Дневник миссис Фрай - Эдна Фрай

Потрясающе! Стивен-младший всего второй день в школе, а ему уже дали роль в школьной рождественской постановке «Легкий расслабон», это будет спектакль по мотивам мюзикла о близнецах Крэй,[54] снятого Стивеном Сондхаймом. Он будет играть хозяина кебабной лавки. Даже на Стивена это произвело впечатление, когда я ему рассказала, хотя он по-прежнему твердит, что актер — это не профессия и что его сыну следует найти себе дело, более подходящее для «настоящего мужчины», — например, настоящую кебабную лавку.

Вдохновленная успехами Стивена-младшего, я решила снова пойти на курсы. К сожалению, литературного творчества в этом семестре не будет: преподаватель взял творческий отпуск, чтобы совершить кругосветное путешествие (путешествует он на воздушном шаре, а значит, вернется месяца через три, не раньше), поэтому я остановила свой выбор на курсах поэзии. Преподавательница, Анджела Вордсмит, — публикующийся поэт и просто очаровательная личность. Держится она с подобающим достоинством и очень элегантна — словом, похожа на меня, когда я была чуточку помоложе. Кажется, я ей приглянулась, — видимо, она угадала во мне родственную душу; в конце концов, у меня действительно поэтическая душа. Ума не приложу, почему я раньше не занялась поэзией. Столько лет тратила созидательную энергию впустую. Слава богу, я вовремя одумалась, иначе мир навеки лишился бы моих гениальных творений.

Сегодня состоялось неформальное ознакомительное занятие, устроенное с очевидной целью ввести в курс дела людей, менее одаренных, чем я. Мы сели в кружок и принялись рассказывать о любимых поэтах. Признаться, мне было немного стыдно за окружающих: все они уныло повторяли имена «обычных подозреваемых» — Китс, Байрон, Кольридж… Честное слово, можно подумать, что с двенадцатого века не было написано ни единой поэтической строчки.

Затем нам дали небольшое задание: за 10 минут написать стихотворение, или «зафиксировать поток сознания», как выразилась мисс Вордсмит, на тему «осень». Далее все по очереди читали то, что у них получилась. Сперва я немного нервничала, но, прослушав несколько первых выступлений, поняла, что мне не о чем беспокоиться. Когда очередь дошла до меня, я уверенно встала и, держа лист А4 на расстоянии вытянутой руки, начала читать. Я так горжусь моим произведением, что вставила его в дневник в назидание потомкам…

Встала я утром, отдернула штору:Что за дела — чокнуться впору!Землю укрыли ковром цветастым,Коричнево-желтым и оранжево-красным.

Спросила себя, вмиг лишившись покоя:«Ковер на земле? Не бывает такого!»Вгляделась: деревья стоят, хоть облезли,И небо на месте, лишь пчелы исчезли.

Деревья все голы; поесть бы, однако,И я смолотила без зелени завтрак:Хлеб белый с маслом и мармеладом,Бекон, и шмекон, и яйца со спамом.

Когда ж я налопалась и стихли все бульканья,И все чмоки причмокнулись, и срухмакались хрумканья,Я стала думать. Так и этак рядила,Пока муза моя нарядная меня не просветила.

Если мыслями мыслят, а резоны резонны,То недели не делают, а сезон по сезону.Будь мы в Австралии, встречали б весну,Но мы-то в Англии и уже проводили одну!

Я засмеялась: как же все просто,Проще простого этот самый простенький вопростик!Хлопнув по пузу набитому и топнув ногою раз восемь,Хохоча, я воскликнула: «Да это же осень!»

И с тех пор, когда на улицах листьев кучи,Шарфы нашеены и перчатки наручены,И завтрак умят, а живот распирает от снеди,Я знаю, что это за время года, — оснеденное.

На место я села совершенно измученная. Не ошибусь, если скажу, что группа была заметно ошеломлена глубинным напором и мощью моего выступления. Все сидели открыв рты, и так продолжалось довольно долго; тишину нарушила Анджела — она громко захлопала и объявила, что занятие окончено.

Я привыкла щадить чувства других людей, поэтому дождалась, пока все выйдут, прежде чем спросить мисс Вордсмит, что она думает о моем стихотворении. Анджела была чрезвычайно доброжелательна. Положив руку мне на плечо, она сказала, что я обладаю «отчетливо собственным поэтическим голосом». Я не из тех, кто проявляет эмоции на людях, — или дома, если уж на то пошло, разве что воскресным утром, — но должна признаться: когда я шла домой из общественного колледжа, в моей походке угадывались — едва-едва — легкие подскоки. Наконец-то меня открыли!

