Одной дорогой - Мария Шабанова

Атх со злобой стиснул кулаки и, развернувшись, в упор посмотрел на соседку. И, хоть она на своем веку повидала многое и сама кого угодно могла напугать до дрожи в коленях коронным саметтардским взглядом исподлобья, сейчас она решила, что безопаснее будет удалиться от «этого несносного нелюдя», как она обычно называла Атха.

Проводив взглядом вздорную старуху, которая уходила, что-то кудахтая об Атхе и эшафотах, он опустился на колени перед могилой.

— Прости, мама, — только и смог произнести он.

С тех пор, как Атх, оставив своих братьев по оружию на привале после долгого перехода, погрузился в прохладную бездну леса, он шел с тяжелым сердцем, какое-то нехорошее чувство мучило его, но он не мог понять, в чем дело. Вроде бы все было так же, как и тысячи раз до этого — темнота, тишь, мокрые ветки, густая трава, но что-то было не так. Несколько раз он замирал и прислушивался, но не слышал ничего, кроме шелеста листьев и собственного дыхания.

Лишь пройдя уже значительное расстояние, Атх понял, что это было за чувство — чей-то тяжелый взгляд впился ему в спину. Разведчик резко обернулся, но за спиной никого не было, так же, как не было и на деревьях. Однако легче не стало — как только Атх продолжил путь, странное чувство вернулось, теперь это было уже не предчувствие, но уверенность, что он не один. Саметтардца было нелегко напугать, но этот невидимый враг сильно действовал ему на нервы.

Атху казалось, что эта тень в ночи идет за ним след в след, ловит его дыхание, слушает удары сердца. Подгоняемый собственным воображением, он шел все быстрее, но незримый враг не отставал, наоборот, казалось, чем быстрее он идет, тем быстрее к нему приближается что-то ужасное, что-то неотвратимое. Наконец, нервы разведчика сдали и, вырвав из ножен свой длинный кинжал он снова обернулся — его взгляд уперся в желтые спокойные глаза, что стояли перед самым его лицом.

Рука с кинжалом, занесенная для удара, безвольно опустилась, из ослабевших разжавшихся пальцев выскользнуло оружие, мягко упав в траву.

— Мама?..

Удивленный шепот растворился бархатистой темноте леса.

Нервно шагая по маленькой поляне, Сигвальд думал о событиях прошедших суток — их произошло настолько много, что они просто не укладывались в голове. Побег, ночь в лесу, Оди, таверна, снова лес, снова Оди, теперь еще Асель, которая вынуждает идти черт знает куда… Воин снова ощущал себя оторвавшимся от ветки сухим листом, который промозглый осенний ветер гонит прочь, совсем как десять лет назад, когда он шестнадцатилетним мальчишкой оказался один в чужой стране.

Мысли и воспоминания беспорядочно роились у него в голове, от них бросало то в жар, то в холод. Когда терпеть это стало невозможно, Сигвальд остановился и, закрыв лицо руками, прислушался к лесу. Сначала он ощутил только прохладное прикосновение легкого ветерка, и это было похоже на погружение в кристально чистый холодный ручей, который остужает и тело и разум, смывая все лишнее, ненужное, бессмысленное. Глубоко вздохнув, Сигвальд решил смириться и отдаться во власть судьбы.

Через пару минут он начал различать шелест трав и листьев, жужжание ночных насекомых, соловьиные трели где-то вдалеке. Но какой-то назойливый шум мешал ему наслаждаться созерцанием природы — с досадой оглянувшись, он увидел Оди, который с остервенением ворочался с боку на бок.

— Спи уже, — тихонько сказал Сигвальд, наклонившись над беспокойным инженером.

— Не могу. Я замерз, — пожаловался Оди, в доказательство прикоснувшись к Сигвальду холодной, как лед, рукой.

Воин посмотрел на Оди, как на ребенка, и, покачав головой, молча расшнуровал свой плащ и отдал его инженеру, который сразу закутался в него с головой, свернулся калачиком и уже через пять минут, согревшись, сладко заснул.

Еще некоторое время Сигвальд все так же ходил по поляне, по привычке держа руку на рукояти меча, но вскоре почувствовал, что валится с ног от усталости. Он как никто другой знал, что сон на посту в большинстве случаев заканчивается трагично, потому, чувствуя, что силы на исходе, попытался разбудить Асель, но та лишь послала его к чертовой матери, сказала, что сейчас не ее очередь стоять на часах и чтобы он не мешал спать.

Скоро силы совсем покинули бывшего оруженосца и он, решив опереться о дерево, сам не заметил, как сполз вниз и заснул как убитый, уронив голову на грудь и все еще сжимая меч в руке.

И сквозь сон никто не различил шорохов, никто не заметил трех темных фигур, что, отделившись от деревьев, крались к поляне. Наемники старались как можно тише приблизиться к спящим, чтобы оглушить их и, связав, доставить прямо демгарду.

Внезапно тишину леса разорвал душераздирающий крик — один из наемников в темноте не заметил завернутого в плащ Оди и наступил на него. Услышав крик, Сигвальд и Асель моментально проснулись и, увидев на поляне троих вооруженных людей, очень быстро сообразили, что чуть было не оказались в плену. Эта мысль бодрила, потому Асель в мгновение ока откатилась в кусты, не забыв прихватить с собой лук и колчан со стрелами, Сигвальд вскочил, выхватив меч.

Оглянувшись, он выбрал ближайшего противника и, покрыв разделявшее их расстояние двумя большими шагами, сделал резкий выпад, сопровождающийся широким взмахом меча. Наемник попытался достать свою окованную дубинку, но правая рука не слушалась его. Через миг он почувствовал обжигающую адскую боль в груди и наконец понял, что не так с его рукой — глубокая рана тянулась от сломанной ключицы до нижних ребер, кровь лилась из нее сильным потоком. Даже не вскрикнув, наемник рухнул навзничь.

В этот же миг тетива Асель пропела свою песню и окровавленный наконечник стрелы показался из груди наемника, которому не посчастливилось наступить на спящего Оди. Стрела, посланная браконьеркой практически вслепую, пробила ему сердце, и несостоявшийся охотник за головами упал замертво.

Асель уже натянула тетиву заново, чтобы прикончить последнего наемника, но так и не спустила стрелу — тот уже был слишком близко к Сигвальду и Асель не хотела рисковать.

Сигвальд краем глаза заметил лидера наемников, который замахнулся на него мечом, и в последний момент успел поставить скользящий блок и отвести от себя мощный удар противника. Оружие последнего наемника не встретило сопротивления, на которое он рассчитывал, потому он немного покачнулся, и это была его роковая ошибка — ловко извернувшись, Сигвальд подрубил ему колено и, когда тот тяжело опустился на землю, глубоко всадил ему меч в шею сбоку.

Когда последний наемник, захлебнувшись кровью, перестал биться в конвульсиях, тяжело дышащий Сигвальд стряхнул его тело с меча и хватнув ртом пару глотков воздуха отошел от трупа на несколько шагов. Тут же из кустов вылезла Асель: