Эхо плоти моей - Томас Диш

— Вообще говоря, в этом больше нет необходимости,— сказал Хэнзард.— Я уже понял необходимость ограничения. Иначе из-за регулярных поездок вас может собраться слишком много. Хотя мне кажется, что вы поддерживаете численность населения несколько ниже, чем это возможно, но для этого наверняка есть веские причины.

— Если вы имеете в виду поездки, то причины есть,— уверил его Пановский.— Дело в том, что я не уверен, достаточно ли велико здесь население. Видите ли, не все наши потери добровольны. Не­однократно я въезжал на этом кресле в грунт и тонул. Строго говоря, не я, но мой эквивалент. Бывают и другие неприятности. Теперь, Натан, вы все понимаете?

— Одну вещь, сэр, я все еще не могу понять.

— И что же это за вещь?

— Вы, сэр.

— О, я всегда был большой загадкой! Даже Бриджетта не может добраться до настоящего Пановского, а только слой за слоем снимает с него кожуру, как это делают с луковицей. Вы догадываетесь, что это не моя метафора, а Ибсена. Но все-таки, конкретно, что вы не можете понять?

— Почему вы действуете в одиночку. Я уверен, что, поговори вы с представителями правительства, то, как бы скептичны они ни были в начале, в конце концов вам поверили бы и помогли.

— Я в этом тоже совершенно уверен, Натан, и именно потому я не сказал им ни слова. Одна из немногих радостей моего пребывания здесь и состоит в том, что впервые в жизни я свободный человек. Я нашел способ сбежать от них. Несомненно, первым делом ваше любезное правительство послало бы сюда команду агентов, чтобы присматривать за мной.

— Если бы вам изменила удача и Уорсоу обнаружил бы вас, вы были бы благодарны за такой присмотр.

— Ну, уж здесь я решил рискнуть.

Хэнзард неодобрительно покачал головой, но по выражению его лица было видно, что он решил не продолжать спор. Однако Панов­ский не унимался.

— Вы только подумайте, Натан, сколько я претерпел от прави­тельства, а вы еще хотите, чтобы я гостеприимно пригласил их сюда. Они прибрали к рукам мое открытие, которое могло бы сделать мир раем, и превратили его в оружие. Как будто в мире не хватает оружия! Я впал бы в отчаяние, если бы поверил, что мое достижение можно спрятать от людей навсегда. К счастью, это не так. Как заметил однажды Норберт Винер, главная гарантия того, что откры­тие будет сделано — это знание, что такое можно сделать. Так что моя работа не погибнет впустую, если, конечно, ваше правительство не предпочтет всеобщее уничтожение. А они могут это сделать!

Последовала долгая пауза, во время которой Хэнзард соображал, как бы попрактичнее выразить свое возмущение аполитичностью Пановского. Неужели тот не понимает моральной неизбежности войны? Разве сам он не был политическим беженцем от восточно­германской тирании? Но не успел Хэнзард сформулировать свои возражения, как Пановский снова заговорил, на этот раз с мечта­тельным оттенком:

— Вы только представьте, какой могла бы стать жизнь. Поду­майте хотя бы, каким источником энергии является передатчик. Разум не может охватить всех открывающихся перспектив, даже мой разум здесь пасует.

— Источник энергии? — спросил Хэнзард.

— Конечно. Представьте, что вместо того, чтобы перемещать что-либо вбок, мы станем перемещать вверх. Например, воду. Мож­но было бы создать круговой водопад, который станет вращать ди­намо-машину. Передатчик заберет лишь крохотную часть той элек­троэнергии, что выработает генератор, все остальное достанется вам. Практически вечный двигатель.

— Значит, передатчик нарушает законы сохранения?

— На нашем уровне реальности — да. Но во всей системе Все­ленных — нет. Иными словами, кто-то в другой Вселенной вскоре столкнется с существенной утечкой энергии. Будем надеяться, что у него нет средств для затыкания дырки и наказания похитителей.

— Боже мой! — сказал Хэнзард, представляя величественный круговой водопад.— Ваша машина действительно могла бы изменить весь мир.

— Верно,— согласился Пановский.— А кроме того, изменится и наш взгляд на Вселенную. Совсем недавно, в 1600 году, католическая церковь признала Джордано Бруно еретиком и, как ни жаль об этом говорить, сожгла на костре. Теперь церкви придется изменить свою позицию. Что ни говори, Вселенная все-таки бесконечна, хотя у Бога нет никаких причин для смущения по этому поводу. Просто Бог будет чуточку более бесконечен. Чем больше Вселенная, тем огромнее могущество Бога. Как и предвидел Бруно, есть миры, которые никогда не увидит ни один телескоп, и есть миры за этими мирами и еще более далекие миры, бесконечности миров [3]. Пред­ставьте себе, Натан, что если мы передадим куда-нибудь Землю целиком, а потом передадим суб-вторую Землю, и суб-третью, и так далее, бесчисленное количество раз, и каждый раз будет возникать новое эхо. Представьте, сколько тогда миров мы наплодим!

— И это возможно?

— Возможно и больше, хотя и не сию минуту. Может быть передана вся Солнечная система. Странствуя среди галактик, мы будем возить с собой свое собственное Солнце. Вам не верится? С таким передатчиком возможно все что угодно. А для чего использу­ете его вы! Единственное, до чего могли додуматься военные мозги — сбрасывать с помощью моего передатчика бомбы.

— А президент знает про водопадную электростанцию, о которой вы говорили?

— Конечно, знает. Любому школьнику очевидно, что теперь та­кая вещь возможна.

— В таком случае, почему ее не построили? Ведь с неограничен­ным источником энергии отпала бы всякая необходимость войны. Нигде в мире не стало бы голода, нищеты…

— На этот вопрос, капитан, вам придется ответить самому. Ведь это вы, а не я, представляете здесь правительство.

— Знаете,— сказал Хэнзард несчастным голосом,— кажется, я его тоже уже не представляю.

Глава 12

Природа души

— Ты по-прежнему не хочешь говорить ему про это? — спросила Бриди.

— А зачем? — сказал Пановский.— Для чего лишать его сна, ведь он все равно не может ничего изменить.

— Возможно, если бы он знал, он не строил бы из себя пурита­нина, а быстрее срывал бы розы,— сказала Джет.

— Полагаю, что об этом следует осведомиться у той леди, чьи интересы затрагиваются в наибольшей степени,— сказал Пановский, взглянув на Бриджетту, которая теперь была блондинкой и из Брид-жетты превратилась просто в Бриджетт.

Бриджетт улыбалась, она была довольна жизнью.

— Какие мнения есть еще? — спросил Пановский.

— Конечно, лучше оставить все как есть,— сказала Джет.— Я хочу поделиться с ним своими страхами исключительно из эгоизма. Чем дальше, тем труднее становится притворяться беззаботной.

— Это пойдет на пользу нам обеим,— сказала Бриди.— Притвор­ство всегда идет на пользу.

— Кроме того,— сказал Пановский,— есть некоторые основания полагать, что приказ будет отменен. До срока еще целый месяц.

— Не совсем месяц,— поправил его двойник,— а поменьше.

— Хорошо, почти месяц. В конце концов, нынешнюю ситуацию придумал не один какой-то человек, и не этот человек ее разрешает. В настоящую минуту лучшие компьютеры мира пережигают предо­хранители, пытаясь что-то предпринять. Это все теория игр и блеф. Лично я ни капли не беспокоюсь за будущее. Ну ни в малейшей степени.

Однако, когда Пановский, закончив монолог, взглянул через ком­нату и встретился глазами со своим двойником, он поспешил отвести взгляд, потому что во взгляде убежденности было гораздо меньше, чем в словах.

— Ну а я,— рассудительно сказал двойник,— беспокоюсь.

К концу второй недели пребывания Хэнзарда в доме Пановских и через пять дней после того, как состоялся описанный выше раз­говор, Хэнзард обнаружил, что снова делает то, что обещал самому себе никогда больше не делать — он принялся спорить со своим гостеприимным хозяином. Пановский как-то вскользь упомянул “не­большую программу в области эвтаназии”, и Хэнзард нахмурил лоб, ровно настолько, чтобы показать, что он воспринимает подобное как “небольшую программу в области убийства”. Пановский потребовал объяснений, и, хотя Хэнзард отказался говорить на эту тему, раз­говор все же начался.

— Послушайте, Натан,— сказал Пановский,— так вести себя непорядочно. Вот вы сидите перед нами и осуждаете наши поступки. Сам Минос [4] не смотрелся бы в роли судьи более импозантно. Лоб вы наморщили как печеное яблоко и не даете бедному грешнику сказать в свое оправдание хотя бы слово.

— Я, конечно, понимаю, что трудно обойтись без чего-то в этом роде,— осторожно сказал Хэнзард,— но…

— Но?.. Вот то-то и оно, что “но”! Только я вам скажу: не дело замолкать посреди фразы на этом самом “но”!

— Я хотел сказать, что хотя с научной точки зрения ваши по­ступки вполне разумны, однако с точки зрения католика они ка­жутся довольно сомнительными.