«Если», 2005 № 04 - Журнал «Если»

И все-таки новшества пришли и сюда. Неожиданно оказалось, что не признанная властью граница охраняется. Ван Гариц и Павий шли накатанной тропой, по которой в добрые времена ездили повозки с углем и всяким местным товаром. Обычно лесные тропы при выходе к полю становятся торней, поскольку деревенские жители не упускают случая забраться в лесные угодья с невинным лукошком, сенной волокушей, а то и с топором или иной браконьерской снастью. Но здесь только густели по обочинам заросли крапивы и чистотела. Наконец, знаменуя близость деревни, показалась первая прокошенная обочина. И тут Павий предостерегающе поднял руку и, пригнувшись, попятился за поворот.

Гариц немедленно последовал за ним и, лишь когда вахмистр остановился, спросил:

— В чем дело?

— Секрет впереди засел, — одними губами ответил Павий.

Чем-то происходящее напоминало недавнюю историю, когда весь отряд бежал от оборзевшего лешака, но теперь ван Гариц не возмущался и не твердил, что он на своей земле и в своем праве. Хорошо, если засада окажется против едущих на ярмарку лесовиков, но все же следует предполагать, что это дело предательских рук. Наверняка дядюшке очень не хочется, чтобы чудом уцелевший государь объявился хотя бы и в самой дальней из деревень. Опять же и простым бандитам в руки попасть приятного мало.

Теперь Гариц и сам видел, что впереди обустроен секрет: крапива по самой обочине срублена, чтобы открыть дальний обзор, на тропе в хитром беспорядке разбросаны тонкие хворостинки и ломкие сухие бурьянинки. Посмотреть — косарь недовольно откидывал лезущее под косу былье, а на деле — тоже ловушка: хочешь не хочешь, а идя по хрусткому, шумнешь и даже в ночи себя обнаружишь. Хорошо, что рядом Павий, который на таких засидках собаку съел, а то попался бы граф прямиком в лапы караульщикам.

Секрет было решено обойти стороной, что Павий выполнил с блеском. Ван Гариц не протестовал, когда пришлось двигаться ползком. На войне случается делать и не такое. Истинное величие состоит в том, чтобы суметь подняться.

Впрочем, идти словно воры по собственной стране они тоже не собирались. Рано или поздно нужно будет объявиться и придать делу об измене законный ход. Раз устроены пикеты, значит, где-то поблизости должно быть и солдатское начальство. И там можно начинать политические игры.

Удивительное дело, вроде бы нет на свете ничего серьезнее государства, но искусство управления им сродни азартной игре — кто кого переиграет, тот и окажется прав!

Выделенный для охраны пущи гарнизон лагеря не разбивал, а привычно расположился на постой в избах ближнего поселка, потеснив, а то и просто погнав долой недовольное мужичье. Гарнизонные офицеры, как было известно ван Гарицу, тоже выказывали неудовольствие такой практикой, поскольку сиволапые, даже те, что позажиточней, словно нарочно строились тесно и нищевато, так что выбрать для штаба лучшую избу бывало непросто. И только в Огнёве избы рубились как на подбор: большие и светлые, каких нигде в графстве больше не сыскать. Зато в этой почти лесной деревеньке с не запомнившимся названием не нашлось ни одного приличного дома, и солдаты расположились в крайних к лесу избах, где хотя бы уличной грязи поменьше да на пост идти не так далеко.

Ван Гариц и Павий подкрались достаточно близко, чтобы разглядеть часового, который маялся возле одной из деревенских развалюх.

Значит, там и обитает начальство, туда и следует идти. А дальше уже играть на недовольстве гарнизонной службой, давить на чувство долга и вообще действовать по обстоятельствам.

— Первым иду я, — Павий, как более опытный, привычно командовал, а ван Гариц не одергивал вахмистра, понимая, что сейчас не до чинопочитания. — Меня уж всяко дело не тронут. Я погляжу, что там за дела творятся и, ежели все в порядке, то вас позову, а буде там заговорщики, то скажу им, что я один спасся, а ваша милость в огне сгинули.

— Хорошо, — согласился ван Гариц. — Ступай.

Себе Павий оставил только нож, все остальное передал ван Гарицу, отполз в сторону, там поднялся на ноги и, пошатываясь, направился к караульному. Часовой окликнул его, Павий что-то ответил и беспрепятственно вошел в дом. Гариц ждал. Долгое ожидание начало раздражать, когда на крыльцо вышел офицер, видимо, командир поста. Сделав несколько шагов в сторону леса, он громко крикнул:

— Ваша светлость! Все в порядке, можете выходить!

