Прощай генерал… прости! - Фридрих Незнанский

«Вот так надо охмурять этот контингент!» — словно бы сказал взглядом Филя, расплатился и, забрав свои бутылки, ушел.

Белкин уже подъехал. Во всяком случае, у входа в отель стоял теперь большой черный «мерседес», а адвокатам уровня Зория Августовича, вероятно, других машин в провинции и не полагалось. Вот тут уж действительно положение обязывает.

Турецкий подошел, увидел его и изобразил легкое удивление, которое любой смог бы истолковать следующим образом: вот только на минутку отошел, а тут и вы, любезный! Какая неожиданность! Точно то же самое сыграл и Белкин. С той разницей, что он немедленно выбрался из машины и шагнул навстречу следователю с дружески распростертыми руками — обняться, что ли, решил прилюдно? Или и этот акт кем-то фиксируется? Нет, обошлось без объятий, просто дружески пожали руки, после чего, следуя приглашению адвоката, Турецкий сел на заднее сиденье шикарной машины. Белкин устроился рядом.

— Поехали, — сказал он, и машина тронулась, значит, все было обговорено заранее.

Некоторое время молчали, словно готовились к серьезному разговору. Поглядывали по сторонам. А машина выехала уже за городскую черту и теперь мчалась вдоль Енисея. Картина была местами просто завораживающей. Белкин заметил реакцию Турецкого.

— Впервые в этих местах?

— Бывал, но зимой, не тот вид. Хотя тоже впечатляет.

— А я, между прочим, успел совершенно случайно познакомиться в самолете с вашими… э-э, знакомыми. — Он засмеялся. — В частности, с Игорем Иосифовичем Рейманом, да. И знаете, к какому пришел неожиданному выводу? А к тому, что мы часто сами себе многое усложняем в жизни… — Адвокат откинулся на спинку сиденья, придав лицу выражение многозначительной задумчивости. — Да-да, создаем якобы серьезные проблемы из весьма незначительных в своей сущности вещей, а затем с большевистской настойчивостью кидаемся их решать, забывая, что сами по себе они иной раз и яйца выеденного не стоят. Не так ли? Или у вас другое мнение, Александр Борисович?

— Ну отчего же? Господин Черчилль был по-своему прав. И не мне осуждать некоторую его недальновидность, приводившую к известным ошибкам. Впрочем, история в конечном счете все сама расставит по полочкам. Но это, простите, общие места. А к чему сей многозначительный пассаж? Он что, каким-то боком имеет отношение к вашему знакомству с Рейманом? — И Турецкий с иронией уставился на Белкина.

Ну да, как же, смутишь такого матерого хищника!

— Вы поразительно догадливы, коллега! — рассмеялся адвокат. — Конечно, о чем же еще могли говорить, находясь в одном самолете на протяжении нескольких часов, двое заинтересованных людей, как не о том деле, ради которого они летят на край света, в сибирскую глухомань? Естественно, обозначились границы интересов, некоторые возможности достижения, скажем так… консенсуса в отдельных аспектах общих забот… И вообще, дорогой Александр Борисович, я все больше прихожу к убеждению, что нынешний, двадцать первый век становится наконец эпохой всеобщего поиска согласия, взаимопонимания, как говорят французы, rapprochement des opinions — сближения мнений, понимаете?

— Чего ж тут не понять? Значит, надо полагать, что, согласно вашему, извините, «опиньону», и войны прекратятся, и преступники всех мастей вдруг одумаются и заживут жизнью мирных и законопослушных обывателей, и… словом, и так далее? Красиво, коллега, но безнадежно наивно. А чего вам, в связи с подобным философским выводом, возразил Игорь, если не секрет?

— Ну почему вы считаете, что так уж сразу и возразил? Вовсе нет. Он-то как раз разделяет, точнее, надеется…

— Надеемся мы все, — вздохнул Турецкий, — даже когда и не видим ее, этой проклятой госпожи надежды. Такова, видимо, порода человеческая. Но я пока не вижу, к чему вы клоните, уважаемый Зорий Августович? Намекаете, что пора бы и нам с вами, я правильно понял? — Вопрос прозвучал, возможно, резче, чем хотелось бы Александру Борисовичу. Но просто надоедать уже стали ему эти адвокатские хождения вокруг да около.

— Ну вот! А вы еще сомневаетесь! Конечно, пора бы и нам понять друг друга… Но в данный исторический момент я бы не хотел торопиться, чтобы преждевременно не портить аппетита…

— Значит, потом можно?

— Экий вы, ей-богу… — Белкин укоризненно покачал головой и взглядом показал на спину шофера.

Вот те на! Это еще что за фокусы?! Или у Белкина есть нечто такое, о чем он не хотел бы оповещать своих хозяев? Или — хозяина? А все эти его экзерсисы — не более чем обычная болтовня? Возможно… Ну, подождем!

