Возьми удар на себя - Фридрих Незнанский

В этот момент Александр Борисович и впрямь готов был, презрев все служебные правила, а заодно и отсутствие у его Иришки соответствующего образования, встать на колени перед начальством с просьбой взять его жену в прокуратуру хоть кем-нибудь… Или, стукнув кулаком, выдвинуть сумасшедший ультиматум… Хотя ведь Ирина, кажется, сама этого не хочет? Да и вряд ли захочет… О том, что она может — в ее-то возрасте, увы! — стать действительно полезным специалистом, юристом-психологом, он и вовсе не думал. Так не бывает, считал Александр Борисович, поднимаясь из-за компьютера и одновременно поднимая на руках свою легкую как пушинка жену.

«Так не бывает, но Иринке я этого не скажу. Никогда в жизни не скажу!..» Еще он подумал, что такой волны нежности и страсти, которая вдруг охватила все его существо, после стольких лет супружества тоже не случается, однако вот, произошло… И все это благодаря ей — его лучшей в мире женщине, жене…

Первая страница Ирининого диплома еще какое-то время одиноко светилась с экрана компьютера в опустевшей гостиной. Потом экран погас. Но обнаружить это было уже решительно некому, и невыключенный процессор так и гудел в доме Турецких до самого утра…

Интуиция против фактов

Несмотря на почти бессонную ночь, проснулся Саша рано — еще до того, как должен был зазвонить будильник. Он осторожно высвободил руку из-под головы крепко спавшей Ирины и с грустью всмотрелся в ее лицо. Во сне она выглядела и вовсе неправдоподобно юной… «Ах, Ирка, Ирка, как же тебе не повезло с мужем!..» Вчерашний вечер он будет помнить долго, возможно всегда. И, как вчера же и решил, никогда напрямую не скажет жене о том, что думает на самом деле о ее затее… Тридцать девять лет — это почти сороковник, как бы молодо при этом она ни выглядела, а в таком возрасте профессию не меняют…

Саша еще некоторое время лежал рядом с Ириной неподвижно. Наконец, дав самому себе страшную клятву впредь как можно чаще действительно «советоваться» с женой, во всяком случае там, где это не чревато нарушением служебного долга, а сегодня треснуть, но выбрать время и купить ей цветы, он тихонько, стараясь не нарушить Иринин сон, выскользнул из постели и направился в ванную, выключив по дороге обиженно гудевший компьютер. Он, конечно, понимал, что Ирина, коли уж решилась на этот, как полагал он, детски-наивный шаг, действительно намерена впредь претендовать на большее, нежели необязательные разговоры. Понимал, что впереди — дополнительные семейные проблемы. Но как вести себя в этой связи, пока не представлял: ведь рано или поздно придется объяснить ей всю наивность ее затеи… Вот беда! Главное, помимо упомянутых «советов с супругой», ничего путного в голову Саши не приходило…

«Как-нибудь рассосется», — успокоил он сам себя, стоя под колючими струями прохладного душа. И, как выяснилось, буквально спустя минут двадцать, ошибся!

Верная себе, Ирина Генриховна к тому моменту, как он вышел из ванной, успела проснуться и уже хлопотала на кухне возле кофеварки.

— Ирка, ты даешь, — улыбнулся Саша, обнаружив, что его отсутствие в супружеской постели, как обычно, подействовало на жену не хуже будильника. — Спишь условно, как сторожевая собака… Я думал, мне вчера удалось тебя утомить!..

— Еще как удалось. — Ирина усмехнулась и, не пожелав развивать тему дальше, поинтересовалась: — Ты сейчас прямо на работу?

— Не совсем, — рассеянно ответил он, с удовольствием принюхиваясь к аромату жарящейся на плите грудинки с яичницей. По утрам он всегда был голоден не меньше, чем после работы.

— И куда, если не секрет?

— К жене Кожевникова… А что? — Он наконец спохватился и настороженно глянул на жену.

— Садись ешь, вот что…

Она и сама села, как всегда, напротив него. Только завтрак Ирины Генриховны разительно отличался от завтрака мужа: на сей раз это были замоченные с вечера в воде овсяные хлопья и зеленый чай. Саша решительно не понимал, как подобную гадость вообще можно взять в рот… Но, как выяснилось вчера, он в принципе многого о своей половине не понимал!

— К ней я поеду к десяти, а пока хочу еще раз просмотреть кое-какие бумаги…

— Небось показания ее предшественницы? — усмехнулась Ирина Генриховна.

— В том числе… — Саша бросил на жену удивленный взгляд. — Как догадалась?

— Ну ты же сам говорил, что эта дамочка врунья… Не знаю, что именно она тебе лепила, но кое-что из этого наверняка можно проверить через его настоящую супругу, задав ей те же вопросы… Я права?

