Мой Дагестан - Расул Гамзатов

Блеск времени ослепил меня, как красивая девушка ослепляет глупого парня. Я смотрел на все, как жених на невесту, не замечая ни малейших изъянов.

Если говорить серьезно, я был тенью времени. Известно же: какова палка, такова от нее и тень. Было официально решено, что Шамиль английский и турецкий агент и что главная его цель - разжигание вражды между народами. Я верил тому дому, в котором это было утверждено, я верил и хозяину того дома. Тогда-то я и написал стихи, разоблачающие нашего Шамиля.

Теперь мне говорят иногда, чтобы утешить:

- Мы слышали, будто ты написал эти стихи по специальному заказу, что тебя заставили их написать.

Неправда! Меня никто не насиловал, не принуждал. Я сам, добровольно, написал стихи о Шамиле и сам отнес их в редакцию. Просто я был похож тогда на иных горцев, которые листают Коран, не зная ни одной буквы по-арабски, и, значит, совершенно ничего не понимая, и все-таки испытывают сладкий восторг.

Я был тенью времени. Я не знал тогда, что поэт не может быть тенью, что он всегда огонь, источник света, независимо от того, слабенький ли это огонек или большое солнце. Свет не отбрасывает тени, от света - только свет.

Может быть, я понял это несколько поздновато. Что ж, даже яблоки бывают разных сортов. Одни созревают быстро, другие наливаются только к осени. Я, как видно, отношусь к осеннему сорту.

Так вот и было дело. Что касается моей раны, то она со мной.

Снова рана давнишняя, не заживая,

Раздирает мне сердце и жалит огнем.

…Был он дедовской сказкой. Я сызмальства знаю

Все, что сложено в наших аулах о нем.

Был он сказкой, что тесно сплетается с былью,

В детстве жадно внимал я преданьям живым,

А над саклями тучи закатные плыли,

Словно храброе войско, ведомое им.

Был он песнею гор. Эту песню, бывало,

Пела мать. Я доселе забыть не могу,

Как слеза, что в глазах ее чистых блистала,

Становилась росой на вечернем лугу.

Старый воин в черкеске оглядывал саклю,

Стоя в раме настенной. Левшою он был,

Левой сильной рукой он придерживал саблю

И оружие с правого боку носил.

Помню, седобородый, взирая с портрета,

Братьев двух моих старших он в бой проводил.

А сестра свои бусы сняла и браслеты,

Чтобы танк его имени выстроен был.

И отец мой до смерти своей незадолго

О герое поэму сложил…

Но увы,

Был в ту пору Шамиль недостойно оболган,

Стал безвинною жертвою темной молвы.

Может, если б не это внезапное горе,

Жил бы дольше отец…

Провинился и я:

Я поверил всему, и в порочащем хоре

Прозвучала поспешная песня моя.

Саблю предка, что четверть столетья в сраженьях

Неустанно разила врагов наповал,

Сбитый с толку, в мальчишеском стихотворенье

Я оружьем изменника грубо назвал.

Ночью шаг его тяжкий разносится гулко.

Только свет погашу - он маячит в окне.

То суровый защитник аула Ахульго,

То старик из Гуниба, он входит ко мне.

Говорит он: "В боях и в пожарищах дымных

Много крови я пролил и мук перенес.

Девятнадцать пылающих ран нанесли мне.

Ты нанес мне двадцатую, молокосос.

Были раны кинжальные и пулевые,

Но тобой причиненная трижды больней,

Ибо рану от горца я принял впервые.

Нет обиды, что силой сравнилась бы с ней.

Газават мой, быть может, сегодня не нужен,

Но когда-то он горы твои защищал.

Видно, ныне мое устарело оружье,

Но свободе служил этот острый кинжал.

Я сражался без устали, с горским упорством,

Не до песен мне было и не до пиров.

Я, случалось, плетьми избивал стихотворцев,

Я бывал со сказителями суров.

Может, их притесняя, ошибся тогда я,

Может, зря не взнуздал я свой вспыльчивый нрав,

Но, подобных тебе пустозвонов встречая,

Вижу, был я в крутой нетерпимости прав".

До утра он с укором стоит надо мною,

Различаю, хоть в доме полночная тьма,

Борода его пышная крашена хною,

На папахе тугая белеет чалма.

Что сказать мне в ответ? Перед ним, пред тобою,

Мой народ, непростительно я виноват.

Был наиб у имама - испытанный воин,

Но покинул правителя Хаджи-Мурат.

Он вернуться решил, о свершенном жалея,

Но, в болото попав, был наказан сполна.

…Мне вернуться к имаму? Смешная затея.

Путь не тот у меня и не те времена.

За свое опрометчивое творенье

Я стыдом и бессонницей трудной плачу.

Я хочу попросить у имама прощенья,

Но в болото при этом попасть не хочу.

Да и он извинений не примет, пожалуй,

Мной обманутый, он никогда не простит

Клевету, что в незрелых стихах прозвучала.

Саблей пишущий не забывает обид.

Пусть… Но ты, мой народ, прегрешение это

Мне прости. Ты без памяти мною любим.

Ты, родная земля, не гляди на поэта,

Словно мать, огорченная сыном своим.

Перевел Я. Хелемский

Не знаю, простили ли меня за те старые мои стихи дагестанцы, не знаю, простила ли за них тень Шамиля, но сам себе я их никогда не прощу.

Мой отец говорил мне:

- Не трогай Шамиля. Если тронешь, до самой смерти не будет тебе покоя.

Прав оказался отец.

Сын горца, я с детства воспитан не хлипким:

Терпел я упреки, побои сносил.

Отец за проступки мои и ошибки

Не в шутку, бывало, мне уши крутил.

Мне, взрослому, время наносит удары

И уши мне крутит порой докрасна,

Как крутит играющий уши дутара,

Когда, ослабев, зафальшивит струна.

Перевел Н. Гребнев

Время! Из дней складываются годы, из лет - века. Но что же такое эпоха? Складывается ли она из веков? Или из лет? Или может стать эпохой и один день? Пять месяцев стоит дерево, покрытое зеленью, но одного дня, одной ночи хватает, чтобы все листья сделались желтыми. И наоборот. Пять месяцев стоит дерево, голое и черное, как уголь. И одного теплого светлого утра хватает, чтобы оно покрылось зеленью. Одного радостного утра хватает, чтобы оно зацвело.

Есть деревья, которые от месяца к месяцу меняют свой цвет, и есть деревья, которые никогда не меняют цвета.

Есть перелетные птицы, которые мечутся по земному шару в зависимости от времени года, и есть орлы, никогда не изменяющие своим горам.

Птицы любят лететь против ветра. Хорошая рыба плывет против течения. Настоящий поэт, когда ему велит сердце, восстает "против мнений света".

Из записной книжки. Есть у меня один друг - аварский поэт. В прошлом году вышла новая книга его стихотворений. Все стихи в книге он распределял по разделам, словно по комнатам в своей городской квартире. Вот политические или, скажем, гражданские стихи - кабинет; вот интимные, любовные стихи - спальня; вот разные, общие стихи - гостиная; вот стихи о сельском хозяйстве, о хлебе, о чабанах… - не знаю, куда отнести эти стихи - разве что к кухне?