Охотник на лис - Марк Шульц

После нашей поездки на Мировой чемпионат среди юниоров главный тренер Университета Оклахомы Стэн Абел приехал в Пало-Альто, чтобы завербовать нас. Меня удивило, зачем ему это было нужно после того, как Дэйв уже сказал его помощнику, что мы приедем.

Стэн встретился со мной в моей комнате и пустился в обычные посулы, которые расточают новым членам команды. Поскольку я был братом Дэйва Шульца, я не считал эти словеса необходимыми, но Стэн продолжал свое дело.

Через мгновение после того, как Стэн ушел, я подумал: «Пожалуй, мне не следует туда идти». Но Стэн оказался замечательным тренером.

Новость о нашем решении в Калифорнийском университете Лос-Анджелеса восприняли неважно. Мы приехали в студенческий городок этого университета, загрузили все наши пожитки в наш старый «Субару» и пошли попрощаться с Брейди Холлом. Дэйв и Брейди решили провести еще один спарринг перед нашим отъездом.

Брейди провел захват руки Дэйва и сильно заломил ему плечо. После спарринга Дэйв и Брейди поехали домой к Брейди.

Во время этой поездки Дэйв почти плакал. Он сказал Брейди: «Ты пытался травмировать меня».

«Тут ты прав, я пытался травмировать тебя, – ответил Брейди. – Посмотри, что ты наделал. Я знал, что так и случится. Вот почему я не хотел, чтобы ты здесь вообще появлялся. Но ты появился, проявил себя, а теперь уезжаешь и забираешь с собой Марка. А я стою весь в дерьме!»

В тот момент я единственный раз порадовался тому, что я младший и менее ответственный брат Дэйва. Брейди никогда не винил меня за уход из Калифорнийского университета Лос-Анджелеса. Мне никогда в голову не приходило, что Брейди разозлит наш уход. Программа развития борьбы в Калифорнийском университете Лос-Анджелеса находилась в таком хаотичном состоянии, что, по-моему, желание борцов уйти оттуда было вполне естественным. Стабильность – самый важный фактор успеха, и мы покидали нестабильность и расстройство Калифорнийского университета Лос-Анджелеса для того, чтобы у Дэйва и меня была лучшая возможность заниматься борьбой в условиях стабильности и традиций программы Университета Оклахомы.

Когда мы перебирались в Оклахому, все мои пожитки уместились в двух сумках. По дороге мы остановились в Университете штата Калифорния в Бейкерсфилде, где тренером работал наш приятель Джо Сиэй. Джо попытался уговорить нас закончить путешествие прямо в Бейкерсфилде и бороться за его команду. Джо действительно создавал там одну из лучших команд в США, и его предложение было соблазнительным, но борцовский зал был самым маленьким из всех, какие я видел: в зале было место только для одного ковра. Я представить не мог, как в этом зале может тренироваться целая команда.

Дэйв и я обсудили предложение Джо в нашей машине. Поскольку мы были братьями, любившими повеселиться, мы решили продолжить обсуждение в телефонной будке. После того как мы взвесили все «за» и «против», Дэйв сказал: «Давай бросим монетку. Орел – мы едем в Университет Оклахомы, решка – остаемся здесь».

Выпал орел, но думаю, что мы отправились бы в Орегон даже в том случае, если бы выпала решка.

Во время поездки я сказал Дэйву: «В Университете Оклахомы я собираюсь много сидеть». Так я обозначал необходимость консервировать энергию, всю, до последней унции, для того, чтобы бороться за университет.

Я знал, что в Университете Оклахомы Дэйв будет победителем, но в том, как сложатся дела у меня, я уверен не был. Шел всего лишь четвертый год моих занятий борьбой, а мы вступали в одну из самых сильных в США команд.

Завоевание чемпионского титула на командном первенстве Национальной ассоциации студенческого спорта казалось чудом. В Университете Оклахомы от борцов и ожидали именно такого чуда.

Чтобы выжить в борцовском зале Университета Оклахомы, мне надо было буквально выпрыгнуть из шкуры, а не просто несколько улучшить мои результаты. Мне надо было пожертвовать жизнью и тренироваться настолько интенсивно, насколько позволяли мои тело, ум и душа. Величайший противник, с которым мне предстояло столкнуться в Университете Оклахомы, сидел на пассажирском сиденье нашей старенькой «Субару», и, честно говоря, у меня не было хорошего разведывательного отчета о себе самом. Я по-прежнему не знал, кто я таков.

Провал не рассматривался. Вообще. Но, с другой стороны, я понятия не имел, смогу ли я превзойти всех борцов моего веса в тренировках, хитрости, совершенстве и в способности терпеть страдания. В условиях, когда на кон поставлено все, чем я был готов пожертвовать – мое имя, моя репутация, мое представление о себе самом, мое шаткое позитивное отношение к жизни, сама моя жизнь, в конце концов.

Направляясь в Оклахому, я принял девиз «сделай или сдохни». Я буду делать все, что угодно, чтобы стать величайшим бойцом мира. Если у моей мечты был хоть какой-то шанс осуществиться, я должен копить необходимую для этого энергию.

И все же меня терзали серьезные сомнения.

Да была ли у меня хотя бы возможность стать лучшим? Мог ли я исполнить свое обязательство выдержать все, не зная, из чего слагается это самое «все»?

Ни на один из этих вопросов у меня не было ответа. Не знал я и того, что Оклахома станет для меня адом на земле.

Я увидел городок Норман, штат Оклахома, тогда, когда мы приехали туда, чтобы стать студентами. Однажды, во время поездки в поисках места продолжения учебы после школы, я был в городе Стилуотер, где находился Университет штата Оклахома, но то было весной. А лето в Оклахоме – это совсем другая история.

На первой тренировке всю команду построили на берегу пруда для уток за общежитием спортсменов. Мы построились и побежали по вытоптанной дорожке. Господи боже! Я думал, что бегу по поверхности солнца.

Дэйв и я избрали главной дисциплиной физкультуру, поскольку занятия ею в наименьшей мере отвлекали нас от борьбы. Мы с Дэйвом выбрали как можно больше одинаковых курсов, так что если один из нас отсутствовал из-за соревнований или болел, другой делал все конспекты и делился ими. Чтобы преодолеть проблемы, связанные с дислексией, Дэйв напряженно работал. Я окончил курс со средним баллом 3,0, а средний балл Дэйва был выше моего, но предоставленные нам возможности получить образование мы воспринимали несерьезно. Мы оба пошли в университет, чтобы бороться, а не для того, чтобы получить образование.

В университете Оклахомы меня, возможно, принимали за глухонемого. Я не разговаривал, если это не было совершенно необходимо, или говорил крайне редко и для того, чтобы заставить кого-нибудь рассмеяться. Имея отца-комика, я считал, что если у речи есть наилучшее применение, то оно заключается в том, чтобы вызывать у людей смех.