Много добра, мало зла. Китайская проза конца ХХ – начала ХХI века - Коллектив авторов

Хэ Жэньцзи ушел. Ну а мне куда податься?

Зазвонил мобильный. На дисплее высветился номер Ду Цзюаньхун. Я не стал отвечать, пусть звонит. Телефон прозвонил три раза подряд, я так и не ответил. Минут через пять я перезвонил.

– Брат Сяо, что трубку не берешь? – были первые ее слова.

Я сказал, что был в туалете.

– Я на тебя не давлю, можешь решать тетушкин вопрос не торопясь, я терпеливая. Ладно, не будем о личном, поговорим о делах служебных.

Открылась дверь, и она вошла в офис.

– Что же ты звонишь, а сама за дверью стоишь? – удивился я.

Ответ Ду Цзюаньхун совсем не соответствовал вопросу:

– Шеф, в «Лаобинчэне» происшествие, управляющего клубом Ли арестовали полицейские из участка Хэси.

– С чего это вдруг? – вспыхнул я. – Какой-то паршивый начальник полицейского участка ни с того ни с сего арестовывает моего подчиненного. – Что, не во всей провинции еще покончили с порнографией? – покосился я на нее.

– На этот раз не порнография, это «борьба с наркотиками и мафией».

– Хм, «борьба с наркотиками и мафией»… – A-а, вспомнил. На прошлой встрече начальник городского управления общественной безопасности Чжу упоминал, что нужно провести какую-то «борьбу с наркотиками и мафией». Тогда я посчитал, что в нашей компании все законно, она пользуется в провинции прекрасной репутацией, какие у нас могут быть наркотики и мафия? Вот и не обратил на это внимания. – Чепуха, малышка Ду. Обратись в полицию, выясни, в чем дело, и пусть немедленно отпустят человека из участка.

– У них, похоже, есть основания, шеф. У Саньлян говорит, что на обеспечении управляющего клубом Сяо Ли пятьдесят девочек эскорта, половина из них употребляют наркотики и имеют связи с мафией. Сяо Ли тоже волей-неволей оказался замешанным. Вовлечение в занятие проституцией, незаконное хранение наркотиков – во всем Сяо Ли принимал участие. Но самое отвратительное, одна из девочек эскорта, которых он содержит, подхватила СПИД. Но он не только не выдворил ее, а, наоборот, позволял проводить ночи с клиентами. Если это дело предадут огласке, «Лаобинчэну» конец.

– Что же этот паршивец У Саньлян раньше не доложил? Ну как так можно!

– Говорит, боялся доносить на Сяо Ли, тот же заодно с мафией! Испугаешься тут, как потом вечером по улице ходить? К тому же бизнес у Сяо Ли преуспевает, всю прибыль «Лаобинчэна» дает в основном ночной клуб, ресторан и бар столько денег не приносят.

– Это дело, малышка Ду, нужно непременно поправить, компания как раз выбирается из критического состояния, и проект по экологически чистым продуктам только запущен. Мы все же работаем легально и по нелегальному пути не пойдем.

Ду Цзюаньхун молча смотрела на меня. Было ясно, что она еще не понимает, каким образом можно это поправить в том смысле, как я сказал. Я и сам отдавал себе отчет, что выразился недостаточно полно. И в конце концов распорядился сделать вот еще что: во-первых, сообщить У Саньляну, что он уволен. Во-вторых, изменить название «Лаобинчэна». Все время я слышал, что это название разлагающе воздействует на политическое сознание масс. В-третьих, что касается Сяо Ли, «Лаобинчэн» должен активно содействовать расследованию органов общественной безопасности, таким образом мы отчасти перехватим инициативу. Но нужно соблюдать чувство меры: раскрывать то, что выявлено У Саньляном, но ни в коем случае не допускать утечки данных внутреннего расследования.

– Все остальное дело плевое, шеф, ну, выпихнем Сяо Ли, ему и так впору по башке настучать, поделом, но только по его поведению нельзя судить о всем «Лаобинчэне», одно то, что совет директоров может лишить должности У Саньляна который, возглавляет «Лаобинчэна» по закону, уже ясно выражает позицию компании. А вот девица со СПИДом – точно головная боль. Если ее тоже вытурить, то ведь неизвестно, сколько народу там уже перебывало. Если каждый узнает, что, возможно, подхватил СПИД, и явится в «Лаобинчэн» со скандалом, все это разрастется, и неизвестно, сколько придется судиться и сколько выплатить компенсаций, чтобы считать дело закрытым. Но ведь есть безнадежные больные, а есть те, кто под сурдинку будет стараться извлечь для себя выгоду. Они-то в тени, а мы на свету, как с ними справиться?

– Ну и скажи тогда, как быть?

– Это дело я предлагаю задушить в зародыше. Конкретно это будет выражаться в том, что мы от имени народа вынесем ей смертный приговор. Да ее в суд доставить – уже смертный приговор, а того, сколько она наркотиков употребила, продала и перепродала, хватит на несколько смертных приговоров. Поэтому вынесение ей смертного приговора нами нельзя считать несправедливым. Если в суде ей вынесут смертный приговор, тот факт, что у нее СПИД, наверняка будет предан огласке, и тогда нашему «Лаобинчэну», в который у нас столько вложено, считай, конец. Она же там долго проработала в эскорте.

– Хм, путь этот незаконный, нам так поступать нельзя. Да, она заслуживает смерти, но мы же не можем действовать от имени закона. Малышка Ду, я не желаю идти на риск убийства, так нельзя, на худой конец не нужно нам никакого «Лаобинчэна».

– Какой же он незаконный, шеф? Все произойдет очень быстро. Денег у нее уже нет, наркотиков не купить, лекарств уже два дня не принимает, и так уже чуть живая. Если «Лаобинчэн» обеспечит ей деньги, она наверняка найдет способ купить наркотиков, а стоит ей уколоться, и она уже почти не жилец.

– Откуда ты так уверена, что она с одного укола помрет?

– Говорят, тем, кто долго не принимал наркотиков, без них так плохо, что они могут от нетерпения ввести себе слишком большую дозу. Немало наркоманов так и гибнет.

– Я в этом ничего не смыслю. Ты, малышка Ду, тоже, так что делай как знаешь! У нашей компании образ правильнее некуда, нелегальный путь всегда дело скверное, мы никогда не сможем подбросить ложные улики, чтобы кого-то арестовали. Но хоть мы нелегальным путем не идем, не можем и позволить кому-то считать, что мы к этому имеем отношение. Когда много зла и мало добра – это тяжкое преступление, а когда много добра и мало зла[38] – незначительное. В любом случае мы заходить за черту не будем, будем идти по законному пути, освещенному яркими лучами солнца…

Ду Цзюаньхун вышла.

Оставшись в кабинете один, я сидел и размышлял: «Сколько я налогов уплатил за год, скольким детям, которые не могут оплатить обучение, помог, да еще начальную школу проекта «Надежда» основал. И когда только мою компанию успели отнести к элементам, пользующимся тайным влиянием? Что же я тогда, выходит главарь этих элементов? Мать твою, надо возвращаться на путь истинный».

Я встал и собрался уходить, когда раздался звонок. Донесся голос Ду Цзюаньхун:

– Ты, брат Сяо, сегодня домой не возвращайся, мы с тетушкой ждем тебя к ужину в отдельном кабинете в «Цилисян».

Ну мать-перемать, хоть ложись и помирай!

Перевод И. А. Егорова

Любовь в городе из песка

Се Тин

Глава первая

Впервые Линь Фэй попал в Пекин в феврале 1996 года. Только-только отгремел Новый год, и Пекин ранней весной все еще окутывала стужа. Для человека, которому не доводилось переживать пекинскую зиму, такая поездка – настоящий риск, ведь он не может вообразить себе, каково это, когда за окном минус десять. Была бы какая-то другая причина, а не У Сяолэй, то Линь Фэй ни за что не поехал бы в такое время в Пекин, но человек, с позволения сказать, странное животное, он, может, и труслив, боится жары и холода, но если потребуется, то все это меркнет перед более значимой целью, а когда речь о любви, о спасении любви, то уже не существует причин важнее.

Линь Фэй и У Сяодэй вместе вернулись домой на новогодние каникулы. К этому моменту У Сяодэй уже временно перевели на работу в министерство, чтобы посмотреть, как она справится: тогда-то она, должно быть, и решила расстаться с Линь Фэем, поскольку молодые люди изначально планировали в Новый год объявить о помолвке, но У Сяодэй по разным причинам тянула. Если и были какие-то причины, то У Сяодэй их скрывала, она притворялась, что все в порядке, и даже спала с ним, когда родители уходили из дома поздравлять друзей с новым годом. Это не укладывалось у Линь Фэя в голове, он никак не мог понять: если девушка решила, что вам не по дороге, как можно спать накануне расставания? После нового года У Сяодэй вернулась в Пекин, а он в Гуандун. Когда У Сяодэй вдогонку по телефону уклончиво сообщила, что хочет расстаться, то Линь Фэй испытал не просто шок, он не поверил собственным ушам, усомнился, действительно ли голос на том конце провода принадлежит У Сяодэй. Но все оказалось именно так, и в последующих телефонных разговорах он постепенно удостоверился в этом. У Сяодэй помялась-помялась и призналась, что завела отношения с парнем по имени Чэн Тяньпэн, с которым познакомилась в прошлом году, когда ездила в Пекин в командировку, и ее перевели в Пекин именно благодаря протекции этого самого Чэн Тяньпэна. Когда ситуация полностью прояснилась, другой на его месте, возможно, захотел бы расстаться по-доброму, как надеялась У Сяодэй, уйти с достоинством, или же обругал бы ее парой фраз, чисто чтобы пар выпустить. Но у Линь Фэя в голове что-то помутилось, он упорно считал, что они с У Сяодэй любят друг друга, вот только У Сяодэй запуталась и лишь потому приняла такое ошибочное решение и рано или поздно пожалеет. На той неделе они только на междугородние звонки потратили около тысячи, но У Сяодэй все равно заявила, что нужно расстаться, однако на Линь Фэя ее слова не возымели влияния, поскольку он считал, что это все неправда и У Сяодэй вынудили так сказать. Он должен спасти У Сяодэй.