— Допустим… — Александр Борисович задумчиво посмотрел на Ирину. — Только не говори мне, дорогая, что такой проницательности тебя обучили на этих курсах… Ты и без них всегда была умницей!

— Ум и проницательность — разные вещи, — серьезно ответила она. — Проницательность, к твоему сведению, связана непосредственно и в куда большей мере, чем с осознанным мышлением, с интуицией… А вот этому меня действительно научили. Только не на «курсах», как ты выразился, а в нашем Центре.

Саша крякнул, откашлялся и уткнулся в тарелку, лихорадочно соображая, как бы половчее сменить тему: Иринка, похоже, двинула с места в карьер, к чему он был решительно не готов. Вчерашний порыв насчет того, чтобы взять ее на работу своей секретаршей, не в счет: мало ли что брякнешь на волне эмоций… Слава богу, что у нее самой хватило ума это понять: достаточно хорошо знает темперамент своего мужа.

— Ты по-прежнему полагаешь, что его первая жена не только вруша, но и убийца? — Поменять тему он не успел, а Ирина Генриховна и не собиралась. — А вдруг и вторая начнет врать?

Она посмотрела на мужа с загадочной полуулыбкой.

— Что ты, Санечка, станешь делать тогда? Гадать, которая из двоих?.. Способ-то убийства ведь действительно «женский»!

Александр Борисович впервые со вчерашнего вечера почувствовал легкое раздражение.

— У тебя есть какие-то соображения по этому поводу? — немного сухо поинтересовался он. — Надеюсь, не детектор лжи.

— Нет, не детектор, — спокойно возразила она. — А предложение действительно есть: вряд ли ты решишься взять меня с собой в гости к вдове… Да не делай ты круглые глаза, я ведь и не прошусь! Зато дать мне посмотреть показания первой супруги ты, если захочешь, можешь… А если еще бы и запись прослушать… Вы ведь пишете за ними, правда?

Грудинка с яичницей доедены еще не были, но аппетит у Саши вдруг пропал напрочь. Никогда в жизни прежде жена не пыталась заглянуть в его служебные бумаги. Да ей бы и мысль такая в голову не пришла! Он уже совсем, было, собрался сказать все, что по этому поводу думает, однако вовремя прикусил язык: а как же твердое решение не обижать Иринку впредь никогда и при этом никогда в жизни не признаваться ей, что именно думает он о ее «профпереориентации»?

«Вот черт! — Он сердито отодвинул от себя тарелку, но тут же спохватился и уже вполне спокойно пододвинул чашечку с кофе. — В конце концов, может, и правда дать? Никакой государственной тайны в показаниях той вертихвостки не содержится, один-единственный раз можно пойти жене навстречу. Даже интересно, для чего ей это надо: то, что актрисуля лжет, ему и так ясно…»

— И что же ты надеешься узреть в ее показаниях такое, что и так не понятно на любой взгляд? — не желая сдаваться сразу, поинтересовался Саша. — Кстати, записи у меня с собой нет, и не надейся. Только протокол дознания.

— Конечно, с записью работать легче, но на худой конец и протоколы сойдут… Дашь взглянуть?

Она с надеждой уставилась на Сашу, и он едва не расхохотался, обнаружив в глазах жены умоляющий огонек: так клянчат лишнюю конфетку пятилетние девочки, а вовсе не взрослые тети… У кого, скажите на милость, хватило бы духу ей отказать, да еще после нынешней ночи? Только не у него!

— Да рада бога! — ухмыльнулся он. И легко поднявшись, действительно сходил в гостиную, где вчера оставил папку с документами, быстро нашел среди них нужные страницы и возвратился на кухню. — Читай на здоровье, а я пока хоть кофе спокойно выпью, — добродушно сказал он.

Ирина слегка нахмурилась, уловив в его интонации снисходительные нотки, но ничего не сказала. Аккуратно взяв листки протокола, она углубилась в чтение, а Саша, наблюдая за сосредоточенным лицом жены, даже получил удовольствие — ну какая же его Иринка трогательная! И как он, черт возьми, посмел об этом позабыть, годами принося ей куда больше неприятностей, чем радости!..

Его покаянные размышления Ирина Генриховна прервала совершенно не подходящим к Сашиному сентиментальному настроению деловым тоном:

— Шурка, не обижайся, но психолог ты отвратительный. Остается удивляться, каким образом ты умудряешься раскрывать свои дела! Да, кстати: могу держать пари, что эта Альбина Викторовна отнюдь не ваш клиент!

От неожиданности Турецкий, ожидавший услышать что угодно, кроме того, что услышал, не сразу нашелся. Некоторое время он просто молча, недоуменно смотрел на жену, которая, казалось, и вовсе не замечала его реакции, словно разговаривала сама с собой: