Щепотка пороха на горсть земли (СИ) - Кузнецова Дарья Андреевна

— Трогалку отстрелю, — сцедил сквозь зубы Дмитрий. Один револьвер смотрел в живот разговорчивому, второй — держал на мушке его приятеля.

— А ты чего, для себя присмотрел? Так мы поделимся.

Желтые от табака, местами почерневшие зубы скалились, и Косоруков ловил себя на неожиданно остром желании от души вмазать по ним рукоятью Торка. Даже не за слова и намерения, а просто от отвращения и неожиданно заклокотавшей внутри злобы. Если бы умел — он бы, наверное, зарычал, а так лишь молча взвел курки.

Но весельчак растерял веселость за мгновение до этого, под тяжелым злым взглядом вдруг сообразив, что шутку его не поняли.

— Что тут происходит? — вмешался в происходящее подоспевший охранник.

— Знакомимся с местными, — ответил Дмитрий. — Парни попросили оружие посмотреть. Да?

— Ага. Попросили, — дернул головой тот, с кого Косоруков до сих пор не сводил взгляда. — Поглядели.

— Все в порядке, — поддержала и Анна, встала рядом с охотником, мягко сжала его локоть.

— Ага. Мы пойдем, что ли, — старатели медленно отступили, явно с трудом подавляя порыв вскинуть руки в жесте капитуляции, и только после этого Дмитрий снял курки со взвода и убрал оружие.

— Все нормально, — повторила градоначальница.

Охранник качнул головой, но настаивать не стал.

— Не надо было… — начала Анна неуверенно, но осеклась и смешалась, когда Косоруков обернулся. Под внимательным и тяжелым взглядом мужчины стало неуютно и неловко, а еще кольнуло непонятное чувство вины. Опомнившись, она выпустила его локоть и попыталась взять себя в руки. — Спасибо, но я бы и сама справилась, здесь часто такое бывает. На прииске разные люди, некоторых и оружие не останавливает, как видишь. И женщин тут нет, так что…

Она опять в растерянности замолчала, не понимая настроения собеседника и его строгого взгляда, а больше не понимая собственного смущения. Ну вступился, и что это меняло? Ее бы и без него никто не тронул, и ничего она такого не сделала, чтобы чувствовать себя неловко.

Самоуговоры не помогали. Тень от полей шляпы заштриховывала верхнюю половину лица охотника, и почему-то от этого взгляд мужчины становился еще более тяжелым.

— Все же я это скажу, — выдержав короткую паузу, негромко произнес он. — Может быть, тебе попробовать меньше провоцировать их?

— Как? Я же не могу перестать сюда ездить, — она развела руками. — Прииск — важная часть…

— Я имею в виду твою одежду.

— А что с ней не так? — искренне озадачилась Анна и оглядела себя, проверяя. Но все пуговицы на рубашке были застегнуты, остальное тоже пребывало в порядке, и, не считая некоторого количества пыли, осевшей по дороге, придраться оказалось не к чему.

— Ты правда не понимаешь? — Дмитрий вопросительно приподнял брови, и взгляд от этого стал гораздо меньше давить, так что Анна вздохнула свободнее.

— Представь себе, нет, я постоянно езжу в таком виде, не считая зимы, конечно. А что?

— Ты в штанах, — он как будто попытался развести руками, но на середине уронил их.

— И что? Так ведь удобнее.

— Я не знаю, почему в городе к тебе так странно относятся, но понимаю, что это отношение сказывается на всем. Но… Анна, даже в Рождественске, а это большой портовый город, женщина в штанах, если это не военная форма, вызывает нездоровое оживление и порой — вот такую реакцию, — он качнул головой в ту сторону, куда ушли старатели. — О городках помельче и говорить нечего.

— У нас не так, — пожала плечами она. — В войну многие штаны носили, так удобнее. Чжурки, кто происхождением попроще, тоже носят. Что в этом такого?

— Я не знаю, что там у чжуров, они привычные. А с непривычки это все выглядит слишком вызывающе. У тебя красивая фигура, и такая одежда… Извини, но даже мне сложно не коситься.

— Почему "даже"? — чуть склонив голову к плечу, спросила Анна.

— Потому что… — неуверенно начал он, но тут же осекся, разглядев наконец смешинки в золотистых глазах и сообразив, что губы собеседница поджимает не от недовольства, а пытаясь не улыбаться. И буркнул недовольно: — Да к бесу. Чего я тут распинаюсь, в самом деле. Ты не видела, приехал начальник прииска?

— Не было еще, — отозвалась она.

— Все равно пойдем в здание, лучше там подождем. Если вообще есть смысл его ждать.

Косоруков развернулся, чтобы двинуться уже наконец в контору, но Анна поймала его за локоть. Конечно, вырываться он не стал, только поморщился, но повернулся к ней.

— Не сердись, — светло и искренне улыбнулась она, схватив его за вторую руку, чтобы не попытался опять уйти. — Ты так говорил, и смущался, и это было так… мило. Извини. Мне приятно твое беспокойство, и вот это вот… — она неопределенно повела рукой. — Заступничество. Правда приятно. Меня никто раньше так не защищал, это было неожиданно. Но я ведь не первый год здесь живу, и сюда тоже часто приезжаю одна.

— Как так получилось? — нахмурился он.

— Ну, служба такая, прииск тоже…

— Нет. Как получилось, что тебя удивляет чье-то заступничество? Что у вас тут творилось в войну, если…

— Не в этом дело, — перебила его Анна. — Просто я с детства умею постоять за себя. Меня не цепляли. Тем более я единственный ребенок своего отца, это накладывало обязательства не только на меня. А в войну… пережили же, и ладно.

— И это тоже вопрос, — задумчиво кивнул Дмитрий. — Как получилось, что здешний удобный перевал с возможностью удобной переправы не привлек внимания с той стороны? Как город выстоял при отсутствии хоть какого-то гарнизона и укрепления?

— Ну, как-то выстоял, — она неловко пожала плечами и выпустила его локти. И предсказуемо поспешила уйти от неприятного вопроса. Чего он, собственно, и добивался. — Что сказал старатель?

— Что трое человек пропало в этом году, один из них — его друг. Клялся и божился, что за лучшей долей податься не мог. Причем этот друг пропал за день до смерти Шалюкова. Если я, конечно, все правильно понял, а то от местного говора рехнуться можно, — проворчал Дмитрий. — Часть слов по смыслу додумывать приходится…

Анна только улыбнулась в ответ, и разговор на этом оборвался. Всю оставшуюся дорогу до конторы Набель поглядывала на охотника с напряжением во взгляде и как будто даже тенью чувства вины и явно думала не о проблемах прииска. А Косоруков…

Он изо всех сил пытался разогнать все посторонние вопросы и отвлечься от них. От особенностей воспитания и привычек этой девушки, которые были частью одной большой странности — городка Шналь, игнорировать которую с каждым часом становилось все сложнее.

Но он старался, уговаривая себя простыми и надежными аргументами. Все происходящее здесь его не касается, он тут случайный гость. Его дело — найти убийцу или хотя бы сделать все возможное для этого, и только. Через неделю-другую его уже не будет в этих краях, и все местные загадки окончательно потеряют значение, так не стоит погружаться еще и в них. Они прекрасно живут уже двести лет без его внимания, проживут и еще.

И у него даже почти получилось сосредоточиться на том, что вполне могло оказаться частью истории Шалюкова. Исчезновение старателей, особенно последнее из них, за день до смерти проверяющего, могло быть чистой воды совпадением, но в это совсем не верилось.

Вновь обращала на себя внимание странность поведения покойного. Предпоследней ночью он задержался в дороге и явно натерпелся страху, едва успев до ночи добраться в безопасный город. Так с чего вдруг на следующий день тоже рискнул и отправился в Шналь вечером, если ему предлагали остаться? Все знакомые единогласно утверждали, что он был очень осторожен и боялся упырей, так какая нелегкая понесла его на ночь глядя в дорогу?

Ответ у Дмитрия был всего один: остаться было страшнее. Остаться здесь или не успеть куда-то туда. Значит, либо он боялся кого-то или чего-то на прииске гораздо сильнее, чем упырей, либо должен был встретиться с кем-то там. Из-за чего, по словам охранника, с самого утра заметно нервничал. Может, тот, с кем у него была назначена встреча, его и убил? Но с кем и по какому поводу он встречался, если действительно встречался?