Венецианец Марко Поло - Генри Харт

Ярче всего запечатлелось в сознании юного Поло торжество по поводу вступления Лоренцо Тьеполо в должность дожа в 1268 году. Празднество это своими глазами видел Мартино да Канале, в «Венецианской хронике» он оставил нам его описание. Вполне возможно, что будущий создатель прославленной книги о путешествиях стоял средь толпы рядом с крупнейшим из средневековых хронистов Венеции и обменивался с ним своими замечаниями.

Начиная свой рассказ об этом торжественном дне, Канале пишет, что дож прежде всего пригласил к себе и обнял всех, с кем он раньше не ладил, и они стали его друзьями. Затем наступил черед и торжественным церемониям, первая из которых имела место на воде.

Капитан галерного флота мессер Пьеро Микеле парадным строем провел свои корабли под окнами дворца дожа, пропев хвалу монсиньору дожу в таких словах: «Христос завоёвывает, Христос царствует, Христос правит; благодарение нашему синьору Лоренцо Тьеполо, благодарение богу, тебе, о прославленный дож Венеции, Далмации и Кроации… спасение, честь, жизнь и победа, и помоги тебе святой Марк!»

Матросы все до одного тоже возглашали хвалу дожу, и галеры проплыли по каналам города.

Потом подошли суда с жителями близлежащих островов; особенно выделялись люди из Мурано — на их барках были живые петухи, на мачтах развевались огромные флаги.

Наконец открылось торжественное шествие ремесленников — они шли мимо дожа и догарессы по цехам, парами, все разнаряженные, каждый цех был одет по-особому. В голове каждого цеха шагали мастера-старшины. Первыми шли увенчанные цветами кузнецы, они несли знамена, трубы и иные музыкальные инструменты. Приблизившись к дворцу, приветствовали дожа, желая ему долгой жизни, победы и удачи. За кузнецами двигались меховщики, разодетые в горностаевые и другие дорогие меха; шли они тоже попарно и тоже возглашали приветствия. Потом, с песнями и музыкой, появились прядильщики и десять капитанов парусных судов — их белая одежда была украшена багряными звездами, впереди их шли музыканты. С трубами, серебряными чашами, с кувшинами вина, с венками из листьев оливы на головах и с ветвями оливы в руках выступала многочисленная процессия ткачей: тут были мастера-хлопчатобумажники, мастера по шерстяным тканям, мастера-одеяльщики. На них были белые плащи, расшитые цветами лилии, на голове венки из позолоченного бисера. Перед ткачами шли музыканты и знаменосцы, а также маленькие девочки и мальчики: дети шагали парами и пели. Повсюду раздавались возгласы: «Viva il nostro signore Lorenzo Tiepolo, nostro doge».[42]

Теперь я расскажу вам о мастерах-златоткачах; знайте, что они были одеты в пышные златотканные одежды, а их ученики частью были тоже в златотканном платье, частью — в пурпурном и тафтяном, а на голове у них были венки из жемчуга с золотыми обручами.

Процессии, казалось, не будет конца. За цехом ткачей шли цехи сапожников, торговцев шелком и бархатом, торговцев продовольствием и сыром, все в пурпурном и лиловом платье; торговцы птицей и рыбой — их одежда была оторочена мехом; за ними, в венках из жемчуга — старшины менял, и тут же ехали два всадника, одетых, как странствующие рыцари, а с ними четыре женщины в диковинных платьях — две шли пешком, две восседали на лошадях. За менялами появились цирюльники, за цирюльниками стеклодувы. Одежда на стеклодувах была алая, отделанная мехом, на голове — венки из жемчуга с золотым обручем, в руках фляги, бокалы и иные их чудесные произведения. Впереди стеклодувов шли музыканты. Стеклодувов сменили мастера по гребням и фонарям, последние несли фонари, в которых сидело множество всякого рода птиц. «Чтобы доставить удовольствие монсиньору дожу, они открыли фонари, и все птицы вылетели и разлетелись туда и сюда, куда какая птица хотела». Затем подошли пышно одетые золотых дел мастера «в венках и ожерельях из золота, серебра, жемчуга, самоцветов, сапфиров, изумрудов, алмазов, топазов, гиацинтов, аметистов, рубинов, яшмы и карбункулов великой цены».

Так процессия шла мимо дожа и догарессы с музыкой и кликами в честь новоизбранного главы Венеции. «Я вынужден умолчать об остальных ремесленниках, — заканчивает свой рассказ Канале. — Знайте, что монсиньор дож был введен в свою должность… в понедельник, и до воскресенья венецианцы были только тем и заняты, что ходили поглядеть на своего Синьора и Госпожу тем порядком, какой я описывал».

Нет сомнения, что впоследствии, лежа под звездами где-нибудь в пустынях Средней Азии, у мерцающего костра, в обществе одетых в вонючие овчины монголов, вслушиваясь в их бесконечные рассказы о набегах, о любви, внимая жалобным звукам татарских дудок, Марко Поло нередко вспоминал это пышное празднество венецианцев.

Марко и его друзья могли усвоить на улицах Венеции немало и других уроков. Свадьба в Венеции обычно справлялась по обрядам католической церкви, но женщины, стремясь уклониться от выплаты поборов, частенько обходились без благословения церкви, а иногда до брака даже и не встречались со своими будущими мужьями. Такие браки можно было объявить недействительными, и, пользуясь этим, многие мужчины заводили себе по нескольку жен. Нередко это влекло за собой судебные процессы; о таких судебных процессах до нас дошло множество записей, сделанных на диковинной мешанине местного диалекта и дурной латыни. Выдержки из двух судебных записей стоит здесь привести. Хотя эти записи относятся к 1443 году, они показывают, насколько свободны были венецианские нравы в XIII веке.

Некий Пьетро из Тренто, торговец метлами, проходя однажды вечером по приходу святых Гервасия и Протасия, остановился напротив дома Катаруццы, вдовы Джованни Банко. Увидев в окне хозяйку, он обратился к ней:

— Мадонна, подыщи мне красивую девушку.

— Ах ты образина бесстыжая, ах ты пьянчужка! Что я тебе — сводня? — завизжала вдова.

— Неужто я сказал, что ты сводня? Я ведь тебя прошу подыскать мне девушку в жены.

— Ну, разве что так, — отвечает Катаруцца, перебирая в уме всех знакомых ей девушек. — Господи, да я найду тебе девушку, право слово, найду. Приходи ко мне завтра.

На следующий день Пьетро явился. Его уже ждали красивая девушка по имени Мария и доминиканец Моксе. Последний спросил Пьетро и Марию, желают ли они соединиться «как повелевает бог и святая церковь». Те отвечали утвердительно, взяли друг друга за руку, «fecero colassion de brigade e poi consumaverunt matrimonium»[43] — и дело было кончено!

В другом заплесневелом, ветхом томе рассказывается о Беатриче Франчиджене. Возвращаясь домой из Тревизо, она остановилась в доме своей родственницы Занины, где случайно находился некий Фалькон, которого Беатриче давно знала. Взаимопонимание между Беатриче и Фальконом было достигнуто весьма быстро, и Занина простодушно рассказывала на допросе: