Афродита размера XXL - Елена Логунова

– Действительно, изначально золотой ключик принадлежал Карабасу, – озадаченно вспомнила я. – Это он уронил его в пруд...

– Вот! – Моржик поблагодарил меня коротким кивком. – Затем Буратино делает супервыгодное вложение золотого ключика в замочную скважину потайной двери, которую должен был охранять папа Карло – типичный мелкий служащий, которому надоело тянуть лямку шарманки, и он использовал служебное положение в лично-семейных интересах. И вот вся эта мафиозная семейка, эта, с позволения сказать, кукольная коза ностра, оборвав холщовую занавеску с нарисованным очагом, вламывается в перспективную экономическую нишу и захватывает лидирующие позиции в шоу-бизнесе! И это хеппи-энд! Вот чему мы учим наших детей.

Моржик договорил и с аппетитом принялся потрошить клубок спагетти. Компанию ему составил только Мася, на которого стройная теория самозваного критика не произвела никакого впечатления.

– Да-а, – очнувшись, уважительно протянул Колян. – Чувствуется, не зря ты, Морж, в экономическом вузе учился!

– Очень интересный литературно-критический анализ! – похвалила я, как филолог. – В следующий раз привезем с собой мультик про «Чиполлино».

– И прослушаете лекцию на тему «Роль овоща в истории мировой революции»! – съехидничала Ирка.

Финальная часть ужина прошла в теплой, дружеской обстановке, и вплоть до отбоя в доме царили мир и согласие.

В половине двенадцатого мне позвонила Анюта. В это время Колян и Моржик, компенсируя развивающее влияние интеллектуального кино про Буратино, смотрели в гостиной какой-то шумный и абсолютно безыдейный боевик. Я уже уложила Масяню и гуляла вокруг пальмы в мини-оранжерее, ожидая своей очереди в ванную, которую нагло и эгоистично оккупировала Ирка. Таким образом, поздний звонок никого, кроме меня, не побеспокоил, а я ему была даже рада, потому что рассказывать бессловесной и неотзывчивой пальме о том, какая Ирка бессовестная зараза, уже немного надоело.

– Ну вот что! Я думала, думала и решила, – удивительно твердым голосом сказала Анка, не позволив мне вклиниться в ее речь хотя бы с приветствием. – Саша поступил безответственно, а Маша – непорядочно, но это не должно отразиться на их ребенке. Я не могу допустить, чтобы малыш остался круглым сиротой. В конце концов, это мой внук, и я сделаю так, чтобы у него была полноценная семья: и папа, и мама, и брат с сестрой.

– Каким это образом? – удивилась я. – Заставишь Сашку признать этого ребенка и женишь его на матери еще пары детишек?

– Хм...

Анка немного помолчала, явно обдумывая мои слова, и не без сожаления сказала:

– Слишком сложная схема, реализовать ее будет трудновато. У меня другая идея.

Впоследствии я пожалела, что отнеслась к этому заявлению без должного внимания. Надо было сразу спросить Анюту, что она имеет в виду, но приятельница отвлекла меня жалобой:

– Боюсь, я не имею на своего старшего сына такого влияния, как хотелось бы.

– Не дави на парня, пойми, у него сейчас очень трудные времена!

– А у меня легкие? Сын ушел из дома, муж в реанимации, неожиданно нашелся внук и тут же пропал... Кстати, где он? Мой внук?

Требовательные интонации Анкиного голоса мне не понравились.

– Ты меня сейчас как кого спрашиваешь? – напряглась я. – Как мудрую подругу, как везучую сыщицу или, не дай бог, как ясновидящую?

– Как три в одном!

– Тогда мой тебе ответ – троекратное «не знаю»!

– А если подумать?

– Уже думала, – неохотно призналась я. – И надумала всего две правдоподобные версии. Первая: ребенок находится у родного отца.

– Отпадает! – живо возразила приятельница. – На всякий случай я только что тщательно осмотрела Сашкину комнату. Из живых существ там только попугайчик.

– Тогда версия вторая: ребенок у бабки в станице, где Маша отдыхала летом.

– Название станицы? – быстро спросила Анка.

– Верховецкая. Это километров триста от города.

– Три часа езды, – прикинула приятельница. – Ладно, спасибо за информацию! Спокойной ночи, увидимся утром.

Она отключилась, а я с подозрением посмотрела на мобильник и запоздало поинтересовалась:

– В каком смысле, увидимся утром? Зачем это?

Ехать с Анкой в станицу мне не хотелось, но я не могла придумать уважительную причину для отказа, и это испортило мне настроение.

Вода в ванне была теплая и душистая. Ирка вынырнула из искрящейся пены, как Афродита размера XXL – богиня по-настоящему великой любви: рассыпав во все стороны брызги и затопив высокой приливной волной верхний слив. Он страстно зачавкал, жадно глотая ароматизированную розовую воду. Супергипер-Афродита пренебрегла полотенцем и тщательно, с большой нежностью умастила свое роскошное тело дорогим кремом. Вообще-то, он предназначался для борьбы с глубокими мимическими морщинами, но на лице у Ирки никакой такой гадости не было, а вот на животе имелись поперечные складочки, которые ей очень хотелось побороть.

Зашпаклевав свои ранние набрюшные морщины патентованным разглаживающим средством, богиня любовно расчесала и высушила золотые кудри, облачилась в воздушное одеяние фиалкового цвета и сунула распаренные ноги в сиреневые махровые тапки, украшенные большими искусственными хризантемами. Цветочки Ирка нашила на тапки собственноручно, превратив таким образом мужскую обувь в стопроцентно женскую. Операция по смене пола понадобилась тапкам по той простой причине, что кокетливых женских башмачков сорок первого размера Афродита XXL в продаже не нашла.

Душистая, томная, сияющая красотой и свежестью, Ирка выпорхнула из ванной и сразу же, как бабочка на булавку, напоролась на недобрый взгляд подружки. Ленка сидела на краешке большого керамического горшка, основным содержимым которого являлся «Тещин стул» – сферический кактус, густо утыканный двухдюймовыми шипами, и выглядела такой злой, что страшненький кактус рядом с ней смотрелся почти душевно.

– А что такое? – оробела Ирка.

– Накупалась? – хмуро спросила Ленка. – Потренировалась для заплыва через Ла-Манш и обратно?

Нервно размахивая полотенцем, она промчалась мимо поспешно посторонившейся Ирки, залетела в ванную и с грохотом захлопнула за собой дверь.

– Разве я долго? – пробормотала Ирка и посмотрела на деревянные часы-ходики, с претензией на экостиль изобретательно присобаченные к лохматому стволу искусственной пальмы.

– Ку-ку! – браво гаркнула птичка, выглянувшая из домика. – Ку-ку! Ку-ку! Ку-ку...

Добросовестно прокуковав полночь, часовая пичуга вернулась на свой пост.

– Что, уже двенадцать часов?! – искренне удивилась Ирка.

За банно-косметическими делами она потеряла счет времени и теперь склонна была подозревать кукушечку в приписках. Старым ходикам иногда свойственно было ошибаться, они то отставали, то убегали вперед. На этот случай Ирка регулярно проверяла непунктуальную кукушечку по электронным часам в мобильнике.

Свой телефон она оставила в машине, поэтому собралась воспользоваться для этой цели аппаратом мужа, но забыла обо всем, взглянув на дисплей. На голубом экранчике солнечно желтело изображение почтового конверта – сигнал о том, что получено новое sms-сообщение. Конверт не был распечатан, значит, Моржик присланное письмецо еще не прочел.

Ирка закусила губу. Ей страшно хотелось прочитать эсэмэску, но она не могла сделать этого раньше, чем Моржик, чтобы не выдать свой нездоровый интерес к электронной корреспонденции супруга. Подозрительное письмо временно осталось не распечатанным.

Моржик пришел в спальню глубоко за полночь и мобильник свой даже не трогал. Он был не прочь потрогать аппетитно румяную и душистую Ирку, но она уже вышла из образа Афродиты и вжилась в образ горгоны Медузы, так что ничем приятным для супругов наступившая ночь не ознаменовалась.

Обиженный Моржик уснул, а Ирка до утра играла в засадный полк. Лежа неподвижно и стараясь ни на миг не выпускать из поля зрения мужний мобильник, она наживала себе пролежни и морщила глазное яблоко до состояния сухофрукта. При этом уши ее были развернуты, как зонтики на просушку, – на случай, если Моржик разговорится во сне. Все это было настолько мучительно, что на рассвете несчастная ревнивица окончательно обессилела, забылась тревожным сном и проспала тот долгожданный момент, когда пробудившийся Моржик ознакомился с текстом полученного послания.

В кинозале было холодно, как в погребе, и почти так же темно: лента у механика обрывалась уже трижды. Витьку это только радовало, потому что в потемках Наташка беспрепятственно позволяла себя целовать. Фактически периоды собственно кинопоказа Витька воспринимал как долгие паузы между этапами гораздо более интересного процесса. На экран он почти не смотрел, фильма не замечал, в промежутках между поцелуями восторженно созерцал Наташкин профиль, но и его видел нечетко, перед глазами все расплывалось – то ли Витька разволновался от близости любимой девушки, то ли к ночи у него снова поднялась температура.