Книга с местом для свиданий - Горан Петрович

Яркий пример являла собой статья «Гимнастика легких и чахотка», предмет одного из совместных чтений в мае 1908 года. Следуя совету автора, адвокат Величкович потребовал обратить особое внимание на физические упражнения, успешный способ профилактики опасной болезни.

— Начнем с раздела «Приседания с одновременным подъемом рук в разные стороны...». Нашли? И дальше до конца этой страницы, — сказал он, над письменным столом бросил взгляд в сторону Анастаса и Магдалины и, убедившись, что домашние послушно следуют его указаниям, старательно взялся за дело.

Между тем, независимо от того, как все это выглядело с софы, внутри самого текста, там, где излагался способ выполнения упражнений, все было совсем по-другому. Бледная женщина рассеянно смотрела куда-то вдаль, находясь неподалеку, в тенистом саду, так как автор особо подчеркивал, что гимнастикой следует заниматься на свежем воздухе, на природе. Что касается мальчика, то он просто насмехался над адвокатом, стоя рядом с ним и командуя: «Раз, два, три, бодрее, бодрее!» Единственным, кто неукоснительно следовал инструкции, приседая и поднимая руки, был сам тяжело отдувавшийся Славолюб Величкович, которого какой-то внутренний голос словно подгонял, заставляя выполнять упражнения раза в два быстрее, чем позволяли данные ему Богом физические возможности.

Мужчина средних лет со лбом, орошенным потом, и поникшими кончиками усов остановился передохнуть. Сил больше не было. Он поднял взгляд от раскрытого журнала Мальчик и женщина внимательно читали. Читали без каких-либо усилий, спокойно, с удивлением констатировал он, распуская узел галстука и расстегивая запонки твердо накрахмаленной сорочки.

— Хватит, на сегодня достаточно! — прервал он их, как только смог вдохнуть немного воздуха, стараясь скрыть свое маленькое поражение.

Магдалина отложила «Здоровье» в сторону, задумчиво встала и точно так же задумчиво удалилась в свою комнату. А Анастас Браница просто вскочил с софы и торопливо выбежал из кабинета отчима, боясь, как бы тот не заметил улыбки в уголках его глаз. Адвокат понятия не имел, что теперь делать, до обеда оставался целый час, чтение было закончено досрочно, Златана, конечно же, еще не накрывала...

Став совершенно беспомощным, как и всегда, когда нарушался утвержденный им порядок, он

попытался принять как можно более решительную позу за своим письменным столом орехового дерева и нервно забарабанил по нему пальцами.

27

Может, страна эта слишком мала, может, ее теснят постоянно, но только судьба ее вынуждена то и дело повторяться. Тот дом на Великом Врачаре (в наше время Звездаре), где давным-давно была начата несчастная повесть Анастаса С. Браницы, находится буквально в двух шагах от улицы, носящей имя профессора, доктора Милана Йовановича Батута, известного многими заслугами, в частности и тем, что он был основателем и главным редактором журнала «Здоровье». Правда, отдельные старые номера этого бюллетеня, выходившего тиражами в десятки тысяч экземпляров, сейчас читают редко. Между тем там содержится немало ценных наблюдений. Вот, например, во вступительной статье январского номера за 1910 год говорится буквально следующее: «Наш народ тоже ценит здоровье, но только как-то половинчато. Действительно, здоровье у нас то постоянно на языке, действительно, мы и „здороваемся", и „поздравляем", мы поднимаем „здравицы" и т. д., но все это одни слова, в то время как настоящей, разумной заботы о здоровье у нас нет как нет. Напротив, в нашей жизни, в наших обычаях, привычках, взглядах есть столько чуждого и даже враждебного естественному развитию и здоровью, и мы держимся за это так крепко, что просто чудо как мы до сих пор живы».

Совместные чтения, предчувствие возможности передвигаться по пространству текста так же, как и по любому другому пространству, встречаться в нем с теми, кто одновременно читает то же самое, при том, что некоторые читатели осознают неограниченность этой таинственной сферы и различают каждого встреченного в ней, в то время как другим такое чувство совершенно незнакомо — все это заставляло юного Анастаса Браницу снова и снова проверять на самых разных видах литературы эту внезапно открывшуюся у него способность. Это был период первых восторгов и одновременно первых разочарований. Мальчику далеко не всегда удавалось перешагнуть неощутимую грань, зачастую он мучился часами, пытаясь хоть чуть-чуть сдвинуться с позиции обычного читателя. А потом, когда это наконец ему удавалось, он долго не мог успокоиться и ему казалось, что уже не остается сил для освоения самых интересных пределов волшебной области, для окончательного раскрытия тайны. В конце концов, читая так много и так усердно, Анастас начал чувствовать себя все более одиноким, нередко случалось и такое, что на уроках родного языка весь класс, включая преподавателя, наблюдал за ним с изумлением, а иногда и насмешкой, поэтому он перемещался в сторону Второй мужской гимназии безо всякого желания и возвращался оттуда домой еще более подавленным. Это, видимо, стало причиной того, что с каждым днем он все больше и больше уходил в себя и избегал читать обязательную литературу, предусмотренную школьной программой. Хотя мог пересказать то, на чем не особо останавливались в своей поэзии Гомер, Вергилий или Данте. Но оценок Анастаса хватало лишь на то, чтобы с трудом переползать из класса в класс.

