Йога-клуб. Жизнь ниже шеи - Сюзанн Моррисон

Итак, сегодня я написала Джоне длинное письмо о том, что хочу, чтобы мы стали лучше и вместе развивались. Мол, если мы собираемся вместе жить, то должны быть равны и мне нужно научиться ставить его интересы выше интересов моей семьи.

Сложнее всего признать, что у меня есть тенденция вести себя так, будто своих родных я люблю больше, чем Джону.

В прошлом году, например, Джона уехал на Рождество и вернулся домой в Новый год. Мы не виделись две недели. В утро приезда он позвонил мне, в его голосе было столько радости, он ждал встречи со мной, чтобы мы весь день могли провести вместе, поговорить, что-нибудь приготовить.

Мне тоже очень хотелось увидеться с ним, но…

Мы с сестрой уже взяли напрокат четыре фильма и накупили мармеладных мишек. Вот я и сказала Джоне, что увидимся завтра. Он так разозлился, что повесил трубку. Только подумаю об этом — плакать хочется: ну как я могла быть такой бездушной?

Иногда мне кажется, что я люблю Джону, как любит ребенок. Принимаю его любовь как должное и не задумываюсь о том, чтобы что-то там давать взамен. Уверена, ему больше подошла бы заботливая подруга, одна из тех, кто клеит самодельные открытки на дни рождения или печет кексы после тяжелого рабочего дня. Из муки. То есть по-настоящему печет.

У меня на прикроватном столике стоит наша фотография. Я сижу у Джоны на коленях и целую его в щеку, а он смотрит в камеру. Глядя на этот снимок, так и чувствую его гладко выбритую щеку. И очень по нему скучаю. Каждый вечер перед сном смотрю на эту фотографию и надеюсь, что мне приснится Джона.

Любовь. Мы с Джессикой на ней зациклились. Влюбились в любовь. Вчера вечером мы до поздней ночи обсуждали наши любовные дела. Точнее, мои любовные дела и желание Джессики, чтобы у нее такие дела появились. Она, прежде всего, стремится к духовной связи с другим человеческим существом и, кажется, думает, что если влюбится, то это приведет ее к полному духовному счастью.

Я не уверена на этот счет. Но теперь вот думаю, что сказала так, потому что боюсь, что у нас с Джоной нет духовного контакта. Да, нам вместе весело, мы питаем друг к другу глубокие чувства, Джона милый и для меня как родной. Но духовная связь? Хм… Даже не знаю. А нужна ли вообще эта духовная связь для нормальных отношений? Что-то я сомневаюсь. Как пели «Битлз», «все, что вам нужно, — это любовь».

Однако наш разговор начался после того, как я съездила в Убуд проверить почту. Джона мне ответил, но не сказал ни слова по поводу моего памфлета о том, что нам необходимо развиваться. О том, как это нужно мне. Он вообще никак на это не отреагировал. Только обычное «люблю, скучаю, готовлюсь к переезду в Нью-Йорк, много дел».

Пытаюсь проявить понимание. Может, ему сейчас некогда говорить о таких глубоких вещах, ведь он готовится к переезду. Но в том-то все и дело: нам вечно некогда говорить о глубоких вещах.

Вот я и рассказала Джессике о Джоне, а потом — наверное, потому, что Джессика совсем из другого мира и хочется ей все рассказывать, — поведала кое о чем, в чем никогда не признавалась, даже в этом дневнике, потому что это… слишком. Слишком смело, слишком будоражит чувства. Кажется, я даже побаиваюсь этой своей фантазии. Сама не знаю. Это касается Моряка, той книги, которую он мне подарил и которую я все открываю, открываю, но никак не могу заставить себя прочесть. Но видимо, разговор с Джессикой придал мне храбрости, потому что впервые за три года мне захотелось наконец об этом написать.

Моряк староват для меня, но мне нравится сама идея, что между нами что-то могло возникнуть. Я не один час убила на воспоминания о наших немногочисленных встречах. Он старше меня на восемнадцать лет, и когда мы встречаемся, то говорим о книгах. Вот, собственно, и все. В компании он обычно молчит, если только не возникает интересная тема в разговоре. Но от него можно услышать вещи, которые никто никогда не скажет. Глаза у него синие-синие, а ум, кажется, безграничен.

Мы бы с ним, возможно, никогда и не познакомились, если бы я не устроилась на работу в офис. И вот, примерно за месяц до того, как мы с Джоной стали встречаться, я оказалась на дне рождения у Моряка, брата одного из наших сотрудников. Ему исполнялось сорок. Это было три года назад, как раз после моего двадцать второго дня рождения.

Я уже много лет слышала о Моряке от разных людей. Когда звонков на рабочем месте было мало, начальство разрешало мне читать. Иногда заходила сестра Моряка и, заметив, что я читаю, смеялась: «Вы с моим братом опять читаете одну и ту же книгу. Вот бы вас вместе свести».

В первый год учебы в колледже его сестра отдала мне старый журнал, и там, на наклейке с адресом, было его имя. Помню, я очень долго рассматривала ту наклейку. Возможно, мне показался крайне романтичным тот факт, что где-то есть человек, который читает те же книги, что и я, размышляет о тех же героях и идеях — короче, к тому времени, как я увидела его собственной персоной, мое воображение было уже взбудоражено до предела. Живьем он оказался гораздо выше, чем я представляла, и у него было больше седых волос. Он был похож на человека, который ходил по морям. С бородой и широкой грудью. Я никогда не целовалась с бородатыми мужчинами.

Но быстро это исправила после одного бокала виски и одного разговора о русской поэзии. На следующий день он ушел в плавание, я вернулась в колледж, а когда он приплыл, была уже влюблена в чудесного и веселого парня своего возраста. В Джону.

Я рассказала об этом Джессике потому, что иногда мне просто необходимо с кем-нибудь поговорить о Моряке. Возможно, Джессика и ее романтическая натура вдохновили меня на размышления об эмоциях, которые я предпочитала не трогать с тех пор, как познакомилась с Джоной. Например, о страсти. Моряк так переполнен ею, что я почти боюсь. Наши отношения с Джоной такие замечательные, спокойные и повседневные. Но между нами больше нет иллюзий, а ведь именно в иллюзиях и тайнах заключается вся романтика.

Не удержавшись, я показала Джессике книгу, которую подарил мне Моряк, и его открытку с пожеланием счастливого пути. Совершенно невинные слова, но они были полны скрытой силы, как талисман.

А эта книга меня и притягивает, и отталкивает. Картинка на обложке похожа на балинезийскую ночь: загадочные зеленые и темно-синие джунгли. Кажется, я знаю, что хотел мне сказать Моряк этой книгой. Это не просто книга.

Когда Моряк тогда вернулся, он позвонил мне и хотел пригласить на свидание, но я отказалась. Я уже была без ума от Джоны, и мне хотелось быть с ним рядом каждую минуту. А когда нам все-таки приходилось расставаться, слушала кассету, которую он для меня записал, снова и снова перематывая на начало и проигрывая в уме момент нашей первой встречи, первый поцелуй, первую ночь вместе — и так непрерывно, по кругу.

Я, в общем-то, так и объяснила Моряку свой отказ. Тогда он спросил, можно ли хотя бы пообедать со мной и вручить мне подарок на Рождество. Мол, ему не дают покоя мои зеленые глаза, и при взгляде на них ему почему-то подумалось, что мне нравится испанская литература.

Я по-прежнему ответила «нет», хотя комплимент мне понравился. И весь остаток дня ломала голову, какую же книгу он мне приготовил. Какого-нибудь испанского писателя или просто испаноязычного? Современную? Что-то из классики? «Дон Кихота»?

Так и не спросила его об этом.

В следующий раз мы встретились через год, на вечеринке. Он опоздал, и мы вышли на улицу, чтобы я могла покурить. Мы опять проговорили несколько часов о книгах, но при этом нам было так хорошо вместе, что я этот разговор воспринимаю как измену. Тогда мы оба читали Анну Ахматову, и оба признались, что пустили слезу над стихотворением «Лотова жена», особенно над строчкой, которая все лезет мне в голову после нашей беседы с Индрой: «Лишь сердце мое никогда не забудет/Отдавшую жизнь за единственный взгляд».

Наконец я сказала Моряку, что мне пора идти. И когда мы прощались, он притянул меня к себе и признался, что ждал меня. Его синие глаза были полны глубоких чувств и печали. Но что странно, мне захотелось ответить ему то же самое — что я ждала его. Я, наверное, с ума сошла, да?

Разумеется, я промолчала. Рассмеялась, напомнила, что у меня есть парень, и выскользнула из его объятий. В общем, поступила очень благовоспитанно. С тех пор он вел себя исключительно по-дружески, а я никогда больше не заговаривала о книгах, которые читаю, при наших встречах.

Но порой, по дороге куда-нибудь или проснувшись поздно ночью, я ловила себя на том, что повторяю про себя как мантру: как бы мне хотелось сейчас прочесть что-нибудь из испанской литературы. Как бы хотелось!

Незадолго до отъезда на Бали я увидела его снова — с сестрой и друзьями он пришел в бар, где я работаю. Рассказал, что есть книга об Индонезии В. С. Найпола, которая ему очень понравилась, и я ответила, что хотела бы ее прочесть. Он пообещал передать через сестру.