Отдел странных явлений: Обмануть Богов - А. Котенко

Матери бравого воина за тысячи лет надоело быть на виду. Эйфория от вечной жизни, которой она так радовалась первые лет сто, давно прошла. Нескончаемая молодость тяготила, смерти постаревших подруг, такие естественные для людей, казались ей очередным испытанием. Три тысячи лет назад она перестала быть человеком, но она рыдала на похоронах каждого, кто становился ей хорошим другом за свою короткую жизнь. Она бежала из одной деревни в другую: Греция, Болгария, Чехия, Россия, — всех стран, в которых жила мать героя не перечесть. Десять-двадцать лет на одном месте, и снова в путь, чтобы только не видеть состарившихся односельчан, а главное, чтобы вечно тридцатилетней женщине не вызвать излишних подозрений. Чем меньше деревня, тем лучше… Она только и делала, что работала по хозяйству и ждала весточку от сына-героя.

Оружие становилось все более совершенным. Когда в древности или в средние века Геракл мог пойти в бой практически в рукопашную, в двадцатом веке с появлением сложной техники и страшного оружия, он все чаще боялся не вернуться в тихую деревушку, где ждала его мама, обвешавшая все стены в доме наградами любимого сына.

Эта блажь стукнула в голову матери в середине сороковых, когда подобным увлеклись ее односельчанки. У них сыновья часто не возвращались с войны. Не было ни одной женщины в деревне, к которой бы однажды не постучалось горе. Муж, сын, брат… хотя бы кто-нибудь да погиб. А Геракл писал с фронта, словно людские пули боялись и облетали его стороной, а мины отказывались взрываться под его ногами.

Герой кривил душой. Ночами он залечивал многочисленные раны, лежа в ямах, куда скидывали трупы. Ему не требовался медсанбат, он мог и сам извлечь пулю из тела. Благодаря быстрому заживлению ран, он уже через два часа был как новенький и мог смело идти в бой. Когда люди корчились от боли, получив пулю в кисть руки, их сослуживец за неделю мог получить три ранения в живот, и спустя некоторое время чудесно исцелиться. Приходилось врать, только странным россказням о припасенном за пазухой вине никто не верил. В полку начали медленно расползаться слухи, будто на герое все зарастает как на кошке.

Взорвись мина под ногой у Геракла, примени враг химическое оружие, и легендарный герой прошлого пополнил бы скорбные списки Великой Отечественной. Акимова бы получила тот страшный документ, который имелся уже в домах ее односельчан. Но волею участвующих в войнах богов, высшие, помогавшие людям на поле битвы, не получали смертельных ран.

Вьетнам. Пламя этой войны разгорелось против воли Афины и Тешуба. Не была к тому причастна и неотразимая Сехмет, еще в начале века связавшаяся с Хатиманом и переехавшая в Токио. Астарта воротила нос, когда читала новости с поля боя. Люди научились сами вторгаться в чужие судьбы. Только Геракл, который жил вдали от цивилизации, а из газет делал пакеты для семечек и шляпы, спасающие от зноя, не знал об этом. Когда весть о войне все же докатилась в тихую деревушку, он собрал вещи и отправился в Юго-Восточную Азию.

Мать чувствовала, что этот раз — какой-то особенный, но не могла сказать, откуда взялись эти предчувствия. Она не хотела отпускать сына, но тот настоял. Елена знала, что если ему и удастся вернуться с этой войны, он станет совсем другим.

Людская химия сделала свое дело. И сын обожествленной Алкмены немного двинулся умом. Да, он, как и прежде, помогал старушкам по хозяйству, бороновал, сеял и косил, но темными безлунными ночами он садился на свой трактор и ехал по окрестностям в поисках подвигов, повод для которых никак не находился. Спасение незадачливых пешеходов из-под колес явно не вписывалось в послужной список героя.

И так продолжалось больше тридцати лет, пока однажды почтальон не принес в дом телеграмму от доктора Асклифенко…

Проснувшись, Юля обнаружила себя в уютной комнатушке с маленьким окном, занавешенным белой ситцевой простыней. Девочка подскочила от удивления, схватилась за голову, пытаясь вспомнить, что с ней произошло и как она могла здесь оказаться. Она убежала из дома, встретила на берегу Ваню, затем их похитили оборотни. В том, что три верзилы принадлежали к нечистой силе, девочка не сомневалась. Оскаленная пасть водительского товарища надолго засела у нее в памяти. Потом она рассказывала Ване о плане побега. И опять ее сморил сон.

Такое часто случалось с Юлей после катастрофы. У нее было сильное сотрясение мозга, и долгих три месяца девочку изредка мучили головные боли. Врачи прописали ей чудодейственные таблетки, только они остались в санатории.

— Мама, — прошептала Юля, зажмурившись от боли, — если бы ты забрала меня с собой.

— Опять ты ноешь? — звонкий голос Вани, словно лезвие, прошелся по ее больной душе, а в висках стучала кровь.

Девочка медленно развернулась, чтобы посмотреть на мальчугана, сидящего на кровати напротив. Угрюмый, он разглядывал скромное убранство комнаты, и ничего не говорил. Юля даже сперва не заметила его.

— Нас похитили, привезли в какой-то дом, нам надо спасаться, пока оборотни не пришли за нами.

— И что предлагаешь? Забаррикадироваться как в кино 'Один дома' и никого не пускать? — Юля отвернулась к стенке, с которой на нее с плаката улыбался Виктор Цой.

У девочки не возникло ни одной идеи. Да и ее новоприобретенный друг заявил, что фильма не видел, и никаких идей по побегу у него не возникло. Зато ему очень хотелось услышать пересказ кино от Юли.

А девочка и рада стараться. Если больше нечего делать, а остальные собеседники — враги, почему бы не рассказать бедному белорусскому школьнику о смешном кино. Вдруг да настроение поднимет. Тем более, фильм с Макалем Калкиным в главной роли девочка очень любила. Она и не заметила, как за разговором боль начала медленно отступать, пока и вовсе не исчезла.

Ваня, затаив дыхание, не пропускал ни единого слова, только изредка посмеивался над глупостью воров, штурмовавших дом.

— Слушай, Юлька! — воодушевившись, сказал он. — Помнишь, ты рассказывала, когда мы ехали в машине, план побега! А давай инсценируем похитителям…

Но он не договорил, потому что в комнату вошла высокая женщина, чем-то похожая на славных хозяюшек с иллюстраций народных сказок. Она принесла детям кувшин молока и уселась за стол у окна. Юля с Ваней недоверчиво посмотрели на нее, но ничего друг другу не сказали даже на мысленном уровне. Стоило заикнуться о побеге, как надзирателя приставили. Это девочка с мальчиком могли прочитать по серьезному взгляду вошедшей.

— Вы меня боитесь, — ее мягкий голос нарушил тишину. — А зря… Мой сын спас вас из лап бандитов.

Детишки переглянулись.