— Магдалина, вы уверены, что с этим ребенком все в порядке? Он столько времени проводит над книгами, а результаты даже ниже средних?! — адвокат пытался наладить разговор о пасынке.

— Все мальчики в этом возрасте такие, они отвлекаются, не могут сосредоточиться, это пройдет... — Мать Анастаса отвечала всегда одно и то же.

— Но и в его возрасте я знал, чего хочу! — обычно взрывался Славолюб Величкович. — Если это будет так продолжаться, я потеряю всякое желание вкладывать деньги в его образование!

В те годы ничто даже не намекало на лучшие перспективы. Анастас Браница все больше замыкался в себе, все большее расстояние отделяло его от сверстников и домашних. Он был не таким, как другие, и из-за этого чувствовал какую-то маленькую, почти ненужную радость. Больше, чем радость, ему не давало покоя смущение. А ввиду того, что он все чаще и чаще во многом расходился со всеми остальными, верх брала огромная печаль.

Лишь изредка бывало наоборот. Например, тогда, когда урок природоведения во Второй мужской гимназии раз в неделю совпадал с уроком естествознания в Женском педагогическом училище. Дело в том, что очень часто и здесь и там читали один и тот же учебный материал. И случалось, что школьники, как мальчики, так и девочки, вопреки рекомендациям Министерства просвещения относительно нежелательности смешения в учебном процессе мужского и женского пола, собирались вместе благодаря какому-нибудь общему предмету изучения, например известному учебному пособию «Флора княжества Сербия» Иосифа Панчича, и в тени описанных там сосен редкого вида на весенних склонах горы Копаоник с большим или меньшим вниманием вникали в особенности этого уникального растения, притом, что каждый из присутствующих даже не осознавал, что буквально рядом с ним кто-то есть. Разумеется, за исключением Анастаса Браницы с раскрасневшимся лицом, еще больше смущенного присутствием такого количества барышень, а в особенности одной из них, подвижной худенькой девочки со светлыми волосами, заплетенными в косы, которая в отличие от всех остальных смотрела не через него, а прямо на него.

Ввиду того, что за такими днями обычно следуют бессонные ночи, мальчику начало казаться, что живет он только ради этих особых мгновений, ради уроков природоведения, ради упоительных сорока пяти минут, когда среди множества болтающих девчонок он вдруг замечает ее лицо с обращенными на него большими глазами. И сколько страданий принесло Анастасу ее почти трехмесячное отсутствие, когда из-за воспаления легких она перестала ходить в школу, и он как безумный целыми днями читал и читал все, что могло иметь хоть какое-то отношение к флоре и фауне, в надежде, что это поможет им снова встретиться!

— Браница, уж не собираешься ли ты специализироваться на ботанике? И запомни, наконец, своей головой, что разрешено брать только по одной книге! — окоротил его подозрительный библиотекарь гимназии, когда Анастас потребовал выдать ему на дом целый список названий по частным вопросам этой науки.

И тем не менее вся эта давящая тяжесть и сжимающая желудок тошнота в мгновение ока улетучились, когда девочка вдруг неожиданно появилась снова, заметно ослабевшая, но с прежним, не угасшим теплом в глазах, причем было похоже, что она тоже с нетерпением ждала встречи с ним. Любовь действительно творит чудеса. И, сам не понимая, как это оказалось возможным, читая книгу Савы Петровича «Лекарственные растения Сербии», Анастас нагнулся и сорвал цветок бархатца, рядом с которым в скобках было написано по-латински: kitaibela vitifolia. Она приняла подношение, застенчиво опустив ресницы, и мальчик потом долго жалел, что в тот момент не сказал ей хоть что-нибудь, все равно что, потому что был уверен — она бы услышала его даже на разделявшем их расстоянии, за другой партой, в другой школе, на другом конце города.