Большая книга ужасов. Millennium - Елена Усачева

Шаровая молния с гудением зависла над рекой. От земли вдруг стало парить. Гудение входило в воздух, как нож в перину.

Все застыли в нелепых позах. Оставшиеся в воде гвардейцы перестали бултыхаться и потекли вниз по течению.

Жужжащий, как раздраженный шмель, шар чуть подрагивал, выбирая, на кого напасть первым.

– Мамочки, мамочки, мамочки… – шептала Томочка, глотая быстрые слезы.

Кривой медленно поднимался, не сводя глаз с молнии, словно хотел грудью кинуться на нее. Матвей так же медленно сжал кулак, предупреждая, что если Юрка что-то сделает, ему не поздоровится. Кривой ухмыльнулся.

– Ай!

Все непроизвольно вздрогнули.

Королев держался за пучок травы – перед тем, как всем приказали замереть, он выбирался по крутому берегу из реки, да так и застыл, медленно сползая обратно в воду. Пальцы свело судорогой. Трава, за которую он держался, выскальзывала. И вот – выскользнула.

Лешка взмахнул руками и рухнул в воду. Все непроизвольно подались вперед.

– Стоять!

Шаровая молния метнулась к Королеву. Матвей бросил полотенце, сбивая ее. Не попал. Молния шарахнулась в сторону.

– Королев! – завопила Аня. Она как раз стояла за Постниковым.

Одно движение, и молния ринулась к ней.

– Да иди ты! – только и успел сказать Валька, кидая в пространство перед собой кусок хлеба.

Запахло паленым. Раздался хлопок. На мгновение все ослепли.

– О! Вот и хлебцы поджарились, – воскликнул Кривой.

Томочка икнула раз, другой, прикрыла рот ладошкой и, икая, зашагала прочь. Моторова потащила из речки обалдевшего Королева. Гвардейцы с гоготом пытались преодолеть течение, физрук сокрушенно бегал вдоль берега. Пося почувствовал, что ноги его одеревенели, и тяжело осел на землю. Юрка крутил в руке черный уголек.

– А хлеб-то пережарился, – расстроенно сообщил он.

– Ик! Ик! – только и слышалось из зарослей бурьяна.

В тревожном молчании отряд бежал через поле к лесу. Впереди несся физрук Гусев. Пустой оранжевый рюкзак высоко подпрыгивал на его спине.

Туча наползала тяжелым блином, в ее утробе ворчало, вспыхивал электрический свет. Ветер бил в лицо, сшибал с ног.

Матвей бежал легкой рысцой, постоянно оглядываясь, чтобы не сильно обгонять подопечных. И чтобы им не было так страшно, без остановки, не задыхаясь, говорил:

– Когда Гагарин разбился, тоже была повышенная облачность.

– На летающую тарелку не похоже, – отозвался Гера.

Туча надвинулась, вобрав в себя дневной свет. Поле накрыли сумерки, лес почернел. Вспышки стали чаще. Били они всухую, без грома и пока были не видны. Но вот яркий электрический зигзаг разорвал небо. Молния лишь немного не дотянулась до земли.

– Замерли!

Словно упершись во что-то, молния дала искру, собираясь в комок.

– Что за черт? – воскликнул физрук.

Шар ринулся к застывшим фигурам.

– Сюда! – вдруг заорал Кривой и, размахивая руками, помчался в сторону.

– Стой! – побежал за ним Матвей.

Молния юркой ящерицей метнулась за бегущими.

– Эх! – только и успел воскликнуть Юрка.

Возмущенное гудение, хлопок, вспышка. Куст репейника задымился. Кривой поднял голову.

– Не попала! – крикнул он.

Народ загалдел.

– Двигаемся дальше! – приказала Алена.

Матвей добежал до чадящего бурьяна.

– Сделаешь так еще раз!.. – встряхнул он блаженно улыбавшегося Юрку.

– Под дерево! Под дерево!

У Матвея в запасе было достаточно слов, чтобы прибить Кривого на месте, но он бросил его.

Томочка вела девчонок к тощему ряду деревьев, что тянулся через луг.

– Куда? – заорал вожатый.

– Прячемся! – заверещали перепуганные девчонки.

– Назад!

Ахнуло небо, выплевывая из себя сгусток электричества.

Девчонки скрылись под деревьями. И тут, словно чье-то злое око внимательно следило за ними – молния шарахнула в высокую сосну, стоящую крайней в жидком ряду.

Матвей оттолкнул бежавшего рядом с ним Юрку.

– Уводи остальных в лес!

Ветер взвыл с новой силой, желая повалить не только деревья, но и мечущихся по полю людей. Земля дрогнула от грохота. Шаровая молния мячиком прыгнула с небес и заметалась, зашипела, разбрасывая возмущенные искры.

– Стой! – заорал Матвей, но Юрка не слышал его. Он несся наперерез молнии.

– Умри! – срывая голос, завопил вожатый.

Молния дернулась в Юркину сторону.

Ливень накрыл водяной стеной. Он начался мгновенно, бурно. Сплошным потоком с неба полилась вода. Тяжелые капли зло стучали по голым плечам и ногам, вбуравливались в затылки и макушки, барабанили по козырькам кепок.

Матвей налетел на девчонок и, как курица над цыплятами, раскинув руки, погнал их к уже недалекому лесу.

Тучи еще озарялись возмущенными всполохами. Так и не разорвавшаяся шаровая молния по водяной струйке ушла вверх, и теперь там жаловалась своим собратьям на неласковый прием на земле.

Гром нехотя ворчал, тучи сдавали завоеванные позиции. Стоило ребятам скрыться в лесу, как дождь начал ослабевать. Тучу вело в сторону. Она отползала, оставляя за собой отмытое небо, полное солнца, радости и лета.

Глава седьмая

Трава дьявола

Они сидели на сухих иголках под елками. С широких лап стекали последние капли дождя. Лужицы весело булькали, хлюпали и чавкали, принимая жизнерадостную капель.

Томочка икала. Кузя гладила ее по плечу, но непроизвольная судорога все сотрясала и сотрясала тело Миленькой.

Мальчишки по-деловому оголились по пояс, выжали свои футболки и рубашки, и теперь подставляли солнцу сутулые спины и тощие плечи. Юрка грыз соломинку. Гвардейцы вырывали друг у друга уже заметно потрепанный зеленый стебелек, совали заостренные листья в рот.

– Что вы, как коровы, ботву какую-то жуете, – одернула их Алена.

– Прикольная такая… кисленькая.

Кривой лениво отобрал у гвардейцев гладкий стебелек и понюхал его. Подумал было гаркнуть на одного из двух оставшихся приспешников, но не стал ничего делать. После совершенных подвигов он был благодушен. Мир спасать ему понравилось. Он готов был и дальше побеждать драконов.

– Крапива? – Алена издалека посмотрела на перепачканные зеленью руки Кривого, на зубчатые листики на мятом стебельке.

– Мы тебе уже показывали. Она у нас в лагере растет. Попробуй, нервы успокаивает.

– Мне сейчас совсем упокоиться не хватает.

Алена сунула кусочек листика в рот, вдумчиво пожевала. Горечь неприятной кляксой расплылась по языку, связала горло.

– Что за гадость! – сплюнула она, вдохнула, чтобы прогнать неприятный вкус. Но холодок только усилил противный вкус.

– Хватит ерундой страдать! – стукнула она по рукам Юрку, заставляя выбросить растение. – Голодны – делайте себе еще бутерброды.