мелькаяПо мерным волнам непокоя.И выдавят рыбы ячейки тенет…У рыбы есть тоже Байрон или ГетеИ скучные споры о Магомете!

И ежели ветер, сверкая,Ударит терновником море по ранамИ гроза засмеется – есть дева такая,Что, смерч пересекши, блистает Кораном.  Их ниткою собраны слезы  Про гибели чистых малюток.Волос голубые морозы  Молю так:Не будьте к нам, людям, жестоки,Катоны немого глагола,У нас есть людские пороки,Не рыбы, не Савонаролы –  Пророки,Чешуи мы не знаем, мы голы.

СегодняЯ иду беснуясь…Я обручальный день войны и сумасшедших грез  ИльЯ мученицы тело на ободе колес,Черепа с черепом сводня,  А разум хром.Играю камнями, как сумасшедший домИграет словом «бог».Там в черном глазу завывает пожарИ с черных ресниц пылает навеки.Мыслитель Джон Стюарт Милль,В окна прыгаяС обугленной книгою,Он знает, что едкая пыль, где он исчез, – твоя!По водосточным трубам верхомПадал, разбитому образу пара,И мертвый упал он,  И люди кругом.

Обреюсь молчанием, у слов выращу чуб.Чертоги бога отдам словам внаем.Пусть каждое слово мое –Это Разин выплюнул зубыВам: нате! проклятых невольник.Как поиск грозой колокольни,Велю – станут образу метки.Вы еще не поняли, что мой глагол –Это бог, завывающий в клетке.

1915–1916

«Страну Лебедию забуду я…»*

Страну Лебедию забуду яИ неги трепетных Моревен.Про Конецарство, ведь оттуда я,Доверю звуки моей цеве.Где конь благородный и черныйУдаром ноги рассудил,Что юных убийца – упорный,Жуя, станет жить, медь удил.Где конь звероокий с волной белоснежнойСтоит, как судья у помоста,И дышло везут колесницы тележнойДроби злодеев и со ста.И гривонос благородныйСвое доверяет копытоЛадони покорно холодной,А чья она – всеми забыто.Где гривы – воздух, взоры – песни,Все дальше, дальше от ням-ням!Мы стали лучше и небесней,Когда доверились коням.О люди! Так разрешите вас назвать?Режьте меня, жгите меня!Но так приятно целоватьКопыто у коня:Они на нас так не похожи,Они и строже и умней,И белоснежный холод кожи,И поступь твердая камней.Мы не рабы, но вы посадники,Но вы избранники людей!И ржут прекрасные урядники,В нас испытуя слово «дей!»Над людом конских судей родОбвил земной шар новой молнией.Война за кровь проходит в брод,Мы крикнем: «Этот дол не ей!»И черные, белые, желтыеЗабыли про лай и про наречья.Иной судья – твой шаг, тяжел ты!И власть судьи не человечья.Ах, князь и кнезь, и конь, и книга –Речей жестокое пророчество.Они одной судьбы, их игоНам незаметно, точно отчество.

1915–1916

«Я и Саири, мы вместе гуляли…»*

Я и Саири, мы вместе гуляли,Слова собирая для ласковой Ляли.

Они растут среди мощных дубовДрузьями черники, друзьями грибов.

Словесными чарами громко чаруясь,Наполнили мы весь березовый туес.

Меня беспокоил задумчивый сум,И таял в ладонях из озера шум.

Не будь сувора, не будь сурова,Но будь проста, как вся дуброва!

Саири моя так изящна и хупава,Что рядом с ней каждый из города Глупова.

Мокроогненные очи – это ты иль цыганча?Точно море около Сочи, шелка пролиты с плеча…

<1915–1916>

В лесу

Словарь цветов*

На эти златистые пижмыРосистые волосы выжми.Воскликнет насмешливо – «только?»Серьгою воздушная ольха.Калужниц больше – черный холод,Иди, позвал тебя Рогволод.Коснется калужницы дремя,И станет безоблачным время.Ведь мною засушено дремяНа память о старых богах.Тогда серебристое племяБродило на этих лугах.Подъемля медовые хоботы,Ждут ножку богинины чёботы.И белые ель и березы,И смотрят на небо дерезы.В траве притаилась дурника,И знахаря ждет молодика.Чтоб злаком лугов молодиться,Пришла на заре молодица.Род – конского черепа кость.К нему наклоняется жость.Любите, носите все те имена,Что могут онежиться в Лялю.Деревня сюда созвана,В телеге везет свою кралю.Лялю на лебедеЕсли заметите,Лучший на небе деньКралей отметите.И крикнет и цокнет весенняя кровь:Ляля на лебеде – Ляля любовь!Что юноши властной толпоюВезут на пути к водопою?Кралю своего села!Она на цветах весела.Желтые мрачны снопыПраздничной возле толпы.И ежели пивни захлопали,И песни вечерней любви,Наверное, стройные тополиСмотрят на праздник в пыли.Под именем новым – Олеги,Вышаты, Добрыни и ГлебыВезут конец дышла телеги,Колосьями спрятанной в хлебы,Своей голубой королевы.Но и в цветы запрятав низ рук,Та смугла встает, как призрак.«Ты священна, Смуглороссья», –Ей поют цветов колосья.И пахло кругом мухомором и дрёмой,И пролит был запах смертельных черемух.Эй! Не будь сувора, не будь сурова,Но будь проста, как вся дуброва.

Бегство от себя*

Котенку шепчешь: «Не кусай».Когда умру, свои дам крылья.Писал устало Хокусай,А брови – Матери Мурильо.

Как девидеет ветка вишенек!Так безразумно, выше нег…Ведь золотой загар плечаСожжет ваш разум, лепечаПро ту страну, где СамаркандИ храмы – братья синих Анд.На волосах чернеет вёдрышко,Конечно, шелка. Но мотылька прилет дружкаЗови. Цветок, красней,И, косы, падайте тесней.Их чешет верный гребешок.И падал сумрака мешок,Часы 12 пробили едва,<На> площадь памятника Скобелеву.

На стеблях взоровГромадные и черные шары.Приходит речи злой Суворов,Приносит дерзости дары.Двины рукою речи вышиты.Мурильо ротик нежный пишет.

Из ревности, из удали,Но режут сарты.Оттуда ли,Но золотой пожар ты!И косы падают, на солнце выгорев,И щеки круглые из песни Игоревой.

1915–1916