Щепотка пороха на горсть земли (СИ) - Кузнецова Дарья Андреевна

Дмитрий задумчиво хмыкнул себе под нос, окинул овраг новым скользящим взглядом, но действительно принялся выбираться наверх. Искал он тут, конечно, не мертвецов, но и так все, что мог, уже нашел.

Подъем оказался коротким, но трудным, пришлось карабкаться едва ли не на четвереньках, цепляться за ветки и кое-где за камни. В конце подъема, на самом крутом участке, перед лицом возникла темная, заскорузлая ладонь чжура, и Дмитрий с благодарным кивком принял помощь.

Рука оказалась сухой и твердой, а чжур — сильным. Он был почти на голову ниже Косорукова, заметно уже в плечах, но дернул наверх весьма уверенно. Хитро блеснул черными глазами из-под набрякших век, окинул охотника взглядом, опять усмехнулся, оглянулся на Анну с той же странной улыбкой и только после этого выпустил руку.

— Так что это за фантазии про колдунов?

— Это не фантазии, — возразила Анна. — Ийнгджи — шаман, уж он-то может отличить.

— Еще и шаман, — вздохнул Косоруков себе под нос и представился: — Дмитрий. Может, шаман сумеет вычислить колдуна среди окрестных жителей?

— Только если буду рядом, когда силу свою призовет, — с достоинством отозвался тот. — Духи знаткоев не чуют.

— И что он здесь делал, ты тоже не знаешь?

— Много времени прошло, не понять, — ответил шаман. — А ты, хозяйка, приглядись, — подмигнул он Анне. — И поосторожнее, вечером буря будет, — добавил и, не найдя нужным попрощаться, неспешно пошагал по каменистой дороге в ту сторону, откуда приехали путники.

— Откуда этот желтокожий так хорошо знает язык? — полюбопытствовал Дмитрий.

— В нашей школе учился. Чжуры иногда приходят, им интересно. А он — шаман, сын шамана, он любит узнавать новое.

Несколько секунд Косоруков постоял, разглядывая дорогу и овраг, а после махнул рукой и двинулся к лошади:

— Ладно, поехали дальше.

Чтобы взобраться обратно в седла, много времени не понадобилось, и лошади вновь глухо застучали подковами по пыльной каменистой дороге.

— Скажи, а в городе часто пропадают люди? — вспомнил еще один важный вопрос Дмитрий. — Было что-нибудь такое в последние месяцы?

— Ну… С месяц назад пьяницу одного за окраиной города упыри задрали, но тело быстро нашли и похоронили честь по чести, так что вряд ли это именно то, что тебя интересует, — задумавшись, не сразу ответила Анна. — А так нет, тихо. Почему ты спрашиваешь?

— Я не верю в случайных бандитов, — отозвался Дмитрий. — Труп сбросили вниз целенаправленно, чтобы не нашли, обычным разбойникам на такое плевать — они свое уже получили. Да и ради наживы странно было расправиться только с одним и больше никого не тронуть. А у вас ведь нет грабителей?

— Нет, — подтвердила она. — Карманник только на базаре промышляет уже давно, никак отловить не можем, уж больно ловок…

— Карманник — не то, эта братия убийствами не пачкается. А еще вот что непонятно. Если его пожрали упыри, почему бросили почти целый труп? Насколько знаю, после их пиршества очень мало остается, если никто не спугнул, а пастухи вряд ли видели здесь упырей.

— Наверное, нашли поздно, — предположила Анна. — Они на открытые пространства выбираются редко, а отсюда до укромных уголков далековато. За перелеском снова поля, холмы вон лысые, перелесок весь тоже насквозь просвечивает, а они обычно ближе к скалам держатся, где пещер полно, или в лесу, где земля мягкая и закопаться можно. Очень странно. И знаткой еще этот… Жаль, Ийнгджи не сумел понять, что тот здесь делал. Колдун его и убил? Но для чего?

Дмитрий только пожал плечами, потому что ответа у него не было.

Колдуны были редкостью, наукой они считались отклонением. Чародеи, они же волшебники, или на заграничный манер маги, накапливали силу в себе и могли тратить ее как угодно в пределах емкости и талантов, а вот колдуны были в этом очень ограничены, они управляли только заемной силой. Бытовали легенды, что колдуны древности могли черпать силы прямо из стихийных источников, но никаких подтверждений этого не существовало, так что чародеи относились к обладателям этого дара несерьезно, часто со снисходительной жалостью.

