Путь Инкуба - Энди Чамберс

Несмотря на упорнейшие, как он сам утверждал, усилия гемункула, Иллитиан по-прежнему умирал. Стеклянная чума агрессивно мутировала и распространялась по его коже, словно армия завоевателей. Руки ничего не держали, ноги не ходили, и говорить он мог только благодаря многочисленным временным пересадкам кожи и механическим устройствам. Чума так глубоко внедрилась в тело, что полностью искоренить ее было невозможно. Возможно, ему осталось жить всего несколько дней, но архонт решил, что этого времени ему хватит, чтобы успеть подобрать себе достойного наследника. Сообщение, которое он только что получил, лишило его даже этой надежды — теперь ему оставались считанные часы.

— Что насчет вон того?

— Зарилс Иллитиан, второй потомок ветви Оанизис, мой архонт. Судя по этой записи, вы задушили его собственными руками, а потом выбросили тело в вакуум.

— Ах да. Я знал, что он неспроста выглядел столь многообещающе.

— Могу ли я сделать предположение, мой архонт?

— Можешь, — вздохнул Иллитиан. — В ближайшее время я определенно никуда не уйду. Никаких особо срочных дел.

— Действительно. Меня преследует мысль, что, учитывая ограниченное время, которым мы располагаем, лучше всего будет отбросить в сторону эстетику и сконцентрироваться на том, чтобы найти… достаточно крепкого индивида, который мог бы выжить в процессе перехода власти. Физический облик, в конце концов, поддается изменению, — Беллатонис улыбнулся неприятной улыбкой акулы и повернул голову, демонстрируя собственный глубоко измененный профиль с длинным острым подбородком и крючковатым носом. — Разумеется, без дополнительной платы.

— Лицо и кровь — это все, Беллатонис, — педантично возразил Иллитиан. — Я буду глупцом, если поставлю будущее своего дома в зависимость от прихотей твоих ножей, как бы талантливо — по собственным заявлениям — ты ими ни орудовал. Это должно быть само совершенство.

Асдрубаэль Вект, Верховный Властелин, призвал на собрание всех выживших архонтов. Любой кабал, который не сможет прислать своего лидера на Центральный пик, незамедлительно будет признан восставшим и уничтожен при первой возможности. Вект, должно быть, отчаялся, если предпринимал такие меры. По крайней мере, Ниос надеялся на это всей душой. К сожалению, явиться на собрание в таком состоянии было хуже, чем сразу покончить с собой, и во имя всего благородного дома Иллитианов он должен был найти себе преемника.

— Что ж, если лицо важнее всего, тогда пострадает кровь, — без запинки парировал Беллатонис. — Это, конечно, тоже всегда можно поправить.

— Ты преподносишь свои мысли с деликатностью бойцового раба, Беллатонис, ты знаешь об этом? Я просто нахожу немного сомнительным то, что ни один представитель моего обширного, разветвленного и, прямо сказать, слишком большого рода не подходит для того, чтобы занять мое место.

— Рискуя снова проявить деликатность бойцового раба, я осмелюсь сказать, что вы оказались чрезмерно успешны в укреплении своих позиций и не оставили никаких достойных претендентов в преемники. Еще более прямо — вы их всех уже убили. Кроме того, это только те кровные родственники, которые сейчас находятся в крепости. Столь многие пропали в Разобщении, что число кандидатов в настоящий момент откровенно невелико.

— Скажи-ка мне еще раз, почему ты не выращиваешь мне новое тело прямо сейчас.

— Помимо фантастически высокого шанса на то, что оно станет жертвой одержимости из-за Разобщения, мой архонт? Другая причина состоит в том, что его невозможно будет подготовить в срок. Третья же, если вы желаете ее услышать, в том, что оно будет создано в пробирке, а вы уже совершенно ясно выразили свои чувства по этому поводу.

Иллитиан прорычал нечто нечленораздельное.

— Простите, мой архонт, не могли бы вы повторить?

— Я сказал, пошли тогда за молодым Разициком, ныне семьдесят третьим наследником пустого места. Скоро в его судьбе произойдут большие перемены.  

Глава 9

Охотники

Спускаясь все ниже, Морр и Пестрый прошли сквозь слой тумана, и тот превратился в низкие облака, висящие над их головами. В долине пред ними возвышался храм Архры, ступень за ступенью поднимающийся в небеса, где золотая дымка скрывала из виду его конические шпили. На его стенах в великом множестве громоздились колонны и арки из обсидиана, увитые ползучей паутиной паразитических лоз и ярко цветущими растениями. В этом месте царила тяжелая, влажная атмосфера, и тонкие щупальца тумана струились из темных входов и стекали вниз по растрескавшимся ступеням. Через неравные промежутки на лестнице стояли постаменты, увенчанные полуразрушенными от времени статуями. В некоторых изваяниях все еще можно было узнать воинов или зверей, другие же приобрели странные, потусторонние формы, порожденные безумием и распадом.

