Сказание о страннике - Дэвид Билсборо

Финвольд поднялся и стал расхаживать по комнате. Выглянул в окно, затем вновь повернулся к Болдху.

— Как ты познакомился с Эппой? — спросил он.

«Лучше бы ты заткнулся», — подумал странник. Необычность знакомства со старым жрецом до сих пор тревожила его.

Несколько дней назад Болдх въехал в город с юго-востока. Была тёмная и ветреная ночь, предвещавшая бурю, да и сам странник пребывал в мрачном расположении духа. Взобравшись на вершину холма, он увидел тёплые огни Нордвоза, и в нем вновь проснулось презрение к горожанам. Болдх пустил лошадь лёгким галопом — так плащ развевался на ветру, и в то же время странник приближался размеренно, что должно было выглядеть достаточно грозно. Несмотря на погоду, на рынке, который он проезжал, было много гуляк, по они не обратили на его манёвры никакого внимания.

Оставив лошадь в конюшне, Болдх отправился в ближайший трактир. Его намерение сойти за облачённого в плащ с капюшоном чужеземца, раскуривающего трубку в тёмном углу, оказалось тщетным — все тёмные углы уже были заняты другими загадочными чужеземцами. Поэтому ему пришлось довольствоваться ярко освещенным столом в центре трактира и компанией крестьян, привёзших хмель из Оттры, которых его общество не раздражало.

Тут и возник Эппа, словно ждал его появления. Увидев Болдха, он подошёл сразу к нему, как к старому знакомому, и сел за стол. Так всё началось.

Болдх отвернулся от Финвольда и ответил:

— Я въехал в город несколько дней назад, а Эппа заговорил со мной в том трактире, что на улице Водокачки.

— Ты говоришь про трактир «Погоня»? — Финвольд явно удивился. — Обычно Эппа не ходит в такие места.

— Спроси его сам, если не веришь.

— Нет, я тебе верю... — Жрец по-прежнему хмурился. — И что случилось потом?

— Он купил мне пинту пива и спросил, не могу ли я ему помочь?

— Вы раньше встречались?

— Никогда прежде его не видел. Говорю же, я впервые в этом городе.

— Что именно он сказал тебе?

— Что-то о видении, в котором его бог поведал, будто бы, если я не пойду с ним к острову Мелхас, всему миру придёт конец.

— И всё? — удивился Финвольд. — О чем ты тогда подумал?

— Его слова показались мне достаточно правдивыми.

— Верно. И ты решил пойти с нами?

— Как видишь, — закончил странник, лениво позёвывая. Обычно он терпеть не мог расспросы, но сейчас это его немного веселило.

— Поверить не могу! — воскликнул Финвольд, всплёскивая руками. — Какой-то старый жрец, совершенно незнакомый, подходит к тебе в трактире и требует, чтобы ты сопровождал его в самое жуткое место Линдормина, ибо ему было знамение, — и ты соглашаешься?!

— Так уж получилось, — кивнул странник.

Частично это было правдой, ведь Болдх никогда не путешествовал в компании, если только не имел на то особых причин. Собственная прихоть — вот что всегда им двигало. Куда бы он ни направлялся, выбор был за ним. Странник есть странник. «Почему бы и нет?» — подумал Болдх тогда. На Дальнем Севере он прежде не бывал; путешествие могло оказаться захватывающим и интересным. Конечно, те края суровы, но кто лучше его сможет там пройти? Болдх не думал, что в тех краях подстерегает опасность. Он ведь не воин.

Причем убедило его нечто в самом Эппе. Определённо, вокруг старого жреца витал некий дух истины, нашедший отклик у Болдха.

Не впервые странник действовал по наитию. Несколько последних лет шёл он извилистым путём на запад, через степи Кроу, Молельные Равнины и Рег-Наховию, словно ведомый Судьбой. Он уверял себя, что не хочет возвращаться в родной Пендониум; однако, каким бы окольным ни был путь, ноги неумолимо несли странника на запад. И сейчас в крошечной спальне Винтус-холла мысли Болдха вновь и вновь возвращались к земле его детства.

Путь Болдха лежал к дому, и не важно, готов он это признать или нет. Он уже был рядом с родными краями, и здесь говорили на похожем языке. Но Болдх даже Эппе всего не рассказал, не говоря уж о Финвольде. Он никого не пускал в душу.

Финвольд снова сел на стул и спросил:

— Ты, наверное, неистово веришь в Куну. Ты — Несущий Свет?

— Ну уж нет! — презрительно усмехнулся Болдх.

— Тогда кому ты поклоняешься?

— Никому, — пробурчал странник. — Я не поклоняюсь вашим богам.

— Но ты веришь в богов? — продолжал настаивать жрец.

— О да. Я верю в богов, — ответил Болдх. — Я видел немало свидетельств их влияния: храмы, деревни, целые города, разрушенные до основания или порабощенные; целые страны начинали войны из-за незначительного расхождения в вере... Какие-то боги существуют, какие-то — нет; мне это безразлично, ибо от меня им не добиться поклонения.

Независимость Болдха проявлялась ещё и в полной неспособности к самообману, хотя обычно люди охотно ради спокойствия отрицали то, что сами в глубине души считали верным.

— Я воспитывался как пеладан, — задумчиво продолжил странник, говоря скорее сам с собой. — Но осознал, что верить в...

Болдх замолчал и выругался про себя. В его намерения не входило раскрывать своё прошлое.

Финвольд был не в силах осознать всю чудовищность сказанного странником: как человек может жить без веры!.. Болдх уже привык к подобной реакции, он встречался с ней повсюду, и зачастую его развлекал вызываемый гнев.

Понимая, что вновь оказался в тупике, Финвольд решил оставить вопрос веры, как есть. И попробовал подобраться с другой стороны.

— А что привело тебя в Нордвоз?

Болдх злорадно усмехнулся.

— Я — оракул.

На сей раз он почти не лукавил. Болдх на самом деле «трудился» оракулом. Он зарабатывал на жизнь, предсказывая людям будущее. Если это называется жизнью. Странный выбор для того, кто воспитывался воином. В маленьком городке Моэль-Брин, в стране Пендониум, что лежала далеко на западе, отец Болдха — пеладан — воспитывал его с братьями согласно своей вере. Странник плохо помнил те годы, но никогда не забывал жгучую ненависть, что он испытывал к строгим правилам и догмам, преподносившимся с самых ранних лет. Его отца убили в дальних краях, когда Болдх был ещё ребёнком. Позже, по достижении четырнадцати лет в юноше что-то сломалось: никого не предупредив, он собрал немного еды, схватил меч и навсегда покинул дом. И до сих пор он не знал, что побудило его уйти — так неожиданно всё произошло; так вдруг ломается ветка под тяжестью выпавшего снега.

Моэль-Брин лежал на пересечении важных торговых путей. Юноше удалось наняться в охрану каравана, идущего к Алому морю. Однако те наёмники ему не понравились, и через шесть месяцев он от них ушёл. Сначала, по наивности, бродил от деревни к деревне в поисках сезонной работы, по столь тяжёлый труд приносил мало денег, едва позволяя выжить, не говоря уж о продолжении странствий. Требовалось найти ремесло, которое принесло бы приличные деньги за короткий срок. Кузнечное Дело? Конечно, он обладал необходимыми для этого навыками, но таскать повсюду за собой кузнечный горн было несколько непрактично. К тому же юноша решил оставить все навыки пеладана в прошлом.