Политэкономия войны. Заговор Европы - Василий Васильевич Галин

смысла выступать против него, он позволил генералам достичь того, к чему они стремились»351. Но накануне вторжения в Чехословакию начальник штаба вермахта А. Йодль записал в дневнике: «Выявляются достаточно резкие противоречия между интуицией фюрера… и армией, которая считает, что… западные державы наверняка вмешаются, а мы еще не можем с ними равняться»352. Оппозицию возглавил прежний яростный сторонник Гитлера, начальник генерального штаба сухопутных войск генерал Л. Бек. Он завалил меморандумами Браухича, в которых убеждал, что нападение на Чехословакию приведет к европейской войне, которую Германия не в состоянии выиграть353. Бек предупреждал, что в «верхушке военной иерархии» развивается кризис, который уже привел к анархии, и что Германию ждет мрачное будущее354. Через полгода, не добившись реакции со стороны главнокомандующего и Гитлера, Бек пришел к выводу, «что есть предел подчинения верховному главнокомандующему, когда совесть, знания и ответственность запрещают выполнять приказ»355.

Л. Бек сформулировал свою программу: «За фюрера против войны, против правления партийных бонз, за мир с церковью, восстановить справедливость, сократить наполовину пожертвования для партии, прекратить строительство дворцов, больше строить жилья для простых людей, больше прусской простоты»356. Бек получил поддержку на секретном совещании военной верхушки Рейха, после чего Браухич передал меморандум Бека фюреру. Но у Гитлера уже не было дороги назад, военные соображения при этом играли второстепенную роль. 18 августа Бек подал в отставку и стал одним из организаторов заговора против Гитлера. Преемник Бека на посту начальника штаба Ф. Гальдер разделял его взгляды и стал ключевой фигурой заговора357.

Военных поддержали гражданские оппозиционеры, в том числе и связанные с Я. Шахтом. Успех заговора теперь зависел только от первого крупного провала Гитлера, который неминуемо приводил к кризису власти. В поисках поддержки заговорщики обратились к Англии. С 18 августа по 5 сентября они сделали несколько попыток убедить английский истеблишмент, что «немедленное вмешательство Англии и Франции может привести к падению режима». Свои призывы они посылали через руководство британского МИДа, У. Черчилля358, британского посла в Германии Гендерсона, Г. Вильсона — личного помощника Чемберлена359.

«Я советовал Гитлеру… — утверждал Браухич, — разрешить конфликт дипломатическим путем. Начиная с 1938 года, я обращал внимание на тот факт, что ни армия, ни народ не хотели войны»360. На Нюрнбергском процессе Геринг, давая характеристику армейской верхушке, заявлял: «Они были слишком боязливы, чтобы взять на себя риск войны. Они никогда не могли подавить в себе впечатления, оставленного в них поражением 1918 года, и трепетали перед французами. Если верить этим господам, то французы могли дойти до Берлина. Наш Главный штаб, по сравнению с прошлыми, состоял сплошь из пацифистов»361.

Жесткая позиция Чехословакии и Франции, сомнения собственных генералов поколебали уверенность Гитлера. 27 сентября в письме к Чемберлену он выразил готовность обсудить с чехами детали и «дать гарантии Чехословакии». «Я вынужден передать дело на Ваш суд, — писал Гитлер. — Учитывая все факты, Вы сами решите, следует ли Вам продолжать попытки… противодействовать этим маневрам и в последнюю минуту призвать правительство Чехословакии прислушаться к голосу разума»362.

В ответ Чемберлен немедленно послал в Прагу телеграмму, в которой предупредил Бенеша, «что немецкая армия получит приказ перейти границу Чехословакии, если завтра (28 сентября)… правительство Чехословакии не примет предложения Германии… Немецкая армия займет Богемию, и ни государство, ни группа государств не смогут ничего сделать для спасения Вашего народа и Вашей страны… Такова правда, каков бы ни был результат мировой войны»363. Бенеш не ответил на эту телеграмму, тогда Чемберлен в тот же день прислал вторую. Он предложил согласиться на ограниченную оккупацию немецкими войсками районов вдоль пограничных рек и создать германо-чешско-британскую комиссию для определения, какие территории отойдут к Германии. В противном случае угрожал Чемберлен: «Единственной альтернативой этому является вторжение и насильственное разделение Чехословакии…»364 Ультиматум Чемберлена был поддержан Францией. 28 сентября министр иностранных дел Бонне через своего посла уже предлагал Гитлеру французский план оккупации Судетской области, который был гораздо щедрее английского365.

Оставшись один на один с Германией, чешское правительство уступило совместному давлению фашистов и «великих европейских демократий».

28 сентября, вспоминал У. Ширер, «древнее здание «матери парламентов» сотрясалось от массовой истерии, которую в этих стенах не приходилось наблюдать за всю историю его существования»366. Под восторженные крики депутатов Чемберлен зачитал в палате общин телеграмму Гитлера, в которой фюрер приглашал премьер-министров Англии и

Франции в Мюнхен для решения вопроса о Чехословакии. 29 сентября премьер-министр Англии в третий раз садится в самолет. Решение об участи Чехословакии принималось без нее. Представителям страны Яна Гуса лишь позволили ожидать решения в приемной дома, где проходила конференция367.

В тот же день 29 сентября был подписан англо-германский пакт о ненападении, торжественное совместное заявление сторон гласило: «Мы, Фюрер и Канцлер Германии и Премьер-министр Великобритании… рассматриваем подписанное вчера соглашение, как символизирующее волю обоих народов никогда больше не вступать в войну друг против друга»368. В Англии и Франции царила настоящая эйфория. «Таймс» отмечала, что «ни один завоеватель, возвратившийся с победой дойой с поля битвы, не был увенчан такими лаврами». «Чемберлен и Даладье спасли мир» — таков был лейтмотив пропаганды, на все лады восхвалявшей «миротворцев». Самое главное, внушали населению мюнхенцы, — это спасти мир, любой ценой не допустить войны. «Разве справедливо, — утверждали они, — бросать в рубку войны миллионы французов и англичан ради трех миллионов немцев Судетской области!»

Гитлер был потрясен итогами сделки. В беседе с министром иностранных дел Венгрии в январе 1939 г. он заявил: «Неслыханное достигнуто. Вы думаете, что я сам полгода тому назад считал возможным, что Чехословакия будет мне как бы преподнесена на блюдце ее друзьями? Я не верил, что Англия и Франция вступят в войну, но был убежден, что Чехословакия должна быть уничтожена военным путем. То, что произошло, может случиться лишь раз в истории»369. Фюрер практически не имел шансов. Об этом свидетельствует обстановка, сложившаяся накануне подписания Мюнхенского пакта — 27 сентября 1938 г.

К этому времени:

— Чехословакия объявила общую мобилизацию. 27 сентября укрепления в Судетах заняли около 800 тысяч чехословацких солдат. У немцев было примерно столько же, но на двух фронтах — чешском и французском370. По оценкам Бенеша, «даже если Чехословакии не будет оказана помощь, она в состоянии драться четыре месяца, отступая на восток»371. Во Франции была развернута частичная мобилизация, которая, по мнению генштаба вермахта, сильно смахивала на мобилизацию всеобщую, «к 6-му дню мобилизации можно ожидать развертывания первых 65 дивизий на границе с Германией», которым Гитлер мог