Получила письмо от мисс Кэмпбелл. Она приглашает нас в понедельник в школу, с тем чтобы побеседовать о Бранджелине. Жду не дождусь. Бранджелина — единственная из наших детей, на кого никогда не жаловались. И не задерживали. И не ставили на учет в полиции.

О господи, я так и знала! Все слишком хорошо складывалось. Стивен-младший вернулся из драматической школы раньше времени. Его выгнали из рождественской постановки. В письме, которое он принес с собой, говорится, что он «демонстрирует уровень асоциального поведения, неприемлемого не только в образовательной среде, но и где-либо, включая уличные банды Лондона». Бедный мальчик в отчаянии; впрочем, Стивен, думаю, будет в восторге.

Стивен все утро дуется. Вчера вечером он попросил меня надеть костюм обитателя леса, но я все же сумела отвертеться, хотя он вцепился в меня волчьей хваткой.

Переживала из-за вчерашнего, поэтому ради Стивена нарядилась, как Мальчик-с-пальчик. И Стивен сразу стал робким и тихим, как мультяшная овечка.

О радость! Позвонили из драматической школы. Они решили вернуть Стивена-младшего в постановку. И не просто вернуть — теперь он играет Регги Крэя. И Ронни. И их мать. Когда я спросила, что заставило руководство передумать, мне лишь туманно пояснили, что, мол, его отец заходил «на пару слов». Чудеса!

После уроков встречались с новой учительницей Бранджелины. Мисс Кэмпбелл была очень любезна, когда после длительных поисков мы ее наконец обнаружили. Она сидела в подсобке, поджав ноги, с сигаретой в зубах. Выяснилось, что закурила она совсем недавно, однако новый директор возражает против того, чтобы учителя дымили в классах. Говорит, дети могут пострадать от пассивного курения, — ясно, что он их еще плохо знает.

Хотя мисс Кэмпбелл преподает в школе без году неделю, она здесь уже обустроилась, и весьма уютно. Подсобку, прилегающую к классной комнате, она превратила в этакую тихую гавань — свечи, тревожная кнопка и страницы из Библии вместо обоев. Учительница была явно рада нашему появлению — стоило ей увидеть наши лица в скудном пламени свечей, как она резво вскочила. Когда она потушила сигарету в ящике с песком, мы все уселись вокруг учительского стола. Стивен ерзал на стуле — окружающая обстановка определенно возбудила в нем воспоминания о телесных наказаниях, хотя не думаю, что в эти выходные я была с ним суровее, чем обычно.

Мисс Кэмпбелл сказала, что пригласила нас с намерением поделиться своими первыми впечатлениями о Бранджелине. Она прочла личные дела всех учеников в классе; прежде всего ее интересовала академическая успеваемость, а также характеристики детей с упором на «трудности», требующие особого внимания. К сожалению, личное дело Бранджелины сгинуло в пожаре, на днях приключившемся в школе, — причем только ее папка сгорела, остальные уцелели. Мисс Кэмпбелл попробовала обратиться к учителям, которые раньше вели этот класс, чтобы узнать их мнение о Бранджелине, но ей не удалось ни с кем поговорить: одни преждевременно вышли на пенсию и уехали, с другими случились странные, необъяснимые происшествия, после которых они стали калеками. И тогда она подумала, что было бы неплохо порасспросить нас о «недалеком прошлом» Бранджелины.

Стивен упорно хранил молчание, просто сидел и подозрительно разглядывал книжную полку. Я же сказала, что буду только рада поведать ей все без утайки о нашем ангелочке. Справившись с внезапно пробившим ее кашлем, мисс Кэмпбелл вынула из стола лист бумаги с отпечатанными на машинке вопросами, и беседа началась.

Учительница интересовалась самыми разными вещами, начиная с даты рождения Бранджелины и группы крови и кончая более специфическими подробностями — например, не страдает ли наша девочка какой-либо аллергией? Не становится ли ей дурно в храмах или при соприкосновении с предметами религиозного культа?

В целом это была исключительно приятная и полезная встреча, и не только для меня, но, надеюсь, и для мисс Кэмпбелл. Сама она своего мнения не высказала — не успела, потому что вдруг сорвалась с места и ринулась прочь. Лишь пробормотала на прощанье, что хочет добраться домой до наступления темноты.