И Турецкий снова стал наблюдать за дорогой, даже назад обернулся, успев заметить при этом три машины, следующие за их «мерседесом»: пару иномарок и серого такого «жигуленка», отставшего аж на два поворота дороги. Мало ли кто там катит по своим делам! Но Турецкий, не испытывавший никакого страха или неуверенности, почему-то сразу почувствовал себя спокойнее…

«Резиденция», как назвал это место адвокат, открылась неожиданно. За очередным поворотом шоссе потянулся высокий и плотный забор из бетонных плит. Дальше — фигурные кованые ворота, которые раздвинулись, едва «мерседес» и одна из иномарок завернула к ним. А две другие машины, как успел заметить Турецкий, промчались дальше. Но на них, вероятно, никто не обратил внимания: движение на трассе было довольно-таки активным, и следить за всякой проезжающей мимо машиной — работа пустая, лишенная смысла.

Данная «резиденция», как стал объяснять Турецкому адвокат, была и в самом деле тем местом, где губернатор края всегда привечал высоких гостей. А недавно, можно сказать буквально за несколько дней до своей нелепой гибели, он планировал устроить блистательный прием в честь президента, который, как известно, обещал ему лично присутствовать на открытии олимпийской лыжной трассы. Для чего уже были разосланы — именные приглашения ряду известнейших в стране лиц из артистического и музыкального мира, которые участвовали в прошлой выборной кампании Орлова и хорошо преуспели в ней. Все-таки не дотянул Алексей Александрович, вечная ему память и земля, как говорится, пухом, до конца второго срока своего губернаторства. А вообще, событие обещало быть, конечно, очень громким. Кабы не такая трагическая случайность, истинно, все под Богом ходим…

Эти присказки и ссылки на Господа начали Турецкому надоедать, ханжеством от них несло за версту. К тому же не расшаркиваться друг перед другом приехали. Обедать так обедать, чего, понимаешь, тянуть кота за хвост?

А что — резиденция, ну так какие проблемы? Тем более что, судя по обилию всякой прислуги, здесь уже успели обосноваться новые хозяева. И вряд ли, будь сегодня жив Орлов, оказался бы здесь господин адвокат со своим «коллегой», с которым он собирался попутно, может быть даже во время перемены блюд, решить и свои, сугубо меркантильные, проблемы. Не бесплатно же станет пахать на финансовых и криминальных дельцов известный член Московской городской коллегии адвокатов!

И снова угадал Турецкий. Белкин перешел к делу, причем решительно и словно отринув всяческие сомнения, которые, возможно, у него еще оставались, именно после того, как они покончили с чудесной, золотисто-шафранного цвета, стерляжьей ушицей и ожидали, когда им подадут зажаренного на вертеле сибирского осетра.

— Сегодня, надо понимать, у них тут рыбный день! — не без юмора заметил Зорий Августович, еще только проглядывая обеденное меню. На что Турецкий не удержался и спросил:

— А что, это заведение теперь открыто и для широкой публики?

Белкин внимательно, поверх очков, поглядел на него, улыбнулся и ответил:

— Широко известной в крайне узких кругах.

— Я так и думал, — кивнул Александр Борисович.

Как, должно быть, лестно, когда тебя относят к избранным! Да еще в узком кругу!

И вот наконец наступил момент истины.

— Если вы не запамятовали, милейший Александр Борисович, я имел уже честь объявить вам, что некоторые не самые главные проблемы, связанные с количеством… ноликов, — он пальцем изобразил на крахмальной скатерти несколько кружочков, — оказались вполне решаемы.

— Да, — коротко ответил Турецкий.

— При одном условии, — поторопился Белкин и стал ждать новой реакции, но Турецкий с равнодушным выражением молчал. — Фокусы тут не пройдут… извините за некоторую грубость. Но ведь и против правды, как известно, не попрешь, верно? Вас очень хорошо знают те, кто кровно заинтересованы в том, чтобы дело благополучно прекратилось. И в этом случае, опять-таки, если у вас остаются сомнения в вопросе, как поступить, приняв, скажем, сейчас выставленные условия, а после передумав, вы чрезвычайно сильно подвергаете себя ненужному риску. Я понятно изъясняюсь?

— Одну минуточку. Давайте-ка, любезный Зорий Августович, сперва расставим все акценты. Как помнится, я ни разу не сказал вам, что готов по первому же свистку, подобно послушной собачке, остановить мчащийся поезд. Да это мне, собственно, и не под силу. Речь у нас с вами пока шла лишь о том, что вы назвали практически недавно, часу не прошло, сближением мнений. Выяснением взаимных точек соприкосновения. Установлением, хотя бы для начала, некоторого взаимопонимания между мной и, к примеру, вами. Либо — вашими «заказчиками», простите мне расхожий нынешний термин, и, скажем, тем же президентом, который поручил мне вести честное и объективное расследование. Разве не так? Или тогда, значит, я вас где-то неправильно понял?