Единственной полезной особенностью колдунов была невозможность определить их в толпе людей, в отличие от волшебников, которые для видящих буквально сияли, даже такие слабые, как местный трактирщик. Даже выгоревших, вроде самого Дмитрия, можно было легко отличить от неодаренных — если знать, куда именно смотреть.

Но колдуны существовали и кое-что могли, это было известно и доказано. А вот про чжурских шаманов ходили только многочисленные слухи, и верить в наличие у дикарей хоть какой-то силы не приходилось. Так что и предположение об участии колдуна Косоруков принял с осторожностью.

Если шаман каким-то чудом угадал, это ничего не меняло. Бросать все и мчаться срочно вычислять колдуна Дмитрий все равно не собирался. А если соврал и придумал, то… в общем-то, это точно так же ничего не меняло. Тем более даже шаман не утверждал, что колдун — убийца.

Но как бы ни сомневался Дмитрий в талантах чжура, а мысль о колдуне все равно зацепила. Сложно сказать, чем именно. Наверное, тем, что злобный колдун прекрасно вписывался в местную сказочную действительность, и только его одного и не хватало для полного комплекта суеверий. Поэтому Косоруков невольно задумался.

Что мог делать здесь колдун и что колдовать? Дмитрий знал о возможностях колдунов не так уж много и уверенно рассуждать об этом предмете не мог. Мог ли он приманить или отпугнуть упырей? Если приманил, это было на руку убийце, и, вероятнее всего, убил тоже он. Если отпугнул — это объясняло, почему те не покончили с трупом, но не отвечало на вопрос, почему он никому ничего не сказал. К трупу-то никто не спускался.

Но это если колдун вообще существовал. А если все проще и это шаман убил Шалюкова? А теперь пытается свалить вину на вымышленного злодея.

Хорошая версия, только придумать мотив для желтокожего Косоруков не мог, даже подключив всю свою фантазию. Если это был какой-то дикарский ритуал, то он должен был оставить следы на теле и камнях, а не только дробь внутри него и упыриные укусы.

Да и возможный мотив колдуна тоже вызывает вопросы. Разве что Шалюков нарушил какой-то важный ритуал и именно за это был убит?

Вдруг лошадь, сбив всадника с мысли, тревожно всхрапнула, дернулась и попятилась, мотая головой и востря уши.

— Тьфу, волчья сыть, — отчего-то по-сказочному ругнулся себе под нос Дмитрий и подобрал повод покороче. — Чего ты?

Рядом остановился, нервно приплясывая на месте, жеребец Анны.

— Медведь, — сообщила глазастая девушка и кивнула вперед и в сторону.

Здесь дорогу уже теснее обступили скалистые горы, поросшие редколесьем. Бурая медвежья шкура на фоне сухой травы и камней почти терялась, но хищник был слишком близко, чтобы не заметить. Приподнявшись на задних лапах, он стоял, явно присматриваясь к всадникам.

Не сводя с него взгляда, Дмитрий ощупью отстегнул от седла карабин, вскинул его к плечу, но даже прицелиться не сумел: тонкая девичья ладонь подхватила его под цевье и подняла кверху.

— Сдурел? — сердито нахмурилась приподнявшаяся в стременах, чтобы дотянуться, Анна.

— Пугнуть хотел, — ответил он, но девушка явно уловила неуверенность в голосе.

— Потому и за ружьем полез, револьвера тебе мало? — возмутилась она. — Никогда не трогай здесь медведей.

— А если он первый начнет? — уточнил Дмитрий с озадаченным смешком. Рука у градоначальницы оказалась твердая, не по-женски сильная — Да пусти, я понял, дай уберу.

— Не начнет, — уверенно и хмуро огрызнулась Анна, явно не желая переводить все в шутку. Смотрела она при этом на хищника, а тот не двигался с места, только опустился на все четыре лапы и поднялся вновь, вытянувшись сильнее. — Это медвежий край. Обидишь духа этой земли — в нее ляжешь.

— Это тебе друг-шаман сказал? — усмехнулся Косоруков.

Госпожа Набель полоснула его недобрым, колючим взглядом, поджала губы и ничего не ответила, а Дмитрию стало стыдно.