Земля вокруг храма поблескивала, затопленная мелкими водами. В смутной дали виднелись очертания высоких мангровых деревьев, с которых свисали, словно бороды, длинные космы моха и лишайника. Неумолчно гудели насекомые, высоко в небе кружилось несколько крылатых силуэтов, но помимо этого вблизи храма не было никаких иных признаков жизни. Все вокруг пронизывало ощущение настороженности, как будто на новоприбывших пристально смотрели глаза, таящиеся в глубоких, скрытых тенями закоулках святилища.

— Здесь я переродился, — торжественно и почтительно провозгласил Морр. — Именно в этом месте дитя, сбежавшее из темницы своей родины, познало истинный путь судьбы и чести.

Пестрый бросил на инкуба откровенно удивленный взгляд, но ничего не сказал. Слова Морра явно предназначались не для него, и ответ на них мог только загнать его глубже в панцирь. То, что это живое оружие хотя бы на миг обрело собственный голос, само по себе было примечательно. Морр приподнял клинок и начал ступать по замшелым камням, пробираясь к гати, ведущей через болото. Путь этот был весьма ненадежен, но Морр даже не бросил ни единого взгляда под ноги. Его взор оставался прикован к далеким шпилям святилища. Пестрый прыгал следом, и его сердце полнилось дурными предчувствиями.

— Морр… Тебе не кажется странным, что это место как будто никак не затронуто Разобщением?

Вопрос, похоже, озадачил Морра.

— Почему оно должно быть затронуто? Здесь нет прямой связи с Комморрой.

— Так, но последствия Разобщения распространяются по всем иным частям Паутины. Я ожидал увидеть… почувствовать хоть какое-то свидетельство его воздействия и здесь.

— Храмы Архры многочисленны, но говорят, что именно в этом месте он отрекся от своей смертности, и что это святилище было создано из его плоти и костей. Несомненно, его дух здесь силен, и, возможно, силен настолько, чтобы защитить храм.

— Возможно, что это… Я… что ж, я уверен, что ты прав.

Морр замер на месте и резко, угрожающе развернулся к Пестрому.

— Ты говоришь так, будто боишься какой-то скрытой порчи. Тому, кто пришел сюда незапятнанным слабостью, нечего страшиться в этом месте.

— Слабость в данном случае включает в себя концепции наподобие сочувствия, альтруизма и милосердия, если я правильно себе представляю, — несколько язвительно ответил Пестрый. Морр только фыркнул в ответ, отвернулся и продолжил свой путь.

Но вскоре он снова остановился. На гати впереди теперь возвышалась фигура, ожидавшая их приближения — воин, облаченный в черно-зеленую броню — и перед ней на земле лежал двуручный клэйв. Выждав миг, Морр осторожно обратился к этому видению:

— Приветствую, брат. Я ищу вход в храм. Ты вышел, чтобы встретить нас?

Фигура хранила молчание, не двигалась и ничем не выдавала в себе живое существо. С таким же успехом это могла быть статуя, вырезанная из черно-зеленого камня.

— Если ты не желаешь говорить, тогда отойди в сторону и дай нам пройти, иначе нам придется сразиться, и ты, возможно, об этом пожалеешь.

В ответ фигура подхватила свой клинок и подняла его в защитной позиции. Морр автоматически повторил движение, воздев собственный клэйв, сжатый обеими руками, и шагнул вперед.

— Ты уверен, что в старых пенатах тебя ждут с распростертыми объятьями, а, Морр? — поинтересовался Пестрый из-за его спины. — Этот парень, похоже, явно так не думает.

В руках арлекина словно по волшебству появились короткий изогнутый клинок и длинный изящный пистолет.

— Не вмешивайся, маленький клоун, — предупредил Морр, продолжая наступать на безмолвного стража.

Битва между двумя инкубами — поистине грозное зрелище. Оба противника облачены в доспехи, которые могут уберечь от любых ударов, кроме самых сильных, однако вооружены мечами, способными прорвать ту же броню, словно бумагу. Против опытных, но не столь тяжело бронированных врагов инкуб должен биться осторожно, постоянно двигаясь, делая ложные выпады и уворачиваясь, чтобы сохранять баланс клэйва, сравнительно медленного и тяжелого клинка, и быть постоянно готовым нанести смертельный удар. Сражаясь с ордой неумелых врагов, инкуб может сконцентрироваться на том, чтобы поддерживать постоянный ритм, держа противника в страхе и одолевая его за счет силы, прежде чем тот сможет воспользоваться преимуществом в численности. В обоих случаях инкуб также полагается на свои кулаки, колени и стопы, удары которыми выводят врагов из строя, однако в бою против собственного сородича подобные приемы могут лишь в считанные мгновения превратить его в кучу нарубленного мяса.