И хотя сигнал должен был подать Павий, изнывший ожиданием ван Гариц поднялся навстречу. Ведь этот человек тоже был в форме и почтительно звал его. В этот самый момент из дома донеслось:

— Изме!.. — вопль оборвался, словно Павию заткнули рот или, вернее, перерезали горло.

— Вот он! — закричал офицер, указывая на ван Гарица. — Взять!

Только теперь ван Гариц узнал Браска. До чего преображает человека наряд; достаточно поменять серый секретарский сюртучок на расшитый офицерский камзол, и ничтожество обретает осанку и благородство. За спиной мелкого интригана во всем блеске встает власть, так что измена становится государственной необходимостью, а угодливая подлость высшей мудростью.

Стало ясно, что Павий угодил в ловушку, и даже если он еще жив, помощи от него не будет. Со стороны деревни спешили солдаты; ван Гариц понимал, что ему следует немедленно бежать, но все же сделал шаг навстречу Браску и метнул копье.

Охотничье копье, скорее действительно рогатина, а не воинское оружие, совершенно не приспособлено для метания. Гариц промахнулся совсем немного, копье ударило не в горло, а в грудь, и стальная кираса спасла Браска. От удара секретарь-камердинер кувырнулся в траву, но остался жив.

— Тревога! — орал он, лежа на земле. — Белич, скачи к его сиятельству, остальные за мной! Взять самозванца!

Ван Гариц развернулся и побежал в сторону леса, из которого так стремился выбраться.

Вторые сутки граф ван Гариц бежал, спасаясь от банды заговорщиков. Бежал через свой лес, по своей земле, от собственных подданных, которые травили богоданного государя, словно дикого зверя. Граф давно был бы пойман и убит, но у ван Мурьена насчитывалось слишком мало верных людей, и он не мог организовать облаву как следует. Ясно, что за одну неделю вероломный дядюшка не успел переманить на свою сторону всех сановников, не говоря уже о комендантах дальних крепостей. Любой из военачальников, несомненно, захочет выслужиться и, значит, поддержит законного государя. Не может ведь в каждом гарнизоне сидеть по Браску, столько камердинеров у ван Мурьена нет. Так что дядюшкино положение покуда очень и очень шатко. Честно говоря, его даже жаль: задумывая переворот, он не мог ожидать, что ван Гариц выживет в лесном пожаре, да не в простом, а в жутком огнёвском пале, о котором легенды ходят. В гибель молодого графа поверит любой, собственно говоря, люди уже поверили, но некстати приключившееся воскрешение племянника может мгновенно разрушить планы ван Мурьена. Значит, воскресшего надо добить, пока о нем не знает никто, кроме горстки доверенных людей. Это понимали и дядя, и племянник, и все, пошедшие за ван Мурьеном. Уж им-то точно не сносить головы в случае неудачи заговора.

Вторые сутки люди ван Мурьена гнали беглеца в самую гущу гиблого леса. За ночь ван Гариц сумел оторваться от преследователей, но он понимал, что, удаляясь от населенных мест, теряет последнюю надежду на спасение. Единственное, что ему оставалось, попытаться пройти лес насквозь, перевалить Карловы горы и очутиться в землях Райбаха, где просить помощи против родного дядюшки. Старый герцог, конечно, не упустит возможности посеять смуту в землях Гарица и помощь предоставит, выторговав предварительно что-нибудь в свою пользу. А может и не выторговывать… У герцога нет сыновей, лишь одна взрослая дочь.

Соседи давно намекают, что династический брак мог бы разрешить все противоречия между странами. С этим трудно не согласиться, и хотя принцесса Элиза на три года старше ван Гарица и вовсе не сияет красотой, но когда речь идет о тысячелетней истории, три года не кажутся сроком, достойным упоминания. А красота и вовсе зависит от суммы гонорара, полученного придворным живописцем. Так что это вполне достойный выход. Главная неприятность в том, что с Райбахом существует прекрасное морское сообщение, и туда же ведет удобный приморский тракт. А вот через пущу и Карловы горы ходят разве что контрабандисты и огнёвские поселенцы.

Впрочем, ван Гариц рассчитывал именно на это. Раз огнёвские возят уголь в Райбах, значит, туда ведут тропы, не обозначенные на дядюшкиной карте. Но пройти по этим тропам можно лишь с помощью или, по крайней мере, с согласия лесовиков, которым в высшей степени наплевать на происхождение и законные права ван Гарица. Не станут же они ему помогать из-за цвета ресниц… в лучшем случае сохранят жизнь и определят на рабскую работу при угольных ямах. Для них он, видите ли, прирожденный пепельник; бери деревянную лопату и выгребай из ямы золу.