Ничего серьёзного - Татьяна Тэя

Сегодня точно самый безумный день в моей жизни. И самый счастливый. Я ожидал худшего, а Маша, оказывается, уехала домой, чтобы прятаться и вынашивать моего ребёнка. Моего сына.

Отчасти мне понятны её мотивы, ведь когда любишь, эгоизм отступает, она решила не мешать моей карьере, потому что считала: это важно для меня. Но куда важнее другое.

Ни за что её не оставлю, она не будет ни в чём нуждаться. И сделаю так, чтобы все её сомнения развеялись. Маша должна понять, что всегда будет на первом месте, она и ребёнок.

Нам пора научиться разговаривать друг с другом: честно, откровенно, вдумчиво. Смотреть в будущее, не оглядываться назад, где остаётся так много неправильных поступков, которых мы оба наворотили сполна.

Я уже не злюсь. Знаю, она напугана и винит себя. Любовь стирает гнев. А малыш, который скоро у нас появится, самый лучший подарок.

Никогда раньше не думал о детях, но у меня ни тени сомнения нет, что я хочу этого ребёнка. Я ведь достаточно взрослый, чтобы создать семью. И постараюсь стать самым лучшим отцом на свете.

– А что с Ромой? – чувствую, что надо и об этом спросить: пусть Маша выскажется.

Она мой родной и любимый человек, это уже не изменить, не смотря на её ошибки и неправильные поступки. Я ведь тоже был хорош, медлил, когда надо было действовать.

– Я его предала, он даже не представлял, что я могу так поступить.

Глажу Машу по волосам и говорю то, что ей надо слышать.

– Это жизнь, Маш, и он справится. Всё к лучшему. Не ругай себя.

Всхлипы затихают, теперь мы лежим в тишине, и я держу ладонь на её круглом животе. Целую в макушку, повторяя, что всё будет хорошо, и Маша кивает.

Взгляд падает на её сладкий рот, и мне хочется потратить годы на поцелуи с Машей.

– Теперь самое главное – это мы, – улыбаюсь, прежде чем поцеловать.

Она обнимает меня за шею и придвигается ближе.

– Мне очень хотелось, чтобы ты был рядом. Каждый день об этом думала, – признаётся Маша, отстраняясь, чтобы сделать вдох.

Мои глаза округляются, когда чувствую самую потрясающую вещь – небольшое движение под рукой, короткое, но чувствительное. Маша смеётся, вздыхает.

– Кажется, кто-то проснулся и сказал привет своему папе.

У меня голова кругом от её слов.

Папе… Это же… очень серьёзно.

Да, я волнуюсь. И даже не понимаю, что такое – быть отцом. У самого не лучший пример перед глазами, а отчим появился в нашей семье, когда я был уже подростком. Но я очень постараюсь не накосячить.

– Привет, малыш, – говорю, чувствуя непонятный ком в горле.

Всё так странно. Необычно.

Смотрю, как вздымается и опадает при дыхании грудь Маши под тонкой тканью платья. Касаюсь его подола и поднимаю вопросительно брови.

– Можно?

Маша кивает, а я откидываю ткань, чтобы провести рукой по обнажённой коже живота и посмотреть, как изменилось её прекрасное тело, в котором растёт наш ребёнок.

– Тебе беременность к лицу. Выглядишь настоящей красавицей.

Наверное, она таких слов и не слышала. Мне хочется поддержать её, тем более это истинная правда. Она красивая. Расцвела от макушки до пяток.

Маша смущённо краснеет. А перемещаюсь чуть ниже, чтобы поцеловать круглый животик. Он пока небольшой, но впереди ещё три месяца, её тело будет меняться.

– Моя красавица, – повторяю, и Маша ныряет пальцами в мои волосы.

У нас впереди долгий путь. Я никогда больше её не оставлю. Их не оставлю. Ни на секунду без себя.

Глава 11

Следующие три месяца пролетают, как один. Наш сын рождается в Омске, мы специально договариваемся никуда не уезжать, быть поближе к Машиной семье, к её дому. Я снимаю квартиру в том же подъезде на втором этаже, и мы перебираемся туда.

Артём Демьянович получается очень серьёзным и сдержанным парнем. Улыбается много, плачет редко, с самого рождения проявляет интерес к женской груди. Ну тут я с ним полностью солидарен.

Светлые волосы, с которыми он рождается, по цвету напоминают Машины, и я надеюсь, они не поменяются, хотя, возможно, всё, что угодно. Моя мама, приехавшая помогать с внуком, говорит, что Тёма выглядит прямо как я в детстве.

Так что помощников у Маши – вагон и маленькая тележка. Она купается в любви и заботе, и так должно быть. А малыш быстро становится всеобщим любимцем. Такого ангелочка всем хочется оберегать и защищать.

Мы с Машей решаем, что поедем в Питер, когда Тёма немного окрепнет. Я уже присматриваю нам жильё. На счетах достаточно денег, чтобы купить квартиру и осесть. Мне хочется чего-то в черте города, недалеко от моих родных, но удобного для жизни с детьми. Потому что, став отцом, я вдруг осознаю, что на одном сыне останавливаться не намерен. Мне хочется большую семью, и Маше, судя по разговорам, тоже. Не сразу, конечно, но в перспективе.

Её отец какое-то время присматривается ко мне, но, видя, что Маша счастлива и спокойна, принимает.

Ребята из группы берут перерыв, пока я рядом с Машей до родов и после. У одного из парней подруга тоже беременна, так что не я один готовлюсь стать родителем. Кажется, многое меняется.

* * *

Я провожу по струнам гитары, напевая семимесячному Тёме что-то лирическое. Этот красавец смотрит на меня во все глаза, лёжа на кровати между мной и Машей.

Мы приехали из тура по Европе, последние два месяца были в Праге. Я очень рад, что моя семья смогла присоединиться. Мне, правда, приходилось время от времени уезжать в другие города, но ненадолго.

Смотрю на Машу, она выглядит сексуально. Очки сдвинуты на кончик носа, на коленках ноут – печатает что-то. Работает над статьёй. На губах лёгкая улыбочка. Заметила, небось, что я за ней подглядываю.

– Не останавливайся. Люблю, когда ты играешь, – коротко смотрит на меня.

На этих словах сын тянется к гитаре, хватаясь за гриф.

Маша закрывает ноут, ставит его на тумбочку, а потом наклоняется ко мне, чтобы поцеловать.

– Повторяет за своим папочкой. Не останавливайся, продолжай подавать пример, вырастим очередного музыканта.

Она смотрит на Тёму с нежной улыбкой. Сын у нас получился красивый. Настойчивый и упрямый. Очень многое он взял от меня, а глаза – тёплого карего оттенка – от Маши.

Она снова меня целует, и когда поцелуй из невинного становится горячим, я отстраняюсь и подмигиваю ей.

– Только не при ребёнке.

Маша шлёпает меня по руке, говоря:

– Ночью