Гордая птичка Воробышек - Янина Логвин

— Спасибо, Элла, за приглашение, но я давно не танцую, — отвечаю женщине, заставив себя улыбнуться. — Очень давно. И мне совершенно безразлично, где и с кем проводит время мой бывший партнер. Извините, — отступаю в сторону, игнорируя ее внимание, — у меня мало времени. Очень рада была вас видеть.

— Я тебе говорила, Элла, — вступает в разговор мама, прежде чем увести меня в рабочую подсобку помещения, — что Евгения уехала из города. Мало того, она скоро выходит замуж. Прошу тебя, передай Игорю, пусть оставит мою дочь в покое, ведь мы не стали на него заявлять. В противном случае я вынуждена буду пожаловаться Сергею.

Сергей — мамин друг, человек не при больших полицейских чинах, а в большее я вникать не хочу. Думаю, он не в курсе моих дел и вмешиваться в них вряд ли станет — у него своя семья и обязанности, но другого мужского плеча у матери нет, и она, не раздумывая, выставляет его вперед.

— Ну что ты, Валюша! — ахает Эллочка, и картинно опускает ручку себе на грудь. — Я-то тут при чем? Это дела молодых. А замуж — это хорошо. Я всегда говорила, что у тебя замечательная девочка. Ну да ладно, — вздыхает она, наконец-то направившись к выходу, — ты меня лучше на укладку новогоднюю запиши! А то я кроме твоих ручек никому свою красоту доверить не могу. Пока, Женечка! — прощается, и я отвечаю унылым:

— Пока.

Я задерживаюсь у мамы на час, после мы немного гуляем по городу. Говорим о том, о сем, отчего-то вспоминаем папу. Когда она спрашивает меня о моих успехах в университете, я с честным видом отвечаю, скрестив пальцы за спиной, что все замечательно. «Правда, все хорошо, мам!», — киваю на ее прямой взгляд, так похожий на мой собственный, отчаянно при этом краснея.

И уезжаю в мой новый несовершенный мир.

В автобусе полно народу. Вторая половина воскресенья, студенты возвращаются в промышленный центр на учебу, люди постарше — на работу, и я теряюсь в проходе, отчаявшись найти свободное место, прислоняюсь спиной к сиденью и от усталости начинаю клевать носом, рискуя потерять очки. Когда телефон взвизгивает очередным сообщением, я нехотя тяну к нему руку, ожидая увидеть сообщение от мамы, но вдруг читаю: «Воробышек, какого черта?», — и от удивления распахиваю глаза. Лихорадочно листаю ветку непрочитанных сообщений дальше и вижу еще одно, от того же неизвестного абонента, присланное вчерашним вечером: «Завтра в девять утра у меня».

От кого сообщение — гадать не стоит. И так ясно, от Люкова, догадываюсь я. Не ясно только, как мой номер оказался ему известен, но тут уж грешить приходится на одного из моих друзей. Я смотрю на часы — половина четвертого — черт! я значительно опоздала, завтра в универ, и спать хочется страшно, но делать нечего, уговор есть уговор, и я с вокзала еду на набережную, к дому Люкова, и поднимаюсь на знакомый этаж.

— Твоя доля, Люк. Пересчитай. Все до копья, как договаривались, — ухмыляется через стол рыжий Бампер и двигает ко мне пачку денег. — Процент с клуба, с девочек, все по-честному. Пересчитай, Илья! — настаивает обиженно, когда я не глядя сую деньги в карман.

— Верю, Рыжий. Что по налогам, все проплачено? — коротко смотрю в бумаги. — История с прошлым годом не повторится? Не хочется спасать нашу общую задницу из-за твоего жлобства.

Бампер разводит руками и виновато ухмыляется.

— Ну, дурак я, Илюха. Дурак, признаю. Хер я на те отчеты ложил, мне бы бабки посшибать. А что ты хотел?! — удивляется. — Это ж ты у нас голова, Люк! Да все нормально! — спешит меня уверить, когда я упрямо дохожу до платежек. — Кира Юрьевна у тебя не бухгалтер — удав, блин! И где ты эту рухлядь древнюю раздобыл?

— Что, впечатляет? — теперь уже ухмыляюсь я. Откидываюсь в кресле и смотрю на партнера по клубу. — Сказал бы тебе, Рыжий, где, — говорю беззлобно, — так ты по таким местам не ходишь.

— А че я там забыл, Люк! — ржет Бампер, выбивает из пачки «Винстона» сигарету и щелкает позолоченной зажигалкой. — Мое место здесь, у кормушки. А где раздобыл, я и сам знаю. Яшка раскололся. Увидел кошелку и признался, что она у вашего папаши двадцать лет правой рукой была. А потом того, прихворнула, вроде, и он ее тут же за профнепригодность списал.

— Рано списал, — говорю я. — Дурак. Кира лучшая. Она сейчас в «Альтарэсе» бумаги разгребает. Видел бы ты, сколько мне дерьма от старого хозяина досталось. Жаль, открыто появиться не могу, так и хочется с мудака шкуру спустить. Хотя там и шкуры-то нет — косяк забитый один. Кстати, Рыжий, ты аппаратуру в клуб отправил. Как тебе?

— Зашибись, Илюха! — выпускает Бампер кольцо дыма, поднимая бровь. — Аппаратура в смысле. А клуб, — лениво сплевывает в пепельницу, — сральня против нашей куколки. По мне, так на хер тебе этот притон сдался? С этими их, — брезгливо кривится, — подпольными боями и наркотой. Ик вообще, Илюха, — стирает улыбку с широкого веснушчатого лица и смотрит на меня серьезными глазами, — я с тебя пухну. Не надоело при твоих мозгах кулаками за бабло махать?

— Так за серьезное бабло, Бампер, — спокойно отвечаю я. — И с серьезными людьми. Не надоело. А потом, зря, что ли, старик меня десять лет в Китае собачил. Денег не жалел.

— Так это правда? — удивляется парень.

— Ты про что, Рыжий?

— Про то, что ты за бугром жил, пока Яшка тут в сиропе вяз? Или это секрет?

— Не секрет, — подумав, отвечаю я. — Жил. В специнтернате на острове Лантау. Но говорить о том не люблю.

— Понимаю, — присвистывает парень. — Не хило. Но раз первое сказал, Илюха, может, скажешь уже и второе? — хитро скалится.

— Может, и скажу, — скалюсь я в ответ, удивляясь несвойственной мне словоохотливости. Дела в клубе идут хорошо, так отчего не поговорить с верным партнером? — Но не наглей, Бампер. Договорились?

— Да я-то что, — тушит Рыжий сигарету о пепельницу в форме жемчужины и грустно вздыхает. — Тут Яшка языком, что баба помелом метет, достал уже всех тобой.

— И что говорит?

— Да так, фигню разную. Ты на ум-то не бери, Люк, если что.

— Так что говорит? — вяло интересуюсь я.

— Да мелет, что ты ему родной только по отцу, и что папаша на тебя чхать хотел. Что выблядок ты и никогда не был в семье, потому как Большой Босс сбагрил тебя с плеч, подальше от жены и Яшки, как только узнал, что ты без матери, один остался. И главное, — тут парень уже не стесняется, — что Ирка к нему от тебя ушла? Ну? — ведет, наглец, вопросительно темной бровью. — Так, правда, Люк?

— Отчасти, да, — неохотно соглашаюсь я. — Но верить Яшке на слово не стоит, — советую Рыжему. — Этот соврет — недорого возьмет. Шли его, Бампер, на хер, разговорчивого.