Сыщик - Владимир Сисикин

А город мирно сверкал огнями и не замечал этого странного обстрела.

Шарик безропотно помогал бандитам…

Наконец они повалились спать возле накалившейся и уже потухшей бочки. Прежде чем заснуть, Крот приказал:

— Шарик, сторожить!

И Шарик остался сидеть, словно какой-нибудь цепной пес!

Маша неслышно появилась перед ним. Сыщик вскочил.

— Шарик, — тихо спросила Маша, — ты ведь не предатель?

— Нет.

— Почему же ты так ведешь себя? Тебя бьют, унижают, а ты помогаешь им!

— Я… я не знаю, Маша. Крот сделал мне укол…

— Укол? — насторожилась Маша.

— Да! После этого я почувствовал, что не могу сопротивляться и возражать, повторяю чужие слова и делаю всё, что мне прикажут.

— Это антиволин, — сказала Маша. — Как я не догадалась!

— Анти… что?

— Антиволин — такое снадобье, которое убивает волю и в тысячу раз усиливает страх. Ты хочешь что-нибудь сделать по-своему, но тебе приказывают этого не делать, и ты слушаешься, потому что тебе невыносимо страшно. Так?

— Ой, как страшно, прямо всё трясется! Слушай, Маша, у тебя нет лекарства против этого снадобья?

— Нет, я сумку утопила.

Значит, я так и останусь без воли? Тогда лучше убей меня, Маша!

Крот метнулся во сне и закричал:

— Я! Я — самый! Я! Меня! Обо мне! Сидеть! Шарик против воли сел, дрожа от страха. Крот повернулся на бок и затих. Маша сказала:

— Я, кажется, поняла! Не думай о себе. Думай о других. Думай о том, как всем будет плохо, если бандиты победят. Забудь о себе, и страх пропадет!

Маша задела ногой гнилое яблоко, в котором ночевала Муха. С диким низгом взлетела Нюрка:

— Кто зззздезззз, ззззараззззза?! И кинулась будить Крота и Крыса. Маша исчезла в темноте.

Спящие просыпаются

Наступило утро следующего дня.

Над городом, еще лежащим во мраке, вспыхнула яркая точка. Это лучи восходящего солнца осветили неподвижно висящий воздушный шар.

В корзине возле новой жаровни грелись Крот, Крыс и Нюрка Муха. В стороне лежал сыщик.

— На кой он нам теперь нужен? — сказал Крыс. —

Давайте сбросим эту собаку на голову Слону, сразу двух зайцев убьем! Га-га-га.

— Молчи, — буркнул Крот. — Я отменяю приговор. Я знаю, скоро он оценит мое величие. И вот тогда я сделаю его своим помощником, он не такой глупый, как ты, Крыс!

Много мог вытерпеть Крыс — и ругательства, и побои, но слова о новом помощнике глубоко запали в его дремучую душу…

Корзина висела над городом на такой высоте, что сюда не доносилось ни звука.

Сюда не долетали стоны больных, лишенных лекарств.

Не видно было, как мечется в бреду Захарка, а мама Муркина всё ждет, что сыщик принесет спасительные таблетки. Ничто земное не доходило сюда, под это серо-синее равнодушное небо.

— О, здесь еще баночка осталась, — сказал Крот и, перегнувшись через борт, высыпал порошок.

Белое вкрадчивое облачко, как медуза, медленно пошло в глубину.

Всю ночь бандиты обстреливали город ракетами, начиненными снотворным порошком, и теперь от него на улицах стоял белесый туман…

Солнце поднималось всё выше, осветило телебашню, затем пожарную каланчу, разлилось по крышам домов и наконец хлынуло на улицу. Сверху было видно, как потекли толпы жителей, побежали крохотные трамвайчики, машинки, троллейбусики, и это безостановочное веселое движение, казалось, должно было продолжаться, как всегда, до позднего вечера. Но что это?!

На перекрестках стали возникать пробки. Автомобили поплелись со скоростью пешехода. Пешеходы поползли как черепахи. И вот всё остановилось.

Длинным пятнистым шлангом свесилась с каланчи шея Василия Жирафа.

И тогда шар стал медленно опускаться.

— Смотри, — крикнул Крот сыщику, — смотри, я как бог опускаюсь с неба на землю, на которой остановил жизнь!!!

Корзина коснулась земли напротив дома № 1.

— Всем надеть маски, — распорядился Крот и нацепил Шарику на рот и нос марлевую повязку.

Всё вокруг спало. Счастливо улыбаясь, спал за рулем водитель грузовика, уткнувшегося в столб. Вповалку спали пассажиры трамвая, сошедшего с рельсов. Кто-то с пустым стаканом в руке заснул возле автомата с газированной водой, а этот автомат, видимо, испорченный, время от времени фыркал и сам себя насильно поил водой. Автомат захлебывался, булькал, недовольно рычал, но прекратить это самоупоение было некому. Вся эта неподвижность была покрыта тончайшим сонным налетом белой пыли. Пробежал ветерок, покатил по асфальту бумажный стаканчик из-под мороженого, и тихий шорох показался Шарику громом. Черный провал зиял на месте аптечной витрины.

— Все это сделал я! — свистящим шепотом произнес Крот. — Ты преклоняешься передо мной, Шарик? Ну!

— Преклоняюсь, — сказал сыщик, поджав хвост. Он сказал это и заплакал от бессильной ярости, от того, что, скованный унизительным страхом, не может ответить врагу так, как он того заслужил. И еще: его поразила мысль о том, как бывает несправедливо в жизни — куча выскочек с помойки торжествует над целым городом…

Крот засуетился:

— Ты плачешь от восхищения, Шарик, да? Мы с тобой сожжем этот проклятый дом вместе с твоими бывшими друзьями! Пусть горят и видят во сне, что греются на солнышке, хи-хи-хи! А пока они спят, мы отберем всё, что у них есть: деньги, одежду, еду — всё, всё, всё! Ну, хватит, хватит плакать, а то у меня самого навертываются слезы… Мой новый умный помощник! Иди же, я тебя поцелую.

Шарик представил себе, как мечутся в огне беспомощные котята, как погибает в пламени добрый общественник Иван Иванович, как горит отважный слесарь Федор Медведь, рисковавший жизнью для спасения его, сыщика!

И когда он подумал о других, то забыл о себе. А когда забыл о себе — страх прошел!

Хвост Шарика, как в былые времена, взвился, и ухо подскочило, что означало: «Есть идея!».

Вместо поцелуя бандит получил вот что. Шарик молниеносно сорвал с Крота очки и с размаху треснул об асфальт, так, что брызнула маленькая радуга. Затем, обжигаясь, схватил раскаленную жаровню и с криком: «Грейся, поджигатель!» — вывалил угли на голову Кроту. Сыщик обернулся, готовый к схватке с Кры-сом, но сообщники злодея куда-то исчезли. Потом Шарик побежал по улице:

— Проснитесь, проснитесь! Вставайте! Лишь сонное мычание в ответ.

Вот милиционер Аист спит на перекрестке, и его палочка регулировщика не кувыркается, не порхает в воздухе. Лежит рядом с хозяином, тоже спит. Шарик ворвался во двор. Котята спят в песочнице. Воробей Николай спит на турнике, сунув голову под забинтованное крыло. Слон Иван Иванович спал на лавочке. Во сне его медленно клонило вперед, тогда Иван Иванович, не просыпаясь, отталкивался хоботом от земли и опять прислонялся к спинке. В отчаянии, вспоминая, какая это неимоверно трудная задача — будить Слона, Шарик бросился к нему и закричал что есть сил:

— Иван Иванович, беда!!!

Слон мгновенно вскочил, едва не раздавив сыщика:

— Что вы так кричите, Шарик, я не глухой!

— Так, значит, вы не спите?

— Сплю, — честно ответил Слон, — вернее, дремлю.

— То есть, правильно, вы спите, но, оказывается, вы не спите. Короче, вы спите по-настоящему, а не не по-настоящему!

— Как это «не не по-настоящему»?

— Ну вот как они! — Сыщик показал на котят и Воробья.

— Вы знаете, Шарик, иногда я вас плохо понимаю. По-моему, они все спят самым неподдельным образом. Каждому приятно вздремнуть на солнышке…

— Значит, вы заснули не от порошка?

— Никогда не пользуюсь и вам не советую.

— Понимате, Крот засыпал город сонным порошком, и все отключились! Крот и Крыс хотят всех ограбить и поджечь дом. Бежим скорей!

Когда Шарики Слон осторожно выглянули из-за угла, ослепший без очков Крот бродил по улице, натыкаясь на стены, столбы, деревья, и звал:

— Крыс, где ты? Помоги!

Но Крысу было некогда. Он грабил. В первый и последний раз в жизни ему представилась возможность безнаказанно хватать что хочешь. И он хватал. Крыс шастал по квартирам и выкидывал в окно всякое добро: кастрюли, подушки, ночные горшки, вилки, катушки, бритвы, костюмы, тёрки для овощей, ковры, домашние тапочки, половые тряпки и многое другое.

Грузовик, предусмотрительно заведенный, уже работал на холостом ходу.

— Нюрочка, — взывал Крот, — помоги! Друзья выбежали из засады.

Крыс, позабыв о своих сокровищах, вскочил в автомобиль, дал газ и покатил по улице. Навстречу, крича, брел Крот. Крыс зажмурился и газанул, прошипев: «Вот тебе новый помощник!». Словно влажной тяжелой тряпкой ударило в радиатор.